Нежное прикосновение - Элизабет Деланси

— Дешевый индийский хлопок, — продолжал Шоу, — хлопковые ресурсы Англии в Индии должны привести к отмиранию американского рабовладения более действенно, чем любой вид социальной или политической агитации.

— Так что аболиционисты могут с таким же успехом отказаться от сражения?

Шоу кивнул:

— Вы поняли меня очень точно, мистер Флин. Ход истории определяется экономическими силами. Долгое время неистовство и бредни ваших аболиционистов были неуместными. Результат, однако, будет таков: рабовладение просто исчезнет.

Прозвучал мягкий звон колокола на ужин. Стефен осмотрел комнату, в которой на некоторое время воцарилась тишина, — мужчины, допивали виски, стряхивали табачную золу c груди и с трудом держались на ногах.

— Итак, мистер Флин, — сказал Шоу, вставая и одергивая на себе пиджак, — вы собираетесь ужинать?

Стефен поднялся с кресла, поморщившись от боли в бедре. Голова кружилась от сигарного дыма.

— Я выйду на палубу. Мне нужно немного подышать свежим воздухом.

— Я провел исследование ирландской земельной реформы, которое должно заинтересовать такого старого бунтовщика, как вы.

— В другой раз, мистер Шоу, — торопливо проговорил Стефен, направляясь к двери.

Поднимаясь на палубу по качающемуся трапу, Стефен Флин думал о своем новом знакомстве. Вполне возможно, что Шоу предпринял свое путешествие, чтобы попытаться вынюхать о заговорах. Стефен уже годы не занимался политикой; его мало что связывало с Джоном О'Мэгони и другими нью-йоркскими ссыльными. Но он был зятем Пэдрейка Мак-Карси, а этого одного уже было достаточно, чтобы вызвать подозрение британских властей.

Стефен ступил на палубу и глубоко вздохнул. Влажный туманный воздух был бальзамом для легких, отравленных дымом. Опершись о поручни, он думал заговоре, упомянутом Шоу. Пэди просил его в Нью-Йорке собирать деньги с участников восстания сорок восьмого года, а также подыскать надежного курьера перевезти собранную сумму через Атлантику в Англию. Кроме того, в Бирмингеме нужно было закупить оружие и проследить за его вывозом морем в Корк. Люди Пэди должны были встретить корабль и забрать ящики с оружием, отправив их затем в Килкенни.

— Мы должны подготовиться, — сказал Пэдрейк. — Еще несколько лет, и все участники восстания сорок восьмого состарятся и разленятся; патриотизм в нас перегорит. И мы никогда не сможем сбросить несправедливое иго.

У Стефена не было никакого желания участвовать в чем-либо подобном.

— Нет организации, которая вела бы отбор парней в Нью-Йорке… — спорил он. — Пэди, ты принесешь новые беды!

Но в конце концов Стефен согласился выполнить просьбу Пэдрейка. Но только из лояльности к брату своей покойной жены, к человеку, который помогал растить его сына. Он отлично понимал, что должен быть осторожен. Одного длинного ирландского языка, одного шпиона, польстившегося на английские монеты, будет вполне достаточно, чтобы кружок Пэдрейка закончил свое существование в Кильмейнгемской тюрьме Дублина.

Стефен вглядывался в туман, чувствуя огромную усталость во всем теле. Он ненавидел вероломную игру ирландских политиков. В Ирландию он отправился, чтобы найти сына и найти мир. Он нашел парня и его любовь. Ну, а мир когда-нибудь наступит…

На следующий день после обеда подняли паруса, чтобы помочь «Мэри Дрю» быстрее прийти в Нью-Йорк. Громыхание брезента добавило шума к тарахтенью корабельного винта и гомону пассажиров. Анна стояла возле поручней позади сарая, подставив лицо теплому ветру, надеясь умыться солеными брызгами. Ее порции воды совершенно не хватало, чтобы одержать победу над грязью; она чувствовала себя так, как будто копоть была землей, забившей все поры. В последнюю ночь шел сильный дождь; она хотела подняться на палубу с куском мыла и отмыть себя хорошенько, но была настолько слаба от голода, что не смогла сойти даже со своих нар.

Анна уже не чувствовала голода в желудке. Но голова постоянно кружилась, а во рту был вкус пепла. Завтра мистер Кинкейд должен открыть двери провиантского склада и у нее будет еда. Еда нездоровая, и не досыта, конечно… Но она попытается растянуть ее на две недели. А когда сойдет в Нью-Йорке, она позабудет спинерские козни, сэкономив свои пятнадцать фунтов. Неожиданно на палубе воцарилась тишина, прерываемая лишь редкими возгласами. Анна выглянула из-за сарая. Трубки были вынуты, карты отложены — все, приподнявшись на носках, смотрели в одну сторону.

— Это он и есть, — услышала она чей-то голос, сопровождаемый возгласами одобрения и восхищения. Мужчины поправили шапки, женщины разгладили фартуки, а дети перестали играть и замерли.

— Это он! Это боксер Флин!

Анна старалась не обращать внимания. Ей было все равно, что отец Рори скоро начнет тренировочный бой. Она ненавидела этот убийственный вид спорта — бокс, а также тех мужчин, которые им занимаются! И видит Бог, у нее есть на это причины!

Но острое любопытство разгоралось в ней помимо ее воли. Знаменитый мистер Флин был ветераном сорок восьмого года и чемпионом Америки. Если она посмотрит на него один раз, ничего страшного не случится! Анна нашла под кучей канатов деревянный чурбак и, подтащив его поближе к стене, встала. Положив локти на крышу сарая, она устроилась поудобнее. Видно было отлично!

Издалека Стефен Флин выглядел как принарядившийся фермер, приехавший в городок в базарный день. На нем был темный пиджак и рубашка без воротника. Матерчатая кепка была низко надвинута на лоб. Он спокойно и с достоинством прокладывал себе дорогу через толпу. Ни тени самодовольства и наглости в поведении боксера Анна не заметила. Когда он подошел ближе, она разглядела загорелые щеки, сильные челюсти, а когда он повернулся, то увидела четкую, резкую линию его профиля. Она приподнялась на цыпочки, чтобы разглядеть чемпиона получше. В глаза бросался его высокий рост, не говоря уже о мощных плечах и легкой грации движений.

Голос разума напомнил Анне, что Флин — боксер. Его обаяние физического свойства — внешний вид, сила и мастерство. И как у всех бойцов, у него каменные мозги: каменные, как и его тело, а сердце сжимается только перед боем. Он ужасно избалован женщинами и привык идти своим путем и только в компании мужчин.

Все это было Анне известно. И все равно — не смотреть она не могла…

Флин остановился в нескольких ярдах от сарая. Он сказал несколько слов и помахал рукой. Люди расступились, создавая вокруг него пространство. Флин шагами отмерил место будущего ринга, потом снял кепку и бросил ее на середину расчищенного от людей круга, не обращая внимания на смех и шутки эмигрантов. Ветер шевелил его золотисто-каштановые волосы… Подняв пару тренировочных перчаток, Флин крикнул: