Зло нарастает - Майкл Стэкпол

– Продать? – Раджани взглянула на мальчика, который кутался в простыню. – Твои родители об этом знают?

– Родители? Конечно, знают, просто у них кончились деньги и они решили меня продать.

– Что?

– С тех пор как умерла мама, у палы дела идут неважно. – Мики захныкал, и Дороти повернулась к нему:

– Ладно, ладно, ты не виноват. Папа не хотел тебя обидеть, когда говорил это.

Мальчик замолк, и в глазах его снова вспыхнуло любопытство. Он украдкой поглядывал на Раджани из-под простыни, и она улыбнулась.

– Твой брат стесняется.

– Да уж, бойким его не назовешь. Только вы не подумайте, мой отец неплохой человек. Честный. Он хорошо с нами обращался. Мики, скажи тете спасибо за то, что она нам помогла.

– Паибо, – промямлил мальчик из темноты. Он уже набрался храбрости сбросить простыню и теперь с интересом смотрел на пляшущие языки костра. Встретившись глазами с Раджани, он, сам того не желая, улыбнулся и тут же застенчиво потупился.

– Сколько тебе лет, Мики?

Он выставил перед собой открытую ладошку.

– Пять?

Малыш радостно кивнул.

Дороти погладила его по вихрастой головке.

– Все хорошо, Мики, эта тетя – добрая. Если бы она была плохая, Рекс бы ее укусил.

Раджани в подтверждение слов девочки улыбнулась Малышу и обвела взглядом лагерь.

– На грузовике аризонский номер. Я полагаю, вы недалеко от дома?

Дороти покачала головой:

– Нет, мы недалеко от…

– Флаи, – перебил малыш. Огонь внезапно осветил его лицо. Казалось, даже нарочно нельзя слепить маску безобразнее. Верхняя губа, поднимаясь, разделялась надвое, как театральный занавес, и обнажала черные кривые зубы. Он не мог опустить ее, и это уродство, несомненно, сильно мешало ему говорить.

Раджани видела, что Дороти внимательно следила за ее реакцией. Она почувствовала, как Мики приготовился к тому, что тетя, которая только что ему улыбалась, отпрянет в ужасе. Раджани захотелось погладить его по голове, но она подавила этот порыв, опасаясь, что сейчас любое движение мальчик примет за нападение, и повернулась к Дороти:

– Ваша мать умерла, когда родился Мики?

Дороти кивнула:

– Крови было ужас сколько. Мне тогда было семь.

С тех пор я забочусь о Мики. Одно время у папы была подружка, которая немного помогала, но отец ее быстро прогнал, ему и нас с Мики хватало. – Она потрепала брата по голове. – Он сказал «Флагстафф» в ответ на твой вопрос.

Раджани кивнула Мики.

Спасибо, малыш, – мысленно сказала она ему.

Мики потянул сестру за рукав и стал показывать на свое ухо.

– Что с тобой? Опять ухо болит? У него вечно уши болят, от этого он, наверное, плохо слышит.

– С ним все в порядке, Дороти. – Раджани протянула руки к огню. – Его никто не показывал доктору?

Девочка покачала головой:

– Отец подписал договор с "Дадзамоки корп." во Флагстаффе, когда мама была беременна. «Дадзамоки» сказали, что если мама выживет и они получат ее голос, то обо всем позаботятся. Но мама умерла, а Мики все время болел, и поэтому, то, что дали «Дадзамоки», все ушло на лечение. Потом дядя Энди стал уговаривать папу продать меня и на эти деньги вылечить Мики. Но я знала, что это брехня, и взяла Мики с собой. – Дороти задумалась, а потом резко вскинула голову:

– Ну а ты?

Черная кожа, золотые полоски на руках, глаза горят – ты, наверное, танцовщица из Лас-Вегаса? Или ты из какой-нибудь банды вроде тех, что орудуют в Затмении?

Раджани была абсолютно уверена, что Дороти говорит на английском. Она поняла первый вопрос и хотела было ответить положительно, но понятия не имела, что такое Лас-Вегас, а Дороти, судя по всему, было больше по душе второе объяснение.

– Да, я из банды, но раньше работала в Вегасе.

Дороти широко улыбнулась:

– Так ты, значит, из Феникса? Ты туда возвращаешься? – На мгновение от нее полыхнуло тревогой. – А мы во Флаг. Пойдем вместе? Чем больше народу, тем безопаснее путь.

– Феникс? Я иду в Феникс.

– Ну и отлично, – проворно отозвалась девочка. – Флаг по дороге в Феникс, так что пойдем вместе.

Итак, Феникс и Затмении – синонимы.

– Конечно, пойдем вместе. – Раджани наклонилась и обняла девочку за плечи.

Да, мир изменился, пока я находилась в стасисе. Я надеялась, что смогу спасти его от Скрипичника, но если он переменился настолько, что отцы продают своих дочерей… Я не уверена в успехе.

Глава 4

Любуясь прекрасным древним монастырем, прилепившимся к склону горы. Койот почувствовал себя так, словно попал на тысячу лет в прошлое. Он покосился на Кроули, ожидая увидеть на его лице восхищение, но оказалось, что тот с интересом глядит на него, ожидая такой же реакции. В результате оба расхохотались и пустили своих пони дальше по склону.

Из Феникса они направились в Лос-Анджелес, а оттуда сразу вылетели в Токио. Из Токио – в Нью-Дели; потом Гувахати, Паро, Бутан и в конце концов – Гонгар, Тибет. С каждым новым перелетом самолеты становились все меньше и меньше, а последний вообще был собран на шасси армейского грузовика времен гражданской войны 1999 года.

Из Гонгара до Лхасы ехали на автобусе. Кроули заметил, что столица весьма изменилась с тех пор, как он был здесь последний раз.

– В 1985-м, когда китайцы праздновали здесь двадцатилетие Тибетской автономии, был огромный скандал из-за того, что кто-то сделал лозунг на тибетском языке. Теперь же, смотри – кругом все по-тибетски.

О пребывании Кроули на Тибете Койоту было отлично известно, но тем не менее не мешал попутчику предаваться воспоминаниям. Койот и сам знал из книг, что в восьмидесятых годах здесь имели место волнения из-за сильного влияния Китая. В Тибет был запрещен въезд иностранцев, и запрет этот оставался в силе до самого 1997 года, когда вторая культурная революция создала столько проблем, что Пекину пришлось ослабить хватку, которой он держал дальние регионы. Тибет, Монголия и Маньчжурия избавились от угрозы стать колониями Поднебесной, и после двух лет кровопролития четырнадцатый далай-лама, вернувшись, в день своего рождения провозгласил Тибет снова свободным.

Во время путешествия из Ламы в Шигейст, а оттуда – в Намлинг Койот повсюду натыкался взглядом на следы недавней войны. Маоистские статуи были сброшены с пьедесталов и отданы на растерзание суховеям. Когда они проезжали через Сигхаст, Кроули заметил:

– Теперь китайские здания и статуи в том же состоянии, до которого во время первой культурной революции китайцы довели тибетские архитектурные и скульптурные сооружения. Тибет заново обретает собственную историю, и скоро ничего китайского здесь не останется.

В Намлинге пришлось бросить взятый напрокат «лендровер» и продолжить путешествие на лошадях в сопровождении желтого сухощавого монаха, которого Кроули назвал гетсулом Кхедрупом и объяснил, что он еще не совсем монах, но скоро будет посвящен.