Профессиональная интуиция - Марина Серова

— Может быть, Нина Сергеевна пока в номер поднимется? Посмотрит, все ли в порядке, вещи оставит и вернется к нам? Паспорт, надеюсь, она нам доверяет. Как вы на это смотрите?

Последний вопрос был адресован нам обеим. Дежурная, мгновение поколебавшись, кивнула. Я с тревогой посмотрела на паспорт, но тоже кивнула, довольно нехотя. После чего проворчала:

— Неплохая мысль. Надо бы сначала посмотреть, что там да как. А то, может, там тоже какой-нибудь…

— Кхе-кхе, — предостерегающе кашлянул Горшенин.

— …вид из окна мрачный открывается, — закончила я с угрозой и прямо-таки пригвоздила дежурную к ее стулу взглядом, вполне соответствующим интонации.

Не отрывая от меня округлившихся от переполнявших ее эмоций глаз, женщина нащупала ключ и с торжествующим видом передала его Горшенину. «Посредник» невозмутимо отдал ключ мне, сказал:

— Я вас подожду. Надеюсь, мы выпьем по чашечке кофе после того, как вы устроитесь?

— Заметано! — кивнула я, мрачно сверкнув глазами в сторону дежурной.

Наверх я поднималась с чувством выполненного долга. Теперь дежурную — на вид чересчур порядочную и слишком совестливую женщину — уж наверняка не будут мучить сомнения, когда она будет общаться с Горшениным по моему поводу. Не зря же он самолично привез меня в гостиницу. Благодаря своему благому поступку, который сделал бы честь любому доброму самаритянину, он сможет, минуя прямые расспросы, не только узнать обо мне все, что удастся выудить из паспорта, но также будет иметь возможность приглядывать за мной денно и нощно, используя посильную помощь очаровательной дежурной.

Во всяком случае, я на месте Горшенина именно так бы и поступила — наговорила бы дежурной с три короба, а затем деликатно склонила бы ее к сотрудничеству. Конечно, приглядывать за мной собственными глазами дамочка сможет только во время своего дежурства. Но она так или иначе общается со своими сменщицами, а в легкомысленной дружеской болтовне можно выяснить очень многое.

Наличие горшенинского осведомителя под боком создавало, конечно, для меня некоторые неудобства, но не настолько серьезные, чтобы горевать по данному поводу. В конце концов, задачей-минимум на сегодняшний день именно это для меня и являлось — как можно быстрее и любыми доступными способами убедить Горшенина в моей полной лояльности и благонадежности. В любом случае «стучащая» на меня дежурная и на первый, и на второй взгляд выглядела во сто крат привлекательнее любой тетки-соседки, особенно храпящей или не в меру общительной.

Гостиница была выстроена своеобразно и напоминала по внутреннему устройству скорее общежитие или дом с ведомственными квартирами-маломерками. Возможно, раньше что-то подобное в этом здании и располагалось, а под гостиницу оно было приспособлено значительно позже. Центральный вход располагался, как ему и положено по названию, в центре здания. Таким образом, гостиница была разбита на два крыла.

Мой номер находился в правом крыле, вторым по счету от основной лестницы. Кроме нее, в каждом крыле имелось еще по запасной лестнице. Их я решила исследовать позже, пока же ограничилась кратким изучением «плана эвакуации при пожаре», висевшего на лестничной площадке каждого из пяти этажей. Лифт, судя по всему, отсутствовал, а если где-то и был, то его умело замаскировали.

На каждом этаже имелись небольшие помещения, нечто вроде комнат отдыха, отделенные от лестничных площадок стеклянными дверьми, не имевшими замков или иных запоров. На втором, например, за прозрачной стенкой одиноко стоял бильярдный стол, а в точно таком же закутке этажом выше, то есть на моем, — стол для тенниса, журнальный столик и несколько простеньких кресел. Каждая «комната отдыха» имела выход на лоджию.

В номере — с телевизором и телефоном! — как и во всей гостинице, оказалось тоже чистенько и довольно мило. Правда, около телефона стояла табличка, гласившая, что связь по данному аппарату осуществляется исключительно внутри гостиницы и в город по нему, как ни старайся, не дозвонишься.

Я с удовлетворением огляделась. Не пентхауз, конечно, но подобные излишества меня и не интересовали. Главное, чтобы никто не мешал, не стоял над душой и чтобы удобно было «делать ноги», если «запахнет жареным».

Дежурная гостиницы, сама того не ведая, обеспечила мне не только первые пункты, но также и последний. Столь любезно предоставленный мне номер находился на третьем этаже, а окнами выходил на улицу. Однако здание от собственно дороги отделяла довольно обширная территория площадью не меньше чем двенадцать на пятнадцать метров. Значительную ее часть занимали традиционные клумбочки, на которых летом, конечно же, высаживали цветы. Несколько в стороне располагалась небольшая — машин на пять — стоянка, очевидно, для сотрудников и «льготных» гостей. Остальное же место занимала узкая подъездная дорога, устроенная кольцом, в центре которого был разбит газон.

Личного балкона с пожарной лестницей рядом с ним или иных классических приспособлений для тех, кто желает быстро и незаметно скрыться, мне предоставить не удосужились. Зато такая лестница, если верить плану эвакуации, имелась на лоджиях в комнатах отдыха с противоположной от моего номера стороны здания. То есть, если ситуация того потребует, я имела возможность присматривать за улицей и в случае чего воспользоваться пожарной лестницей. Последнее представлялось довольно несложным, тем более что дежурных по этажу штат гостиницы, очевидно, не предусматривал.

Задерживаться в номере слишком долго я не стала. Хотела было переодеться по случаю приглашения «на чашечку кофе», но, подумав, ограничилась лишь тем, что немного подкрасила ресницы и губы. Даже не поменяла потертые джинсы на имевшиеся в моем гардеробе более новые. Если уж я решила делать вид, что мне на все начихать, то следует быть последовательной в этом решении. Пусть Горшенин уверится, что начихать мне действительно на все.

Когда я спустилась, паспорт мой лежал на стойке, а дежурная скучала в одиночестве. Скользнув по мне преувеличенно равнодушным взглядом, она первым делом довела до моего сведения, что плату с постояльцев здесь берут вперед.

Я бросила кошелек рядом с паспортом и сухо поинтересовалась, не видела ли она моего знакомого.

— Подышать свежим воздухом вышел, — проронила женщина. — Как долго вы намереваетесь у нас пробыть?

— Точно еще не знаю. Если ваши порядки это допускают, то я предпочла бы оплачивать свое пребывание здесь посуточно.

Дежурная, посмотрев на меня так, словно я сказала что-то неприличное, процедила:

— Допускают.

Я отсчитала необходимую сумму, спрятала паспорт и кошелек, но не успела сделать пары шагов к выходу, как услышала язвительное:

— Куда же вы? Покидая гостиницу, постояльцы в обязательном порядке сдают ключ от номера. Все без исключения.

— Тем лучше, — пробормотала я, протягивая ключ.

— Что вы сказали? — встрепенулась дежурная.

— Я сказала, что вид из номера все-таки довольно паршивый.

Лицо женщины мгновенно покрылось пятнами. Что поделаешь, о ее же душевном здоровье забочусь. Совесть такая штука, что ежели уж зацепит человека по какому-нибудь поводу, то на всю жизнь его покоя лишить может. Весело насвистывая, я вразвалочку направилась к выходу.

Свежим воздухом Горшенин дышал на крыльце. Не просто дышал, а при этом еще разговаривал по сотовому. Стоял Игорь Викторович лицом к двери, благодаря чему разговор успел прекратить раньше, чем я смогла услышать хоть слово. Жаль.

— Как новые апартаменты?

— Сносно. — Я пнула носком ботинка брошенный каким-то нерадивым постояльцем пластиковый стаканчик, он весело запрыгал вниз по ступеням. — Вы насчет кофе серьезно?

— Да я бы и пообедать не отказался, — засмеялся Горшенин. — Вы как?

Я прислушалась к своим ощущениям, кивнула:

— Можно.

— Не только можно, но и нужно, — назидательно произнес Горшенин и захромал вслед за стаканчиком. — Едемте, я покажу вам одно замечательное кафе.

— Только одно? — пробурчала я, спускаясь к машине. — Надеюсь, ваши слова не означают, что это единственное замечательное кафе в городе Волгограде?

— А вот это вы напрасно, — заметил Игорь Викторович. — Город у нас не такой уж плохой, как вы себе это, возможно, представляете. Просто у вас настроение никудышное. Сейчас мы его постараемся исправить. А вы раньше здесь никогда не были?

— Была. В детстве. Сколько вы ей дали?

Горшенин посмотрел на меня вопросительно.

— Этой тетке. — Я мотнула головой в сторону гостиницы.

— Ах, тетке. Тогда не «сколько», а «что».

Горшенин сделал движение, намереваясь открыть мне дверцу машины, но я, презрев правила хорошего тона — откуда мне, вернее, Нинке, знать правила хорошего тона? — опередила его и плюхнулась на сиденье. Игорь Викторович озадаченно почесал затылок, но от пожеланий и замечаний воздержался.