Кровь звезд - Натали Хеннеберг

– Какой ужас!

– Не правда ли, мой господин? Такого поступка, сказали бы вы, вполне достаточно для того, чтобы навсегда почувствовать отвращение к женщинам, которые охвачены страстью; вы мечтали о такой, которая была бы Неприступной, Единственной, совершенно другой, и вы проводили в одиночестве часы, превращая день в ночь, скитаясь по зыбучим пескам под звуки теорбы и псалтерионов. Вы гуляли в ваших оранжереях, где растут лилии, видели свое отражение в молочных бассейнах, ощущали запахи и блеск радужной смолы мирры, но оставались в меланхолии. Впрочем, эта болезнь является наследственной в роду графов Тулузы: дочь Раймонда I, Мелиссинда, тоже страдала ею.

Однако, исходя из государственных интересов и высоких соображений, вы согласились пойти навстречу предложению короля иерушалаимского, и был назначен день вашей свадьбы.

– Клянусь Эйнштейном! – воскликнул Жильбер. – У меня, вероятно, было не все в порядке с головой! Каково было состояние моего здоровья?

Сафарус бросил на него обеспокоенный и недоверчивый взгляд:

– Но… Вы были таким же, как и сейчас, прекрасный господин! Я бы сказал, однако, что вы выросли… Может быть, это болезнь роста?

– Послушайте, любезный, – сказал астронавт, – антиземлянин, волшебник… Я не знаю, как вас еще звать. Вас послали ко мне, чтобы вы исполняли обязанности надзирателя, а не для того, чтобы сделать меня сумасшедшим! Вы хорошо знаете, что никакой я не принц-меланхолик Триполи!

– Если Вашему Светлейшему Высочеству угодно оскорблять своего верного слугу, то вы вольны в своем решении. Ученик Гиппократа не будет надсмотрщиком.

– Вы хотите сказать, что я могу встать и покинуть этот дворец? Так ли? Сами понимаете, что нет!

– Но вы покинете его вскоре, – сказал Сафарус успокаивающим голосом. – Разве вы не помните, мой господин, что установлена дата вашей свадьбы и что вы отправитесь в Иерушалаим через пустыню…

– Когда?

– На той неделе, мой господин, которую христиане называют святой, накануне Пасхи…

– Так тут тоже празднуют Пасху?

– Конечно, и их даже несколько для разных религий, и в зависимости от того, кто ты – феранцуз, еврей или византиец…

– Мы находимся… на Анти-Земле IV?

– Да, на Анти-Земле.

– И это светило, – прерывисто задышал землянин, показывая рукой на стрельчатое окно, за которым огненный шар освещал лучами заката фиолетовые скалы и заливал ярко-красным, как кровь, светом небесное море, – это светило, как вы называете его? Мирах? Альферат?

– А как вы хотите, чтобы оно называлось? – спросил ошеломленный Сафарус. – Это Солнце…

Эра Тау

Мысли возвращали Жильбера к его кораблю, занесенному песками в Иудейской пустыне, и он приходил в бешенство, сжимая кулаки.

Акклиматизация здесь проходила очень тяжело. Одно дело посетить планету, совсем другое – очутиться на ней и стать ее жителем. Прежде всего надо было определить положение Анти-Земли во времени и в Космосе.

Дест никогда раньше не жалел так о пробелах в подготовке астронавтов: он плохо знал покрытые мраком области прошлого, где археология на Земле была связана только с доисторическим периодом. Сафарус ему очень помог: он рассказал о многих интересных вещах. На планете были Меропа, Феранция, император Священной Римской империи; Верховный жрец управлял церковными делами – 150 лет назад он благословил воинов Тау и те стали бредить захватом Иерушалаима; у неверных в Баодаде правил халиф. Меропа представляла собой отражение европейского континента, а Святое королевство Сион с центром в Иерушалаиме обеспечивало контроль на просторах равнин и плоскогорий Сарацинии. Используя свои расплывчатые, со временем забывшиеся познания в области истории, Жильбер пытался установить время происходящих событий на Анти-Земле IV – что-то совпадающее с периодом веков за восемь-десять до наступления атомной эры.

Еще более ценными были климатические и энтомологические сведения: Дест узнал, что это молодая планета. Он испил ее сладкие и горькие соки. Эта Анти-Земля представляла собой фруктовый сад, где все собирают и употребляют в пищу; ее воздух напоен различными запахами и ароматами, солнце нестерпимо обжигает кожу, от здешних существ волнами исходит жестокость, а их аппетиты и устремления слишком очевидны.

Твердо решив бежать, как только представится первая же возможность (а это наверняка произойдет во время его перехода в Иерушалаим), астронавт привыкал к странно звучащему старофранцузскому, или староферанцузскому, языку анти-землян и внимательно наблюдал за их нравами и обычаями.

Пробивающийся сквозь решетчатый ставень луч солнца и привкус соли во рту разбудили Деста на рассвете. Из внутренних дворов внизу под окном доносились лязг железа, ржание лошадей, блеяние овец, голоса людей (он больше не говорил «роботов»). Эти люди не понимали язык волн, а он улавливал все: и их молитвы, и секреты.

Замок, построенный, по словам Сафаруса, предком Д'Эста, Раймондом Первым, графом Тулузы, был лишен всяких удобств, но в нем было много и того, что очаровывало; его рвы, крепостные стены, бастионы защищали помещения замка и выходы из них в сотню садов; стены изнутри были обиты кожей с изящными узорами, расписанными золотом, в каждом зале имелись мозаичные панно из яшмы и мрамора; все бассейны имели форму лилии, а в садах-террасах росли странные, невиданные цветы, названия которых уже позабыты на Земле.

У самой воды раскрывал цветки с розовыми лепестками иван-чай, росли пятнистый ятрышник и желтая крушина; вокруг клумб, где перламутровый и кремовый цвета алтеи и ромашки перемежались с лазурью жимолости и оранжевыми бутонами, которые как императорская корона увенчивали стебельки растения, называемого ясенцем, были разбиты лужайки с диким сельдереем и белыми фиалками. В воздухе чувствовался запах мускатного перца и лимонной вербены.

У ступенек винтовых лестниц башен размещались бойницы, и нападающие могли поражать лишь ноги сидящих на скамейках лучников. В каждом дворе, на каждой башне стояли часовые.

Помимо феранцузского, эти люди говорили на сотне других языков. Жильбер научился распознавать народы, гораздо более отличающиеся от тех, которые жили когда-то на старой цивилизованной Земле: прованцев можно было узнать по их словоохотливости, грубоватые манеры выдавали представителей северной Феранции. Некоторые рыжеволосые аборигены носили короткие женские юбки и шли в бой под звуки волынки, а здешние отступники-сарацины не отреклись ни от своих тюрбанов, украшенных султанами, ни от муската, которым они натирали себе бороды. От всей этой толпы так сильно несло потом, ароматическими веществами, что Дест захлопнул ставни.