Мельин и другие места - Юлия Галанина

Брезгуют вроде как… Вроде скотов для них люди, хуже гномов с орками.

И доходились, а не надо было людям пакости строить! Жили бы себе мирно — и горя бы не знали. Долго терпели, а переполнилась-таки чаша терпения народного, — и полетели как-то в Ежелине на ярмарке в мерзких Дану камни пополам с нечистотами.

А когда они стрелами ответили — тут уж и имперская стража, Нелюдью купленная — перекупленная, вынуждена вступиться была, сталь обнажить. Размазали этих остроухих по мостовой, целых косточек не оставили.

И в Хвалине такое же случилось. И в Остраге.

В Мельин понеслись гонцы с донесениями.

И началась война, богомерзкими Дану подло развязанная. Справедливая для людей война, освободительная.

После погромов, загадочным образом охвативших одновременно все три города, наиболее близкие к Друнскому лесу, началась новая война. Война с Дану, перечеркнувшая все мирные соглашения.

Легионы начали утюжить Дадрроунтгот, вытесняя оттуда его остроухих обитателей.

Первый натиск Дану отразили, заставили остановиться имперские манипулы.

В другое время и решение было бы другим, но выбора у Империи не было, — позади регулярные войска подпирали толпы самозванного народного ополчения, желавшего воздать нелюдям за все их злодейства.

И Империя заключила договор с Семицветьем, самый первый из договоров. В нем, в обмен на помощь и защиту людей Империя отдавала Чародейской Лиге пятую часть своих доходов.

После того, как высохли на договоре чернила, началась другая война: на Друнг пошли маги Радуги, расчищая дорогу легионам.

Высшие маги, основатели Орденов.

Тот, кто стал свидетелем этого, на всю жизнь запомнил мощь Семицветья.

Через Дадрроунтгот пронесся злой магический вихрь, перемалывающий всё на своём пути. После него, как после верхового пожара, оставались только остовы Истинных Деревьев.

Обезумевшие Дану, бросая всё и подхватив только детей, уходили прочь из охваченного хаосом, изувеченного золотого леса, на целые поколения став народом изгнанников.

Их встречали на опушках Друнга — мечи легионов, колья ополчения.

И магия, беспощадная магия Радуги.

Пробиться сквозь этот заслон удалось немногим.

Давно, с Берега Черепов, не было у людей столь полной победы.

Стоял под голубым небом чёрный, обугленный Друнг, ни единого золотого, ни единого зелёного пятнышка. Всё живое в ужасе обходило, облетало, обползало его стороной.

Почти всё.

Мародёрами по свежему пожарищу двигались по Друнгу фигуры в цветных плащах, красных, желтых, оранжевых, зеленых, синих, голубых, фиолетовых. Дружно собирали ценности, брошенные Дану.

Высокий старый маг, стоя на опушке Дадрроунтгот, благостно улыбался, изучая приносимые находки. По его репликам было видно, что он истинный ценитель искусства данских мастеров, вдумчивый и тонкий.

Его почтительно слушали восемь магов, восемь основателей Орденов.

Они мало напоминали тех людей, что не так уж и давно пережидали дождь под пихтой. Те времена ушли, отодвинулись навсегда назад.

Комнинус Страза говорил и говорил, восторгаясь каким-то невзрачным узором из листьев на простой деревянной чаше.

Лив, Солей, Кутул, Арк, Гарам, Угус и Флавиз слушали и не слышали его — наступал самый приятный момент из обещанного в своё время старым магистром.

А именно справедливый дележ между Орденами отнятого у врага имущества, отходящего к Радуге по праву победителя Друнга.

Ради этого стоило потерпеть излияния старого мага, нашедшего хороший источник дохода для своего детища.

Нанесенные Друнгу злой магией раны не затягивались очень долго, Друнг гнил, как гнил бы заживо пораженный гангреной человек.

И очень скоро жители окрестных селений убедились, что в изуродованном чародейском лесу расплодилась новая Нечисть и Нежить, куда опаснее старой.

Но, по общему мнению, ничьей вины в том не было…

Да и беды особой, слава Спасителю, тоже.

Ведь у людей теперь была заступница Радуга!

Роман Савков

ТИРДИ

Когда такое было, чтобы Дану мог спокойно говорить с гномом или орк — с эльфом? Такое, наверное, случалось только в сказочные времена.

Тамошние начальники вздумали лишить нас, истинных тангаров, нашего символа — они приказали нам ходить без топоров!

Немногим удалось спастись. Половина подгорного войска полегла на той стороне Свилле. Лесные духи, практически неуязвимые для закаленной стали, без устали рвали тела тангаров.

Гораздо меньшему числу воинов удалось преодолеть темную реку вброд. Когда первые из гномов оказались на ее середине, вода буквально вскипела. Слева и справа в свете полной луны блеснуло множество змеиных тел.

Момент нападения оказался столь неожиданным, что гномы попросту его не заметили. Один за другим они исчезали в воде, и больше не появлялись на поверхности, утащенные неуловимыми тварями на самое дно.

Гномы бились зло, но змеи всегда оказывались проворнее, и нет-нет, да кто-то исчезал погребенный под множеством шевелящихся тел.

Несмотря на это, отряд все же преодолел водную преграду, и скрылся в лесу на другом берегу реки.

Шли всю ночь, и остановились только на рассвете. Лагерь разбили на небольшом холме, верхушка которого заросла высоким кустарником. Костры не разводили, дабы не привлекать чужого внимания.

Двое старейшин, показавших свое мастерство в битве с призраками, бесследно сгинули в реке.

Кобольды, свободно ориентировавшиеся вне Рудных гор и потому взятые в войско проводниками, уцелели полностью, и почти не имели раненых, что приводило к подозрительным перешептываниям среди тангаров.

Имея уродливую внешность и весьма дурной нрав, зеленокожие слыли прекрасными рудокопами и великими знатоками костей земли. Но, к глубокому сожалению гномов, совершенно не умели ценить красоту металлов. Чем они занимались в выкопанных ими штольнях, не подозревали даже тангары, что и служило причиной их давних споров, неизменно приводивших к кровавым междоусобицам.

Несколько веков назад старейшины племен решили остановить войну и жить в Рудных горах, как добрые соседи.

Но по прошествии многих лет давняя вражда так и не забылась, продолжая жить в преданиях и легендах.

Желтое солнце вставало над миром. Уцелевшие сотни тангаров готовилось ко сну. Никто так и не отправился в дальний дозор, лишь выставили караул — отряд зализывал раны.

Сон Тирди был тревожен, и он сам открыл глаза, когда его только хотели разбудить. Склонившийся над ним посыльный, распрямился. Тирди кивнул ему, что уже проснулся и практически готов к продолжению пути. Встал, размялся. Принялся собирать невеликие пожитки, которые с лихвой уместились в заплечном мешке.