Дублин - Эдвард Резерфорд

– Думаю, он тебе понравится, – благодушно сказал ему отец.

– Ох, я уверен! – ответил Орландо.

И как же старательно он готовился к встрече! И не забывал о данном сестре обещании. Никто не должен узнать о тайных встречах возлюбленных. Ни словом, ни жестом он не должен выдать себя. При встрече с молодым Смитом следовало вести себя так, словно он видит его впервые в жизни. Снова и снова Орландо повторял это в уме. Он обдумал каждую из глупых ошибок, какие мог бы совершить, и был готов к любой из них. Когда приблизился важный день, Орландо, встревоженный и взволнованный, был уверен в себе. Он их не выдаст.

Утро Орландо провел с одним из рабочих на ферме. Он как раз помогал разгружать телегу торфа, привезенного с болота на севере, когда увидел вдали всадника, скакавшего к их дому. Отец был внутри, и на мгновение Орландо подумал, не следует ли ему побежать навстречу молодому Смиту, дать ему знать, что он честно хранит их тайну. Но после краткого колебания решил, что это может вызвать подозрения и что лучше пусть все идет так, как он и задумывал. Поэтому он просто развернулся и пошел в дом, где нашел отца и сообщил, что к ним едет какой-то незнакомец.

А потому именно его отец вышел навстречу молодому человеку и позвал конюха, чтобы тот занялся конем, а Орландо, изображая смущение, держался в тени в прихожей.

С того места, где он стоял, Орландо казалось, что он смотрит сквозь туннель, поскольку за открытой дверью ярко светило солнце. Орландо слышал голоса снаружи, видел тени, мелькнувшие перед входом, а потом появились две фигуры. Впереди шел отец, и он загородил солнечный свет. Вот они вошли и направились к Орландо. Настал его черед.

– Ну, – услышал он голос отца, – вот мой сын.

И тут, моргая на солнечный свет, что опять лился сквозь дверь за их спинами, Орландо с ужасом и явным недоумением уставился в лицо молодого Смита.

Потому что это был вовсе не молодой Смит. Это был кто-то совсем другой.

Затея принадлежала Дойлу. Когда Мартин Уолш приехал к нему, чтобы поговорить о письме Питера Смита, Дойл ответил без колебаний:

– У Смитов отличная репутация, кузен Мартин. Их отец – достойный человек, и вполне состоятельный. И добрый католик, если желаешь знать, хотя кто-нибудь другой, наверное, сможет рассказать тебе больше. И у него двое сыновей. Который из них сватается к твоей дочери?

– Его зовут Патрик.

– А-а… – Дойл покачал головой. – Это вряд ли. Тебе нужен Уолтер, старший. Он не обручен пока, насколько я знаю.

– А что ты имеешь против Патрика?

Дойл протяжно вздохнул, выпустив воздух сквозь зубы:

– Ничего преступного, кузен. Никаких дурных поступков. Ну, младший сын, конечно. Но его характер… – Дойл помолчал. – Его отправили в семинарию, видишь ли. Но он так и не закончил обучение. Он вообще ничего не заканчивает. Не хватает настойчивости, упорства. Слабость, я бы сказал, которую он прикрывает галантными манерами.

– Галантен?

– О да! – Торговец усмехнулся, изображая некую пародию на изысканный стиль. – Он буквально образец совершенства во всех умениях аристократов. Он прекрасно ездит верхом, стреляет из лука, бегает как олень. Пишет стихи, поет и танцует. Говорят, женщины буквально тают под его взглядом.

– Понятно, – мрачно пробормотал Мартин.

– Они предлагают Патрика, кузен, но тебе нужен Уолтер. Он умен и работоспособен, и он очень приятный парень. Смит же будет лишь рад породниться с семьей Уолш, так что можешь выставлять свои условия.

Дойл рассказал Мартину еще очень много полезного, и когда Уолш наконец расстался с ним, последние слова Дойла продолжали звучать в его ушах: «Помни, кузен Уолш, не позволь им подсунуть тебе Патрика».

Мартин Уолш навестил Смита и попросил познакомить его с обоими сыновьями. И ему стало понятно, что оценка Дойла была абсолютно правильной. Патрик, решил Уолш, честолюбив, но льстив и вкрадчив. Уолтер, хотя и был вежливым, не прилагал особых усилий к тому, чтобы произвести впечатление, и явно был нужным Уолшу человеком. Когда Уолш сказал Смиту, что предпочел бы Уолтера, на лице торговца на мгновение возникло выражение беспокойства.

– Но девушка и Патрик так нравятся друг другу, – возразил он. – Они как два голубка.

– Она его почти не знает, – твердо возразил Уолш.

– А-а… – Смит как-то странно посмотрел на Уолша, но тут же взял себя в руки. – Тут нужно подумать, – сказал он.

Переговоры продолжались две недели, и Уолш все больше убеждался в том, что его кузен Дойл ни в чем не ошибся и что Смит скорее пожертвует старшим, лучшим сыном, чем потеряет возможность породниться с Уолшами. Мартин несколько раз беседовал с молодым Уолтером и нашел его превосходным во всех отношениях. И в конце концов помолвка была устроена к всеобщему удовлетворению… или так думал Уолш.

Орландо просто не знал, что сказать или что подумать. Весь этот день и весь следующий он почти не разговаривал. В доме во время трапезы Орландо, сидя на трехногом табурете, таращился на Уолтера Смита как идиот. К счастью, отец принял это за детскую застенчивость и не обратил внимания. А Орландо все гадал: знает ли Энн об этом? Должен ли он сказать ей, а если должен, то как это сделать? Вечером в воскресенье, когда Уолтер Смит уехал, Орландо подошел к Мартину:

– Отец, я хотел бы написать сестре.

– Письмо сестре? Рад это слышать, – благодушно откликнулся Уолш. – Можешь добавить несколько слов к письму, которое я уже пишу.

Орландо думал вовсе не об этом, однако ничего не мог поделать. И потому под аккуратными строками письма, написанного отцом, последовало сообщение детской рукой Орландо:

Отец говорит, что я должен радоваться за тебя, потому что ты просватана за Уолтера Смита. Он, похоже, прекрасный джентльмен, но я никогда не видел его раньше.

Орландо постарался потратить как можно больше чернил на последние слова, чтобы они выглядели ярче. Отец посмотрел на каракули сына, коротко высказался о его дурном почерке, но больше ничего не добавил.

После этого Орландо оставалось только ждать. Он по-прежнему брал уроки у старого священника. В доме царила тишина.

Внезапный приезд Энн десять дней спустя застал всех врасплох. Получив письмо от отца и Орландо, девушка в тот же самый день покинула Бордо, ни у кого не спросив разрешения и никого не поставив в известность. Отдав в залог золотое распятие и цепочку, подаренные ей отцом, Энн раздобыла денег на дорогу и добралась до побережья, где нашла корабль, отправлявшийся в Дублин. Ее отец не знал, то ли ему восхищаться храбростью дочери, то ли гневаться на ее непослушание.

А она сказала ему, что любит Патрика. Мартин был потрясен ее страстными речами и даже написал Лоуренсу, прося совета. Еще сильнее Мартин расстроился из-за того, что даже не подозревал о том, что его дочь испытывает такие сильные чувства к молодому человеку, но и гнев, и боль из-за обмана дочери утонули в ее слезах.

– Я думал только о твоем счастье, дитя! – заверил ее Уолш.

И тем не менее, как бы ни страдала в этот момент девушка, Уолш понимал: на самом деле его решение было верным. Энн могла быть влюблена в Патрика, но в перспективе он не дал бы ей счастья. А Уолтер мог это сделать. И Уолш мягко и горячо пытался объяснить это дочери.

– Бывают случаи, Энн, когда нельзя допускать, чтобы чувства взяли верх над разумом, – убеждал он ее, но Энн просто не слушала. – По крайней мере, познакомься с Уолтером, узнай его поближе, – предложил Уолш.

Но она хотела видеть только Патрика, ее истинную любовь, и несчастный Мартин Уолш, желая как никогда сильно, чтобы его милая супруга была сейчас жива, просто не знал, позволять ей это или нет. Прошла неделя. Энн залила слезами весь дом. Они несколько раз разговаривали, но без результата. Уолш гадал, не лучше ли будет отправить дочь обратно в церковную школу. И прикидывал, не следует ли пригласить в гости Уолтера Смита, чтобы Энн сама увидела, какой он хороший человек, но боялся, что Энн решительно отвергнет юношу и тот больше сам не захочет иметь с ней дело. Передумал ли он сам насчет Патрика? Уолш знал: это было бы ошибкой. Однако страдания дочери доставляли ему сильную боль. На вторую неделю Энн выглядела такой бледной и апатичной, что Уолш готов был послать за доктором.

А потом приехал Лоуренс.

Он примчался чрезвычайно быстро. Мартин, к собственному удивлению, обрадовался приезду старшего сына. Лоуренс сразу заметил, что сестру следовало бы выпороть, однако, видя изумление отца, больше к этой теме не возвращался. И все-таки приезд Лоуренса стал как будто благословением.

Лоуренс был тих и очень спокоен. С сестрой он держался мягко, ни в чем ее не упрекал и лишь каждый день спрашивал, могут ли они помолиться вместе. Он дружески обращался с юным Орландо, раз-другой взял его на прогулку, и они даже вместе поохотились на кроликов.

Для Орландо приезд Энн стал облегчением. Несколько часов он провел с ней наедине и поведал все, что узнал об Уолтере Смите.