Горы и оружие - Джеймс Олдридж

Машина с ревом начала брать крутой, разъезженный подъем. Мак-Грегор оглянулся и увидел позади турецкий джип. Явно более ходкий и новый, чем машина Затко, он шел уже за ними вверх по склону, по извивам дороги.

— Берегись! — невольно вскрикнул Мак-Грегор, когда передний солдат открыл по ним огонь.

— Стреляй в них! — гаркнул Затко.

Новый поворот — и снова виден стал и застрочил по ним турок. Мак-Грегор глядел оцепенело.

— Да стреляй же! — рявкнул опять Затко. — Не хватало мне солдатской пули в зад или турецкой петли на шею.

Мак-Грегор поднял автомат и, забыв, что при стрельбе из него надо занижать прицел, навел туда, куда и метил, — на передние колеса. Нажал спусковой крючок. Стремительная очередь, толчки отдачи — от неожиданности палец Мак-Грегора застыл на нажатом крючке. Но ствол повело вверх, и пули хлестнули не по шинам, а по ветровому стеклу. Мак-Грегор увидел, как водитель и сидевший рядом солдат отвалились назад на сиденье, точно ударом опрокинутые. Турецкий джип врезался в приподнятую каменную бровку и слетел с дороги.

— Влепил ты им? Влепил? — кричал Затко, кося назад глазом.

— Я в водителя попал, — ответил Мак-Грегор.

— Вот за это люблю! — одобрил Затко со смехом. Уже они перевалили через гребень и стали углубляться в просторную, сулившую укрытие долину, а Затко все повторял свое зычное «люблю».

Он гнал машину без роздыха, пока опасность не осталась позади за чертой границы; и, когда к полудню они достигли селения Каста, Затко клятвенно заверил, что поспели вовремя. Поставив джип поперек грунтовой дороги, зигзагами уходящей вверх по теснине, они стали ждать появления снизу машин.

— Не тревожься. Увидишь Кэти живую и здоровую, — сказал Затко.

Мак-Грегор промолчал, и Затко понял, что не одно это гнетет его.

— Не повезло нам. Не по плану вышло, хабиби. Вина тут не твоя…

— Глупо вышло, — сказал Мак-Грегор.

— Ты же воевал, — сказал ободряюще Затко. — Был награжден английскими орденами, крестами боевыми. Зачем расстраиваться из-за одного-двух турок?

— Затем, что я теперь не воюю, — сердито возразил Мак-Грегор. — Нельзя было кровь проливать.

— Вина лежит на мне, — сказал Затко. — Но лучше нам сейчас подумать об ильхане и об его сынке. Знаешь, почему мы прозвали Дубаса Куклой? Потому что в нем нет ни совести, ни страха, все равно как в англичанине.

Затко привстал. Внизу на дороге показался мини-автобус марки «фольксваген», и Затко включил двигатель джипа, держа его на холостых оборотах.

— Пусть они повыскакивают из машины первые, — сказал он. — А ты не выходи из джипа, что бы ни началось.

Автомат лежал у Затко наготове на коленях. Забрызганный грязью «фольксваген» стал, взревывая, подниматься в гору. Водитель сердито засигналил. Машина Затко стояла, перегородив дорогу, а Затко сидел за рулем и ругался в ответ во все горло. Маленький «фольксваген» остановился в полушаге от джипа, из автобуса с винтовками в руках выскочили четверо курдов в расшитых куртках и широких шароварах. Вглядевшись, они со смехом воскликнули:

— Да это же Затко! Он самый!

— Где ханум? — сурово спросил Затко.

— Да где ей у нас быть, — отвечали они. — В заднице, что ли?

Выйдя из машины, Мак-Грегор заглянул в «фольксваген». Кэти там не было. Но ярдах в пятидесяти ниже по дороге остановился американской марки лимузин, весь покрытый грязью; из передней дверцы кто-то вышел и, обходя лужи, направился к затору. Это был молоденький красивый курд, одетый богато и красочно — «по-европейски», как любят наряжаться повидавшие свет курдские богачи. Он был в щегольских сапожках, в гусарской куртке на мерлушке, в белой «байроновской» рубашке с открытым воротом. Он шагал развинченно, с ивовым хлыстиком в руке.

— Это Дубас, — сказал Затко.

Дубас не скрыл удивления при виде Затко.

— Ну, Затко! Ну, павлиний хвост, — с усмешкой сказал он. — Что ты тут делаешь в своем джипе — на въезде в наши владения?

— Где ханум, Дубас? — ответил вопросом Затко.

— Ханум цела и невредима, — сказал Дубас, взглядывая на Мак-Грегора, но как бы не видя его.

— Где она? — спросил Мак-Грегор.

— Вы — муж ее? — осведомился Дубас на чистом французском языке.

— Где она? — повторил Мак-Грегор.

— Не надо паники, — сказал Дубае. — Прошу к моей машине. Я угощу вас коньяком. У вас совершенно больной вид.

Мак-Грегор знал и сам, что он грязен, небрит, изнурен, опален, запачкан ружейной смазкой. И болен.

— Лучше будет, если вы скажете, где моя жена, — произнес он, приготовляясь к столкновению, хоть и не зная еще, какую форму оно примет.

— Разумеется. Но я надеюсь, вы не слишком прислушивались ко всему, что Затко мог наговорить вам на меня и на мой род, — с добродушным видом сказал Дубае. — Затко склонен к преувеличениям. У Затко курдский язычок, все на свете чернящий.

В былые годы, знал Мак-Грегор, Затко всадил бы в Дубаса пулю за такие слова, но Затко нынешний, в ковровых шлепанцах, ограничился тем, что обругал его «форфар бармиш» — это звучит по-курдски в достаточной мере принижающе и оскорбительно.

Дубае посмеялся своими темными, пристальными, безбоязненными глазами, не сводя их с Мак-Грегора.

— Вы в самом деле думаете, что я силой увез мадам? — спросил он деланно удивленным тоном.

— Силой или нет, но поступок это глупый и опасный, — ответил Мак-Грегор.

— Но ведь я спас вашу жену от гнусных лап солдатни. Персы были всего уже в нескольких милях от Синджана…

— Где она? — перебил его Затко.

— Она в безопасности, у моего отца.

— А где отец?

— Что, ушла душа в пятки! — торжествующе сказал Дубас.

Взяв из джипа винтовку, Мак-Грегор сказал Затко:

— Я спущусь к той машине. Если Кэти там, я вернусь с ней вместе. Если же ее там нет, то мы захватим этого парня с собой.

— Я провожу вас, — сказал Дубас.

— Нет, остановил его Затко. — Ты стой, где стоишь.

Мак-Грегор спустился к лимузину. Грязь залепила его окна, остался только небольшой чистый участок ветрового стекла. Сзади до Мак-Грегора доносились спорящие голоса Затко и Дубаса. Остановившись в нескольких шагах от лимузина, он позвал:

— Кэти, ты здесь?

В машине послышался говор, открылась задняя дверца, вышел какой-то курд. А за ним — удивленная Кэти.

— Откуда ты тут? — воскликнула она. — И зачем тебе это? — указала она на винтовку.

— С тобой все в порядке?

— Конечно. А что?

На Кэти — чистой, причесанной — была нарядная дубленая куртка с шитьем, такая же, как на Дубасе.

— Почему же ты сидишь и не показываешься?

— Я ведь не знала, что это ты там. Окошко все забрызгано.

Неизвестно отчего, Мак-Грегора сердила теперь Кэти, сердило ее присутствие здесь.

— Этот мальчик, Дубас, сказал, что мне опасно выходить из машины. А что случилось?

— Идем в нашу машину и побыстрей, — сказал Мак-Грегор.

— А в чем дело?

— Потом скажу. Быстрей!

— Сейчас, я только перчатки свои возьму.

— Пусть остаются там, — сказал он, беря ее за локоть. Из передней дверцы вышел старик ильхан, зловеще заворчал. Направился следом за ними к джипу.

— У тебя ужасный вид, — сказала Кэти Мак-Грегору.

— И настроение под стать виду, — жестко ответил он, — так что не прекословь мне теперь.

— С тобой что-то, верно, случилось?

— Нет.

Но Кэти чувствовала, что он чем-то внутренне ранен, что за этими тревожно-странными действиями кроется еще что-то, непонятное ей.

— Не горячись, — сказала она мягко, видя признаки нечастой у Мак-Грегора взбешенности, и винтовку, и автомат, который Затко уставил Дубасу под ребра.

— Ты молчи сейчас, — проговорил Мак-Грегор. — Ни слова!

— Что это? Аллах! Что тут такое? — взревел вне себя ильхан при виде автомата, наведенного сыну в живот.

— Тут сын твой, старик, — сказал Затко.

— Замолчи, Затко, — резко сказал Дубас. — Незачем обращать это во всегдашнюю курдскую кровавую свалку. Не гневи отца.

— Аллах! Аллах!.. — Ильхан обернулся, крикнул: — Хассан! — Еще двое вышли из лимузина, тоже с винтовками, и направились к джипу. Теперь вокруг стояло уже шестеро вооруженных людей ильхана.

Кэти села в джип.

— Пропусти нас, ильхан, — сказал Мак-Грегор.

— А кто тебя держит? — язвительно сказал ильхан. — Чего боишься? Курдов боишься, да? — Это прозвучало как вызов. — Давай езжай, если ты такой храбрый…

На карте стояли гордость и престиж. Обоюдный тупик — и крайне рискованно было сдвинуться с места. Но вот Дубас спокойно сказал Мак-Грегору по-французски:

— Садитесь в джип и поезжайте. Успокойся, отец, — сказал он ильхану, велевшему уже было своим курдам отойти, рассредоточиться (что дало бы им преимущество). — Инцидент исчерпан. Ничего больше из этого сейчас не выжать.