От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири - Владимир Обручев

Субурганы – подобие древних индийских «ступ» и «чайтья». В Индии они сооружались на местах замечательных событий, а в Монголии, кроме того, служили гробницами лам. Субурганы монголов-буддистов имеют различную форму и величину, но в основном всегда состоят из трех частей: пьедестала, главной части в виде плоского шара или митры, называемой «бумба», и шпица, увенчанного изображениями луны, солнца и пламенеющего огня премудрости – «нада». В лучших субурганах шпиц украшен тринадцатью металлическими кольцами. Субурганы воздвигаются обычно возле храмов (кумирен), но иногда и уединенно – порознь и группами в степи.

Ламы, т. е. буддийские монахи, населявшие монастыри (дацаны) Монголии, с отрочества посвящали себя служению Будде, изучению богословских трудов, написанных на тибетском языке, и благочестивым созерцаниям. Обилие лам в монастырях объяснялось тем, что каждая монгольская семья считала долгом отдать хотя бы одного из сыновей в монастырь. Многочисленные монастыри существовали на пожертвования верующих, так как каждая семья, отдавшая сына в ламы, естественно должна была поддерживать и монастырь. Ламы никаким производительным трудом не занимались и были, в сущности, паразитами. Врачевание, которое практиковалось некоторыми ламами, в большинстве являлось знахарством. В одной Урге, как упоминалось, число бездельников-лам достигало 14 000, а монастырей в Монголии было десятки, и они ложились тяжелым бременем на бюджет монгольского населения. При них не было ни школ, кроме богословских, ни больниц и приютов, а праздники, которые устраивались для развлечения монголов, служили средством для выкачивания новых пожертвований.

Ламы питались так же, как и зажиточные монголы – кирпичным чаем с молоком и маслом, пресными лепешками, бараниной, – имели это в достаточном количестве и жирели от малоподвижной сидячей жизни. Они начинали жизнь в лени с юношеских лет, когда родители отдавали их в монастыри для религиозного обучения. Молодые ламы выполняли иногда некоторую работу: поддерживали чистоту в храме и жилищах, разъезжали по улусам для сбора пожертвований.

В Урге мне бросились в глаза оригинальные молитвенные мельницы, если можно так выразиться. Это деревянный цилиндр, насаженный на столб и могущий вертеться вокруг него, как вокруг оси. Цилиндр оклеен буддийскими молитвами на тибетском языке, и каждый проходящий мимо такого цилиндра (а их было наставлено много по улицам и во дворах) считал долгом повернуть его несколько раз, что равносильно произнесению всех начертанных на нем молитв. Еще более упрощенный способ вознесения молитв к божеству я видел позже в горах Китая и Наньшаня, где подобные же цилиндры приводились во вращение ветром или водяным колесом на горном ручье и, таким образом, молитвы возносились беспрерывно и без затраты труда верующих.

Так было во время моего путешествия и еще 30 лет после него. Но в 1921 г. произошла народная революция, и в 1924 г. северная, бо́льшая часть Монголии превратилась в Монгольскую Народную Республику, которая за минувшие с тех пор 30 лет в качестве самостоятельного государства сделала большие успехи в культурном и хозяйственном развитии. Старый, феодальный, государственный строй преобразован в республиканский – с выборным правительством в виде Великого Народного Хурала, Малого Хурала и Совета министров. МНР – Монгольская Народная республика – делится на 18 аймаков, центры которых или уже представляют города или становятся ими.

Урга, столица МНР и местопребывание правительства, переименованная в Улан-Батор-хото, уже мало напоминает старую Ургу, виденную мною. Новый город, расположенный к востоку от старой части с ее храмами и монастырями, имеет широкие улицы, асфальтированную магистраль, большие каменные здания Совета министров, Торгово-промышленного банка, министерств, университета, средней школы, типографии и жилые дома. Но в городе еще множество юрт, в качестве постоянных жилищ поставленных на фундаменты. Юрты по одной-две расположены в небольших двориках, обнесенных частоколом. Несколько в стороне находится промышленная часть города с фабриками, обрабатывающими сырье животноводства; они связаны железной дорогой с копями Налайха, расположенными вверх по р. Толе, откуда город снабжается топливом. В городе около 100 000 жителей. Имеется автобусное сообщение. Священная гора Богдо-Ула превращена в парк культуры и отдыха[3].

Во всех центрах аймаков и в сомонах, на которые аймаки разделены, имеются школы: в повышении грамотности монгольское население делает большие успехи. Вместе с развитием просвещения падает прежнее влияние монастырей и лам, пополнение ламства молодыми силами прекратилось, монастыри теряют свое значение и многие из них закрылись; ламы занялись продуктивным трудом – скотоводством, сенокошением, земледелием.

Правительство МНР уделяет большое внимание количественному росту скота, составляющему главное богатство монголов, и качественному его улучшению. Пастбища обширной страны могут прокормить гораздо больше скота, чем его имеется сейчас. Для сохранения скота строятся открытые и крытые загоны, улучшаются пастбища, вводится сенокошение, луговодство, где возможно, – орошение. Развивается земледелие там, где это позволяют качество почвы и климатические условия, а также огородничество. Монголия быстро превращается в культурную страну.

Чтобы закончить мои беглые наблюдения в Урге, упомяну еще один случай, характеризующий низкий уровень культуры монгольских князей, управлявших крупными областями – аймаками и хошунами – Монголии, составлявшими их потомственные владения. В Ургу как-то приехал часовщик. Он открыл лавочку и развесил привезенные стенные часы разных сортов. Торговля шла не бойко, так как кочевнику-монголу и ламам часы не нужны: они определяют время по солнцу. Покупали часы китайцы и, изредка, монгольские князья. Среди часов был один экземпляр с кукушкой, которая выскакивала из окошечка над циферблатом и куковала число часов. Эта кукушка возбуждала восторг всех посетителей, но часовщик очень запрашивал за часы, и они не продавались. Наконец, один князь купил их за хорошую сумму и увез в свою юрту. Через несколько недель он привез их обратно и просил часовщика вылечить птицу, которая, очевидно, заболела, так как перестала выскакивать и куковать. Часовщик открыл футляр… и из него посыпались зерна ячменя.

– Зачем ты насыпал ячмень в часы? – удивился он.

– Как же, – ответил князь, – птицу ведь нужно кормить, чтобы она не издохла. Я ее кормил понемногу… Сначала она еще пела, а потом стала петь все реже и, наконец, замолчала: может быть, она привыкла к другому корму? Ты мне объясни, чем ее кормить.