Одни в целом мире - Мэри Кент

На этот раз его попытка подавить улыбку была явно заметна и почти комична. У него такой красивый рот, отметила про себя Арианна, склонив голову, чтобы рассмотреть его в новом ракурсе. Крупные, резко очерченные губы, как, впрочем, и остальные черты его лица, выражали решимость.

— Вы явно пришли в себя. Доедайте, а я пока приготовлю ванну и поищу, во что вас переодеть.

Арианна осмотрелась вокруг. Помещение, где расположились кресла, изящная кушетка и камин, находилось па четыре ступени ниже основного уровня дома. Изысканный архитектурный прием, подумала она. Сидишь здесь, будто в уютной чаше, которая к тому же удерживает тепло камина. Сам по себе камин был произведением искусства. Камни всех форм и оттенков на пятнадцать футов от стола поднимались к деревянному потолку, Очаг был обрамлен такими же камнями, но отполированными до зеркального блеска.

Хотя дом был погружен в тень, она ощутила его размеры. Насколько она могла судить, межкомнатных перегородок совсем не было, внутреннее пространство дома формировали горизонтальные площадки, расположенные уступами. То, что представлялось ей небольшой столовой, находилось слева от Арианны четырьмя ступенями выше. У стены между двумя французскими окнами, доходящими до пола, стоял стол. Сейчас сквозь окна виднелись лишь белые вихри метели, но Арианна представила, какой захватывающий дух вид открывается отсюда в ясный день. Она смутно помнила, как они поднимались по крутому склону, и свое ощущение, что это место, словно гнездо орла, царствует над округой. «Это так соответствует Джошуа Брандту», — подумала она, сама не понимая, почему эта мысль пришла ей в голову.

Справа поднимались вверх шесть ступеней, ведя на другой уровень, свет почти не проникал туда, пространство было погружено в темноту. Она едва различила очертания книжных шкафов и письменного стола. Позади нее располагалась кухня, освещенная одинокой лампой над раковиной; блики света играли на медных донышках посуды. Другой угол был совершенно темным. Центральная лестница вела на второй этаж. Наверное, там располагается несколько спален, решила Арианна и задумалась есть ли между ними стены.

Она услышала отдаленный звук воды, льющейся в ванну, и ее улыбка мгновенно исчезла. «О Господи, нет стен!» Она завертелась на кушетке, судорожно отыскивая глазами укрытую в темноте ванную комнату. И увидела слабый свет, пробивавшийся через полуоткрытую дверь наверху.

Она облегченно вздохнула. «Слава Богу». По крайней мере ванная здесь имеет стены.

Звук воды становился сильнее, и искушение окунуться в горячую воду отвлекло ее от камина и увлекло в глубину дома. Соорудив из пледа нечто вроде сари, она осторожно двинулась вперед, утопая в пушистом ковре. Она почти добралась до лестницы, когда увидела это: болезненно знакомые очертания предмета на помосте слева от нее в абсолютно темной части дома. Это был рояль.

Когда Джошуа вышел из ванной, то скорее нутром почувствовал, а не увидел ее легкую неподвижную тень выше этажом.

— Вы играете? — негромко спросил он.

— Нет, — также негромко отозвалась она. — Не играю.

— В той части дома холодно, — сказал Джошуа. — Вам не надо там оставаться.

Она нахмурилась и внезапно почувствовала, как замерзли руки. Повернулась и посмотрела вниз, туда, где его силуэт вырисовывался в слабом свете ванной комнаты. Ей вдруг пришло в голову, что она ничего не знает об этом человеке: ни чем он зарабатывает на жизнь, ни какое у него хобби, ни почему он живет в этом странном, изолированном месте?

— Вы пианист? — спросила она.

— Нет, но мне всегда нравился звук этого инструмента. Время от времени я терзаю клавиши, пытаясь подобрать мелодию.

Когда он повел ее к ванной, она нежно улыбнулась в темноте.

Комната оказалась огромной. Сама ванна являла собой декадентский вызов утилитарному назначению помещения. Она была утоплена вниз, так что ее края были вровень с полом, и казалась вырезанной из цельного куска розового с дымчатыми прожилками мрамора.

Добрых полчаса Арианна лежала без движения, позволяя горячей воде изгонять из ее тела последний холод.

Наконец, собравшись с силами, она вынула из ванны пробку, и встала под душ. Вымыв голову, она вытерлась, оделась в до смешного большую одежду, которую Брандт аккуратно сложил на скамейке. Черный свитер висел почти до колен, она сбилась со счета, сколько раз подвернула штанины, пока ее ноги не выглянули наружу. И сколько она не затягивала пояс, брюки норовили соскользнуть с ее стройных бедер, и ей приходилось придерживать их рукой, пока она шла к камину.

Брандт сидел у очага. Хмуро взглянув на ее мокрые волосы, он резко сказал:

— Вам не следовало мыть голову. Еще не хватало простудиться. Подвигайтесь ближе к огню.

Она слишком устала, чтобы сопротивляться, и сделала, как он просил.

— Дело в том, что я не нашла фен… или расческу.

Проворчав себе что-то под нос, Брандт удалился, и вскоре вернулся со щеткой для волос и полотенцем.

— Положите полотенце на плечи. Вы тут все кругом намочите.

Он уселся в кресло и молча наблюдал, как она запускает щетку в длинные волосы, приподнимая пряди, чтобы поскорее высушить их. Но даже это легкое усилие быстро утомило ее, и рука со щеткой безвольно упала на колени.

— Вам нужно лечь.

Она виновато улыбнулась и посмотрела на лестницу.

— Спальни для гостей наверху?

— Нет. Единственная кровать там — моя.

— Такой большой дом, и в нем нет ни одной лишней спальни? — нахмурилась она.

Его глаза потемнели.

— Меньше всего на свете мне в этом доме нужны гости. Вы будете спать на кушетке. Я принесу постель.

Он исчез наверху, и Арианна притихла, уязвленная его словами. Зачем он напоминает ей, что она непрошеный гость в этом доме?

— Я постелю, — сказала она, когда Брандт вернулся с простынями, подушкой и одеялом.

— Вы даже причесаться толком не можете.

Он взял из ее ослабевших пальцев щетку и принялся безжалостно раздирать влажные пряди.

— Ой! — вскрикнула она, схватившись за голову. — Я сама.

— Не дергайтесь. Такие космы долго не высохнут, а вы не можете лечь с мокрыми волосами. Я не стану нянчиться с вами, когда вы схватите воспаление легких.

Если бы у нее хватило сил, она бы оттолкнула его, выхватила щетку, и сказала бы все что думает. Но она так устала, а движения его руки стали чуть более щадящими. Когда его пальцы коснулись ямочки на затылке, то ее шею затопила теплая волна. Она вдруг представила себе, что он вовсе не расчесывает ее волосы, а дотрагивается до нее нежно и ласково. Прикрыв веки, она чуть откинула голову назад, наслаждаясь плавными движениями его рук и боясь вздохнуть, дабы не нарушить очарование. Но он вдруг, словно обжегшись, отдернул руки и отшвырнул щетку.