Пранапанк - Сергей Шилов

конца его жизни. Который наступит через несколько минут. Или сколько там нужно, чтобы матёрый паразит до конца вылез из мёртвой собаки и добрался до его тела.

Страха не было. Чтобы бояться нужно иметь хоть какую-то надежду на спасение, а тут всё безнадёжно. Понятно теперь, почему пёс ел улиток. А как же предсказание, — мелькнула мысль, но её перебил звук бьющегося стекла. Скосив глаза, Хан увидел, как наперерез ползущему к нему чёрному червяку с гривой тонких щупалец, вокруг зубастой головы, ползла почти не уступающая ему в размерах улитка с отбитым горлышком опустошённой бутылки.

Паразит, видимо почувствовав недоброе, повернулся к новому врагу, распустил щупальца во все стороны и раскрыл пасть, показывая, кто тут самый страшный. И получил край стеклянной розочки прямо в рот.

Если бы Хан мог, он бы засмеялся. Да он и засмеялся, внутри своего сознания, когда понял, что именно он пытался вспомнить. — Я спас героического монстра, — со смехом, проваливаясь во тьму подумал он.

Глава 4. Динозавр встречает 50 % блондинки

— Я умер? — спросил Хан у прямоходящей лягушки с бейджиком: «Д. Квак». И надо сказать, для подобного вопроса были все основания. Яд паразита на три уровня выше уровня жертвы, как известно, лечению почти не поддавался. А это «почти» в лесу, вдалеке от неотложной алхимической помощи явно превращалось в исчезающе малую величину.

Паразит, судя по его форме и подвижности, имел минимум третий уровень, а Хан, ещё и до первого не дорос. Исходя из здравого смысла, он уже должен быть мёртв. Ведь яд паразита не просто парализовал жертву (если конечно, его уровень превосходил жертву минимум на один), но и превращал её тело в идеальную куклу. Паразиту оставалось только пробраться внутрь тела, подключиться своими щупальцами к головному или, в зависимости от вида паразита, спинному мозгу и захватить управление. В случае же, если что-то или кто-то мешал, то тело быстро умирало, ибо уже не могло дышать самостоятельно.

Так что Хан уже должен был на всех парах нестись в следующее перерождение, а вместо этого он стоит на пустынной улице какого-то города, а перед ним — двухметровая плюшевая лягушка. От такой встречи в посмертии кто хочешь растеряется. Тем более, что лягушка оказалась не настоящей. Просто кто-то, Хан надеялся, что это человек, надел костюм в виде лягушки и сейчас смотрел на него сквозь чёрную дыру во рту.

— Если долго будешь стоять столбом, то кто-то тут умрёт, это точно! — ответила лягушка. — Ты флаер будешь брать или как?

Хан увидел, что земноводное протягивает ему кусочек ламинированного картона — на белом фоне красной краской, стилизованной под кровоточащую рану было написано: «Курсы ангелов Судного Дня».

— Какого дня? — несколько заторможено удивился Хан. Происходящее не вписывается ни в одно из известных посмертий всех известных ему религий. Не то чтобы их было так уж много, скорее наоборот, в мире господствовало учение Дерева Праны, но не по нему, не по многочисленным его сектантским толкованиям, после смерти не попадаешь на пустую улицу непонятного города и не разговариваешь с плюшевой лягушкой. Хотя непонятное словосочетание про день суда, добавляло некоторого реализма.

— Не обращай внимания, — лягушка отвернулась от собеседника и у неё за спиной оказался велосипед. — Это трудности перевода. Главное не засыпай и не ходи на свет.

— Какой свет?

— Тот, в конце туннеля, — лягушка поставила лапы на педали и быстро укатила вдаль.

Хан ещё раз посмотрел на флаер — надпись на нём изменилась. Теперь это был вопрос с тремя вариантами ответа. Вернее с двумя вариантами и одним ответом вопросом на вопрос:

Хочешь жить?

1. Да

2. Нет

3. Разве ж это жизнь?

— Хочу, — выбрал Хан, — то есть, да!

Улица исчезла и он оказался в просторном тёмном помещении с маленьким светлым пятачком, вокруг стоящей на треугольном столе лампы. За столом сидели: он сам и два типа в белом и чёрном плащах странного покроя. Собеседники, а они вели разговор, не обращая внимания на сидящего рядом с ними Хана, были похожи друг на друга как близнецы, которые пытаются достичь собственной идентичности путём покраски волос в разные цвета. У носящего белый плащ были чёрные, до плеч волосы, а у чёрного плаща, соответственно, такие же, но белые.

На столе, кроме светильника в форме алхимической стеклянной трубки внутри которой плавали куски расплавленного воска, подсвеченные ярким жёлтым светом, лежал пистолет неизвестной Хану модели. Откуда-то пришла информация, что он называется «маузер». Прерывать разговор людей с пистолетом, Хан посчитал невежливым и приготовился терпеливо ждать, когда на него обратят внимание.

— Я тебя, конечно, уважаю, — говорил между тем брюнет в белом плаще, — но ты загрузил в себя полностью шаблонированное восприятие творения Карпентера! Пойми, суть не в том, что Саттер Кейн написал сценарий Конца Света, который так впечатлил его миллиардную армию поклонников, что они этот сценарий и реализовали в реальности! Суть то в том, что вместе с этим апокалипсисом любителей топоров, они силой своей веры дали жизнь главному герою романа, который с бухты барахты вдруг стал реальным человеком!

И весь ужас не в том, что Джон Трент осознал себя литературным персонажем обрётшим плоть, кровь и прочее мясо, а в том, что именно он стал катализатором конца человечества. Хоть совсем этого не хотел. Просто Саттер так прописал его роль. Понимаешь, как это похоже на наш с тобой случай?

— Ты думаешь, что всё, что сделано тобой и то, что должно было быть сделано мной, никак не зависит от нашей воли и просто прописано в сценарии?

— В отношении себя, у меня никаких сомнений. Каждый раз, когда я что-то делал из вполне себе человеколюбивых желаний, всё заканчивалось катастрофами разной степени тяжести. А что касается тебя, то, мои познания в кинематографе говорят, что сценарии иногда меняют уже в процессе съёмок. Кто-то наверху увидел, что яркая, хоть и локальная катастрофа круче чем вялая, но всеобщая стагнация с тобой в главной роли. И сменил акценты. Ты из главного злодея превратился в тайного спасителя, но это пройденный этап. А теперь мы имеем два главных сюжета. Во-первых, я хочу