Газета Завтра 482 (7 2003) - Газета Завтра Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас Насима Калимовна руководит аппаратом думской Комиссии по избирательному законодательству. Эта структура изучает практику применения такого законодательства при подготовке и проведении выборов и референдумов, вносит дополнения и изменения с целью его совершенствования. Вопросы, как можно судить уже по названию, рассматриваются острейшие. В минувшем году, например, Комиссия работала над новыми федеральными законами “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ”, о выборах депутатов Госдумы России, ее президента. Сейчас готовятся дополнения и изменения в Уголовный кодекс и кодекс об административных правонарушениях, усиливающие ответственность за нарушения избирательного законодательства. У главы аппарата Комиссии работы всегда с избытком, но у нее в эти годы нашлось где-то время даже на книгу. "Это что, — спросили у Столяровой, увидя сигнал издания, — вхождение в новую избирательную кампанию?" Она улыбнулась: "Это моя работа."
Работа не только в рамках регламента, но также еще и по зову сердца и совести — это и есть теперь ее жизнь.
* * *
По совести, честно, порядочно — это всегда непросто, но все же и не в новинку для тех, кто вступал в жизнь тогда, когда совесть, честь и порядочность существовали не виртуально и не могли быть предметом торга или насмешки. Послевоенное поколение — Насима и ее ровесники — росло в атмосфере труда и нужды, но также — добра и братства, вошедших в души людей вослед пресветлой Победе. Неясно, откуда потом вдруг повылезли горлохваты-"шестидесятники", будущие крушители государства, но она к ним ни духом, ни возрастом, слава Богу, не относилась. У нее всегда были другие герои, свое измерение долга, свое понимание счастья. Смолоду было немало верных друзей, а дальше — любимый муж и любимый сын, ее ненаглядный мальчик. Он часто в детстве болел, и в первые свои годы шел на руки лишь к ней одной, больше ни к кому, как будто мог понимать, что здоровье и силу — так же, как саму жизнь, — даст ему только мама. В семье были радости и печали, будни и праздники, мечты и реальность — так жили все вокруг, так жила вся страна, еще ничего не знавшая о своем страшном грядущем горе. Большое и несусветное, оно ударило по всем нам, народ остался без Родины, мы ее просто вмиг потеряли. Но Насима за те жуткие годы потеряла вообще все. И всех.
Сперва, еще раньше, не стало матери. За нею ушел отец. Еще через несколько лет внезапно скончался муж. А в девяносто девятом, вполне уже взрослым парнем, покинул ее вдруг тот, кто один оставался смыслом и сутью всей ее жизни... Он был в Ленинграде с другом, неожиданно стало плохо, "скорая" — не успела.
А где-то в Москве в ту минуту схватилась рукой за кольнувшее сердце хрупкая женщина — с этого времени круглая сирота...
* * *
Разум не мог воспринять случившееся как явь. "Господи! — вопрошала она, потрясенная этой чудовищной, невероятной несправедливостью. — Господи, а меня-то, меня саму — зачем ты оставил жить?.." Небо безмолвствовало, душа ее тоже сомкнулась, окаменела, в ней вызревало страшное, роковое решение, единственный, как она ощущала, выход — во мрак и небытие... Подруга юности, Нина Жукова, знавшая, что Андрей еще маленьким был крещен бабушкой, разубеждала, как только могла, просила и заклинала, пока не нашла самый веский и мудрый довод. "Конечно, никто не видел, что т а м есть жизнь, — сказала она безутешной и отрешенной от вся и всех Насиме, — однако никто и не доказал, что такого нет. А значит, ты сможешь когда-то с ним встретиться, но жить обязана столько, сколько тебе отпущено, не подводить черту своевольно, иначе теряешь право на эту встречу." Послушалась, повидалась затем со священнослужителями, которых узнала когда-то по ходу своих депутатских дел. Отец Георгий, священник Черноморского флота и протоиерей Свято-Никольского храма в Севастополе, а также наместник Псковско-Печерского монастыря отец Тихон утешили, отогрели душевным словом и подтвердили: самоубийство — великий грех, во веки веков не встретишься с сыном...
Оставалось жить несмотря ни на что. Спасибо, возле нее оказались вовремя те, кто помог устоять, выстоять, вновь обрести себя. Не то чтобы просто помогли — в полном смысле слова заставили ее жить. Это та же Нина Жукова, а еще — Валерия Никонова, Фарит Фарисов и немало других хороших людей. Особенно благодарна она Александру Ивановичу Салию, секретарю республиканского отделения КПРФ, председателю Комиссии Госдумы по избирательному законодательству. Это с ним вместе они восстанавливали компартию в Татарстане, вместе активно работали в КПРФ и в СКП-КПСС. Именно Александр Иванович предложил ей работать руководителем аппарата возглавляемой им Комиссии в те беспросветные для Столяровой дни... Была она, что называется, полуживая, и скорее, казалось ей, не помощницей, а обузой могла считаться. Но он говорил: “Надо!” на все ее “Не могу...” Смогла, втянулась, опять начала работать, делать дела и старалась быть больше среди людей. А еще — общаться с детьми и молодежью, отдать им свои нерастраченные тепло и заботу. А те к ней и сами тянутся. Вокруг Насимы Калимовны — комсомол Татарстана, студенты, молодые специалисты, особенно педагоги, как и сама она в юности. Ребята — наши, не поколение "пепси", а убежденный, толковый, добрый народ. В новогодние и другие праздники спешит она с ними по детским домам и школам, привозит подарки и сладости, несет детворе материнскую ласку — и вместе со всеми оттаивает сама. "Я просто стремлюсь для них делать все, что я делала бы для сына." А сын глядит с фотокарточек и в их доме, и у нее на работе, машет рукой, улыбается — значит, она поступает правильно. На нескольких снимках они вдвоем: в Ялте, на Волге, у Есенина в Константинове... На одном таком фото, цветном, веселом, плечистый сынок держит легкую, как девчонка, мать на руках. Держит надежно, уверенно, как вообще поддерживал в дружной их жизни, как поддерживает и сейчас, живя в ее мыслях и снах, в безмолвных их диалогах. "Ну как ты там, мама? — Тяжко, сынок. Не знаю, зачем живу. — Да что ты, родная! Ты столько вынесла, испытала, столько умеешь и знаешь — выходит, многим можешь помочь."
Многим — в ее понимании — это всем: малым и старым, близким и дальним, знакомым и нет, всему измученному народу и всей стране. Как ей, поруганной ныне Отчизне, можно помочь сегодня? Какие им вместе извлечь уроки из новой и старой истории?..
* * *
"Уроки нашей жизни" — так назвала она книгу, которую и посвятила памяти сына. Работа была нелегкой, потребовала огромного напряжения, массы материалов. Осмысливала и то, что дал депутатский опыт, и многое из обретенного раньше, и все, что приходится видеть вокруг сейчас. Свой путь к этой зрелой, глубокой исповеди Насима Столярова ясно и четко смогла обозначить уже в своем авторском обращении к читателю:
"Сознание своей неотъемлемости от судьбы нашей многострадальной Родины, уважение ее трагической и героической истории, глубокая благодарность труду и борьбе многих поколений наших людей, создавших мощную державу, настоящую новую цивилизацию... — все это вместе подвигнуло взяться за перо и поделиться сокровенным о нашей непростой жизни."
И дальше — действительно, сокровенное, то, что волнует, болит, не дает покоя. Развал великой Державы, лица ее врагов и образы спасителей — мнимых и настоящих. Разрушительные "реформы" и наша борьба против их сторонников. Насущные темы войны, преступности, геноцида. Пристрастные, со знанием сути предмета, раздумья над судьбами СНГ, Крыма, Союза России и Беларуси. Политическая борьба, лидеры, выборы. И все — глазами участника и очевидца событий, все — применительно к опыту и законам истории, с привлечением в единомышленники Пушкина и Достоевского, Маркса и Ленина, Ивана Ильина и Макиавелли. Что же до современников, то многих из тех, кто ей близок по взглядам и по делам, читатель увидит здесь же, на фотографиях разных лет. Рядом со Столяровой снялись Лукашенко, Зюганов, Варенников, Илюхин, Салий, Макашов, Бабурин... Есть тут, конечно, и Селезнев ("Что-то с ним обсуждаем в перерыве заседания..."), и Шаймиев ("У нас нормальные отношения, но человек этот очень непрост, я же знаю своих земляков..."), и даже Путин ("Отдала тогда кое-какие материалы по Татарстану, он обещал разобраться, но результата не было..."), и еще немало других. Заметно, что с нею — красивой, стройной, приветливой — иной раз просто любят засняться вместе, а уж фотографы тут и подавно рады стараться.
Да что вниманье фотографов — возникали симпатии и посерьезнее. Говрят, в поездке в Саудовскую Аравию в очаровательную посланницу далекой России безоглядно влюбился один аравийский шейх. Весьма знатный, высокопоставленный. Не отходил ни на шаг, предлагал руку и сердце... “Было такое, Насима Калимовна? — уточняю на всякий случай. — Поди, и караван верблюдов сулил в подарок?” Она улыбается: “Какие еще верблюды?.. Нефтяные скважины! Но все-таки отказалась. На Родине хочу жить. Работать. Иметь друзей. Беды и радости со своим народом делить”. Так ему и ответила. Да ведь и книгу свою тогда уже замышляла.
