Привет кошке! - Миёко Мацутани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Куротора, поглаживая толстый живот, ушёл от них с гордым видом.
Почемучка как сидела, так и осталась сидеть, даже «Мяу!» не сказала. Наконец она заметила совсем рядом с собой О-Бакэ-тяна, который снова стал белёсым.
— А… ты тут был?
— Угу.
— Вот страшилище!
— Ага.
А волны всё били о берег, как и в далёкую старину: «Дон-дон! Дон-дон!»
— Завтра домой вернёмся, — прошептал О-Бакэ-тян.
— Ты не жалеешь, что поехал? — спросила Почемучка.
— Нет. Хотя я и не узнал, почему я говорю «Привет кошке!». Но зато о кошках узнал много.
Почемучка кивнула.
Подул ветер. По морю побежали белые барашки.
Почемучке показалось, что по морю носятся белые кошки.
А О-Бакэ-тян подумал, что на волнах качаются такие же, как он, белёсые о-бакэ.
— Э-гэ-гэй! — закричал О-Бакэ-тян, и голос его унёс ветер. — Э-гэ-гэй!
О-Бакэ-тян подпрыгнул, уселся верхом на ветер и понёсся куда глаза глядят. Почемучка побежала по берегу. Их обоих так и подмывало мчаться куда-нибудь без оглядки.
Глава восьмая
Третьего не миновать
На другое утро художника, О-Бакэ-тяна и Почемучку разбудил гул ветра и шум дождя.
— Повезло! — сказал художник, потянулся и зевнул.
— Почему? Почему «повезло»? — спросила Почемучка.
— А как же? До вчерашнего дня была хорошая погода и я смог заняться этюдами. И только на обратном пути я попал под дождь. Ну не везёт ли?
Почемучка была в восхищении, а О-Бакэ-тян совсем наоборот. Он стал каким-то влажным и из беленького сделался серым.
— А ну-ка полезайте в рюкзак! И пошли. Вернёмся домой дневным поездом. Сидеть тихо. Не мяукать. Не шептать: «О-Бакэ-ээ!» Вообще-то я спокоен, ведь О-Бакэ-тян не очень любит вылезать днём, но тем не менее…
— Я лично больше люблю ночь, — сказала Почемучка и спросила сама у себя: «Почему? Почему мне нравится ночь?» И отчего-то взвыла противным голосом: «Мяу!», за что получила щелчок по лбу от художника.
— Понятно? Если не понятно, оставлю здесь.
— Понятно! — поспешно ответили Почемучка и О-Бакэ-тян и залезли в рюкзак.
Художник отправился на автобусную остановку.
Они стояли под проливным дождём и ждали автобус, а он никак не приходил. По правде говоря, деревня эта у моря была очень тоскливая и стояла далеко от всех дорог.
Автобус ходил только два раза в день.
Дождь лил как из ведра, а автобуса не было.
— Сказал — повезло, а на самом деле не везёт. Что же с ним случилось? — проворчал художник. — Наверно, целый час ждём.
— Я слышала, автобус сегодня не придёт, — сказала проходившая мимо старушка. — Сломался.
Художник вздрогнул. О-Бакэ-тян и Почемучка стукнулись друг о друга в рюкзаке.
— Ну вот… — уныло сказал художник. — Что же делать?
— Ну вот… — заныл О-Бакэ-тян в рюкзаке. — Раз не повезло, значит, и второй раз не повезёт. А где два раза не повезло, третьего не миновать.
— Почему? Почему «третьего не миновать»? Значит, можно сказать: «Где трижды не повезло, четвёртого не миновать», — зашумела Почемучка.
— Ох и надоела же ты мне! Всё почему да почему! — рассердился О-Бакэ-тян.
Но когда художник нашёл машину и они доехали до станции, оказалось, что поезд, в котором они должны были уехать, давно ушёл.
— Вот почему говорят: «Не повезло раз и второй раз не повезёт».
— А-а… — смирно сказала Почемучка.
Когда они после долгого ожидания сели наконец в поезд, был уже вечер. В поезде было всего три вагона. Художник зевнул во весь рот и тут же уснул.
А поезд шёл вперёд, стуча колёсами: «Готтон-готтон-по, готтон-готтон-по…» Дождь лил как из ведра. Ветер дул ещё сильнее.
— Ну, теперь нам уж ничего не страшно. Мы в поезде, — пробормотал художник — его разбудил стук дождя по стеклу, — но он тут же заснул снова.
«Однако не зря же говорят: „Не повезло дважды, третьего раза не миновать“. Что-то на душе неспокойно», — подумал про себя О-Бакэ-тян. Вслух он не стал ничего говорить. Попробуй скажи! Почемучка сразу же зашумит: «Почему? Почему? Что теперь будет?» Волнений не оберёшься. И потом, разве можно мяукать в тихом ночном поезде!
Однако что за медленный поезд! О-Бакэ-тяну не терпелось уже увидеть маму О-Бакэ и папу О-Бакэ. Выпить волшебного соку. Интересно, какой слой будет первым? Земляничный? Лимонный? Или, или…
А колёса стучали: «Готтон-готтон, готтон-готтон…»
И О-Бакэ-тян, прижавшись к Почемучке и качаясь вместе с ней, незаметно для себя заснул.
А дождь ожесточённо хлестал по маленькому поезду. Ветер сотрясал окна, кругом была сплошная темень. Поезд храбро ехал по пустынному туннелю, и вдруг раздался оглушительный грохот: «Додододо-дон — дзааа!»
Поезд остановился, лязгнув колёсами. Электрические лампочки вмиг погасли. Пассажиры сильно стукнулись о лавки.
— Что такое? Что случилось? — сонным голосом спросил художник.
Глава девятая
Запертые в туннеле
— Что? Что случилось?! — закричали люди, которые ехали в маленьком поезде, и, дрожа от страха, вскочили со своих мест. Потому что поезд вдруг резко остановился.
К тому же электричество погасло и стало совершенно темно. Более того, все сильно ушиблись: поезд затормозил так внезапно, что люди попадали с полок или натолкнулись друг на друга.
— Ой, что это? — завопила какая-то тётушка.
И тут снова земля сильно дрогнула и раздался страшный грохот: «До-до-до-до — дон-гооо!»
Потом наступила тишина. Все затаили дыхание, но в следующий момент завопили как сумасшедшие.
— Землетрясение! Помогите! Не давите! Что происходит? Какой ужас! — все кричали и толкались — поднялась паника.
Нужен был свет! Ах как нужен был свет!
Почемучка заволновалась и стала мяукать в рюкзаке:
— Почему? Почему так грохнуло? Мяу!
— Надоело! Это я хочу спросить тебя: «Почему?»
О-Бакэ-тян оттолкнул Почемучку, и тут в рюкзак залезла рука художника и обшарила его.
— Нет! Вот беда! Был бы карманный фонарик!
— Я есть! Я! Я буду светить, — взволнованно сказал О-Бакэ-тян, лёгким облачком вылетел из рюкзака и повис на потолке вагона, превратившись в круглый светлый шар.
— Электричество зажглось! — закричал он сам о себе.
— Ура! — радостно завопили все.
Радость людей невозможно ни описать пером, ни рассказать словами. Никто и не заметил, что на потолке висит огненный шар, все лишь вздохнули с облегчением оттого, что зажёгся свет.
— Что же всё-таки произошло?
— Где же кондуктор? — галдели все.
Наконец появился кондуктор.
— Уважаемые пассажиры! — сказал он. — Сообщаю вам, что у входа и выхода из туннеля произошли обвалы. Если бы наш поезд задержался на минуту, нас раздавило бы.
Тут кондуктор вдруг взглянул на потолок и сказал:
— Что это? Свет горит только в этом вагоне.
— Да ладно! Ладно! Продолжайте, — поспешно сказал художник. — Значит, мы заперты в туннеле?
— Да, заперты.
— А вы сообщили об этом на станцию?
— Я… не могу этого сделать, — сказал кондуктор. — Телефон у входа в туннель засыпало землёй. И вход и выход сильно завалены камнями, человек не может выйти. К тому же здесь, в горах, никто не живёт. Придётся подождать.
— Ну что же, подождём. Ведь к нам обязательно придут на помощь.
— Ждать нельзя. Машинист ранен. Нет ли среди вас доктора?
Все переглянулись.
— Значит, нет… Нужно было бы поскорее помощь оказать…
Кондуктор помрачнел. Все молчали. Потом кто-то спросил тихо:
— Нельзя ли пролезть между камнями? Или прорыть выход и выйти наружу?
Но никто ничего не сказал.
О-Бакэ-тян, слушавший это, почувствовал, что тело его вспыхнуло красным цветом.
— Я! Я пролезу! — закричал он.
Все разом взглянули на потолок и, увидев, что вместо лампочки там висит огненный шар, завопили:
— Ой! Огненный шар!
Тогда О-Бакэ-тян легко перекувырнулся через голову и обратился в самого себя. И хотя момент был ужасный, вежливо представился:
— Я — не чудище! Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!
— Почему? Почему «Привет кошке!»? Скажи: «Привет Почемучке!» — завопила Почемучка, вылезая из рюкзака.
К счастью, пассажиры были так расстроены, что никто её не заметил. Только художник увидел Почемучку и легонько шлёпнул её.
— Я пойду и сообщу обо всём. Мне это удастся, — сказал О-Бакэ-тян, плавая в воздухе.
Человек в берете подошёл к окошку и распахнул его.
— Спасибо, Берет-сан! Ну, я пошёл. — И О-Бакэ-тян вылетел в темноту туннеля.
— Уважаемые пассажиры! Тише, пожалуйста. Верьте этому малышу и ждите. Сейчас я вам всё объясню, — сказал художник.
Глава десятая
