Записки рыболова - Андрей Анисимов

– Семь твои, – приказал Степан. Именно приказал.

– Я не ловил, и зачем мне здесь семь щук? – Возразил я.

– Рыбачили вместе, рыба пополам, – тем же тоном отрезал он.

Я понял, что так надо, и взял щук. В деревне я выменял их на яйца и творог. Пока я отлучался в деревню и занимался «бизнесом», Степан уехал. На базе мне сказали, что ему предстоит большое плавание, и скоро в Россию он не вернется. К сожалению, не успел обменяться адресами, и теперь, часто вспоминая встречу с морским офицером, весьма жалею об этом. Имея такого друга, чувствуешь себя на земле гораздо увереннее. Пожалуй, после встречи со Степаном, я до конца понял смысл слова ЗАЩИТНИК. Такой, точно, защитит. Больше Степана я никогда не видел.

Бегом к инфаркту

Если пошла речь о щуке, меня не остановишь. Хочу рассказать еще один «щучий» эпизод, где в роли Степана пришлось быть самому. Дело было, теперь уже в заграничной, Латвии. Километрах в семи от города Цейсис. Это небольшой милый городок со средневековыми улочками, карманным базарчиком и районом частных коттеджей есть озеро Унгури. Это очень глубокая прозрачная чаша, окруженная сосновым бором. Но вернемся в Цейсис. В центре городка, недалеко от старинной крепости, основной городской достопримечательности, есть огромный парковый пруд. Это обстоятельство для моей щучьей рыбалки имело особый смысл. На Унгури я приезжал именно за щукой и ловил ее там на кружки. Кружечная ловля – это моя единственная измена поплавку. Но если пенопластовый кружок считать большим поплавком, то и измены нет. Диаметр озера километров пять. Дальний берег от кемпинга, где я снимал домик, болотистый и поросший травой. Другие берега отвесны, и глубина начинается сразу. Кемпинг открывался на лето, и в нем обитали из года в год одни и те же персонажи. Я несколько раз бывал там и со всеми перезнакомился. Заядлых рыбаков там кроме меня не проживало. Кинооператор документалист из Ленинграда увлекался грибами. Две старые девы из Риги уничтожали ягоду и запасались ей на зиму. Несколько семейств совмещало ягоды и грибы. Был среди живущих московский врач. Он просто вел отдыхательный образ жизни, с утра купание, обтирание, затем с женой и маленьким лопоухим сыном садился в машину и ехал в маленькие окрестные городки по магазинам.

В тот день я ловил удачно. Ветер дул слабый и гнал кружки от кемпинга в болотистый конец чаши. Это самый длинный прогон. За одну ходку можно взять много. Первая поклевка произошла, пока я опускал второй кружок. Я бросился к нему и вытащил щучку грамм на семьсот. Дальше перевороты шли один за другим. Было много сходов, но десяток рыбин я добыл. Самая крупная была на два двести. Крупных я всегда взвешиваю. Два кило это средний размер щуки для Унгури. Тут попадаются и на три и на четыре. Крупнее четырех на Унгуре не ловил. Такое изрядное количество рыбы в кемпинге имело применение, поскольку кроме меня, рыбу никто не поставлял. Я же в качестве добытчика получал приглашение на сладкие ужины, обеды и не отказывался, дабы здесь это входило в негласный «протокол» отдыха.

Вернувшись с рыбалки, я улегся спать. Проснулся от стука в дверь. Милая, молодая женщина, пожалуй, ее можно даже назвать красивой, нерешительно стояла в проеме двери и молчала. Женщину эту я видел впервые.

– Заходите, пожалуйста. – Любезно пригласил я ее в свое логово с раскиданными вещами, где шмотки, хлеб и снасти лежали вперемежку, – Извините, что не очень чисто, но я даму не ожидал увидеть, а то бы прибрался, – сообщил я игривым тоном. Поскольку к дамам, особенно красивым, всегда относился с интересом.

Гостья не поддержала моей игривости, а оставалась такой же грустной, но в домик вошла.

– Мне очень неудобно к вам обращаться… – начала она и замолчала.

– Обращайтесь. Ко мне обращаться удобно, – ободрил я женщину.

– Мы приехали вчера. Мой муж – доктор наук, физик, но у нас несчастье. Ему всего сорок один и три инфаркта.

– Что я должен сделать? – мне показалось, что сейчас придется везти ее мужа в больницу, и я стал мучительно вспоминать, где больница в Цейсисе, как туда быстрей доехать и есть ли у меня бензин. Потом я подумал, что среди отдыхающих есть врач и разумнее доверить ему доставку больного… Но ехать в больницу, как выяснилось, нужды не было.

– Вы тут один заядлый рыбак, – продолжала женщина.

– Пожалуй, – ответил я.

– У меня к вам странная просьба. В двадцати километрах от Унгури есть большое озеро, на которое муж собирался до болезни. Он тоже заядлый рыбак. Не могли бы вы поехать с нами и составить мужу компанию? Только учтите, что ему нельзя грести, поднимать больше килограмма, и всю тяжелую часть работы вам придется взять на себя. Я, конечно, буду готовить еду и всячески вам помогать.

Слишком тяжелой работы в рыбалке я не вижу. Единственное, что я попытался выяснить, не придется ли мне носить мужа? К подобному подвигу я подготовлен не был.

– Нет, он ходит и выглядит вполне здоровым, поэтому и стесняется кого-нибудь обременять просьбами. Он не знает, что я здесь. Можете сделать так, чтобы инициатива исходила от вас. Мне необходимо щадить его самолюбие.

– Я и сам с удовольствием махну на новый водоем. Очень рад, что вы мне составите компанию.

Мы познакомились. Женщину звали Диной, а мужа Димой. Дина и Дима… – звучит, подумал я и пошел дипломатничать с мужем. Дима оказался поджарым, спортивного вида молодым человеком. Я рассчитывал увидеть развалину, а жал руку энергичному молодцу.

– Я слышал, вы знаете тут хороший водоем. Не будете ли так любезны, показать его мне, устроим совместную рыбалку?

– С радостью, – сказал Дима, – но у меня есть проблемы со здоровьем. Боюсь быть обременительным.

– Ерунда, – заверил я, и мы условились завтрашним утром отправиться на Димино озеро.

Если для ужения поплавочной удочкой нужна наживка в виде червяков, теста или каши, то для ловли кружками, необходим живец. Мелкая плотва, которую на Унгури с трудом удавалось добыть, на крючке быстро засыпала, и переставала играть. Щука сонного живца не воспринимает. Самый хороший живец, которого мне довелось пользовать – карасик. Этот может жить сутками в ведерке, на крючке работает непрерывно и ловится без проблем. Для поимки карася я очень рано, с рассветом, отправлялся в Цейсис. Пока сторожа не заступили на утреннюю вахту, я, как самый отъявленный хулиган, подбросив прикормки, и собрав возле себя доверчивый городской карасиный народ, делал свое черное дело. Надо отметить, что карасей в этом декоративном водоеме водилась тьма. И не я один промышлял там живцом, однако, сократить численность карасиков удочкой трудно. Иногда рыбаки задерживались позже восьми и, тогда, сторожа бегали за нами и свистели в свисток. Картина весьма комичная: взрослый бородатый мужик улепетывает с удочкой, и, как заправский гангстер, бросившись в машину, с визгом рвет с места.

В то утро я натаскал около полусотни карасей. Их пришлось рассадить в разные емкости, чтобы рыбки не задохнулись. Ехать решили на одной машине. Дина настояла, чтобы этой машиной стал их «Москвич». Бензин тогда стоил копейки, об амортизации никто не думал. Наверное, женщина решила, сев за руль, хоть как-то компенсировать мои хлопоты.

Я, к сожалению, забыл название озера и городка, возле которого оно берет начало. Но само озеро помню прекрасно. В отличие от Унгури, оно раза в три больше и не глубокое, а плоское, как лужа. Метра полтора-два – и песчаное дно.

По дороге я выслушал грустную историю Димы. Его спортивная внешность стала результатом многолетних физкультурных занятий. Здесь уместно задуматься, всегда ли спорт приносит пользу. Летом Дима бегал. Бегал по десять километров каждое утро, поскольку на работе сидел и почти не двигался. Зимой он пробегал то же расстояние на лыжах. Один раз, когда снег лежал мокрый и «тяжелый», Дима почувствовал, что ему не очень легко дается привычная дистанция, но заставил себя десять километров добить. Добил и получил первый инфаркт. Затем второй и третий. Я с грустью наблюдал за этой семьей. Женщина очень любила мужа. Ее любовь была заметна по мелочам в их отношениях. Она не просто ухаживала за больным супругом, а старалась сделать вид, что оказывает обычные знаки женской заботы, вовсе не связанный с его здоровьем. Дина знала, что муж обречен. Таких печальных серых глаз я ни раньше, ни потом ни у одной представительницы прекрасного пола не видел. Дима очень рано стал доктором наук. В семидесятые годы защитить докторскую в тридцать четыре мало кому дозволялось. Наверное, он был очень талантливый ученый.

Мы катили около часа, когда на горизонте показался острый шпиль лютеранской церкви, и Дима сообщил, что мы уже на месте. И действительно, через десять минут перед нами открылась панорама озера. Не доезжая до городка, мы свернули на проселок и через пять минут подкатили к берегу. Плотный песок давал возможность доехать до самой воды. Я вынул из багажника надувную лодку, быстро накачал ее помпой. Чтобы Дима не чувствовал неловкости от бездействия, я поручил ему отобрать три десятка карасиков и поменять воду остальным. Плоская железная банка для живцов служила мне ни один год. В ней живец хорошо сохранялся. Кружки я положил в корзину, предварительно проверив. Для щуки, кроме толстой лески, необходим стальной поводок. Теперь есть разные мягкие поводки. В те времена они делались из скрученной сталистой проволоки. Груз-маслинка закрепляется на леске выше поводка. Тройники для такой ловли неудобны. Лучше ставить большие двойники. Они не привязываются, а вдеваются в ушко поводка. Поводок просовывается карасику под жабры, и после этого надевается двойник. Он торчит из-под жабер рыбки, и щука не чувствует его, пока не зацепится. Я спустил лодку на воду. Пологий бережок позволил Диме без труда усесться на корму. Я дал ему канистру с живцами, себе под ноги положил корзину, где покоились кружки, отпихнул лодку, и уселся на весла. Мы отошли метров на двести от берега и принялись за работу. Дима одевал карасика, я опускал кружок. Дул легкий, ровный ветерок и кружки, притапливая края, с которых спускалась леска с живцом, бойко побежали по легкой волне. С глубиной проблем не было, метра вполне достаточно. Это в глубоком Унгури, приходилось опускать живца в воду метра на два с половиной.