Моя жизнь, майор Козлов. Доигрался до лейтенанта - Виктор Козлов

Больше всего времени мы проводили на «пустышке». За нашими домами находился пустырь (сейчас на этом месте магазин «Перекресток»), и мы там играли в футбол. Футбол начинался сразу после окончания занятий в школе и продолжался до глубокой ночи, когда уже мяч становился невидимым. Всех друзей искали там, там же узнавались и все последние новости. Ещё игры – это «ножички» и, особенно по весне, лапта.

В школе я продолжал учиться без особого энтузиазма, но двоек почти не было. На домашние занятия тратил максимум час вместе с обедом, а потом – сразу на улицу. Что мне сильно мешало жить, так это занятия музыкой два раза в неделю. Ездить нужно было в район станции «Сетунь». Занимался я частным образом, на дому. Матушка платила за каждое занятие рубля по два.

Какое-то время, я посещал музыкальную школу. Туда меня устроила бабушка. Просто так в музыкальную школу меня брать не хотели – способностей, очевидно, не хватало. Но бабушка обратилась к великому композитору Соловьеву-Седому, который и сделал звонок в Кунцевскую музыкальную школу, и меня приняли. Походив месяц на сольфеджио, я понял: нужно срочно линять, больше ни один великий композитор меня не выручит.

Но мои мучения на этом не закончились, а только усилились – как раз в виде этих частных уроков. Как-то раз после занятия музыкой я пошел домой пешком. И в районе улицы Красных Зорь решил сократить путь и пройти через стройплощадку. Была весна, и стройплощадка напоминала болото. Свалившись с проложенных через грязь досок, я начал барахтаться и тонуть в грязи. Меня засасывало и засасывало, самостоятельно выбраться из жижи я не мог. Когда меня засосало по пояс, пришлось кричать и звать на помощь. Прибежали строители, проложили доски и с большим трудом извлекли меня из грязи. При этом я умудрился не потерять ботинки. По счастью, нашелся водитель, который ехал в мою сторону. Положив на сиденья газеты, он усадил меня в кабину и довез до дома. Вот такой «подарок» пришел домой: по пояс в жидкой глине, в руках грязная папка с нотами.

Последующие часа четыре я пытался привести себя в порядок, штаны и ботинки пришлось отстирывать и отмывать, все это нужно было высушить. И сразу как-то оказалось, что у меня нет приличной запасной одежды. Все покупалось в единственном экземпляре и носилось до полного уничтожения. Школу пришлось пропустить – не в сатиновых же тренировочных штанах идти. Причем брюки мне сшили из добротного армейского материала темно-синего цвета, и они были одни. Раньше у военных форма была такая: китель цвета хаки, а бриджи или форменные брюки навыпуск синего цвета. Потом форму у военных сделали одинакового цвета: все стало хаки.

Я быстро прибавлял в росте, а брюки не успевали снашиваться, материал был очень хороший, поэтому я все время ходил как «подстреленный» или, как говорила бабушка, «бегал от долгов». Чем давал лишний повод для насмешек в школе. С брюками у меня всегда были проблемы, а родители этого не видели или не хотели видеть, как одет их сын? Первые нормальные расклешенные брюки я пошил в 9-ом классе. Материал стоил рублей шесть-восемь, а пошив в ателье рублей одиннадцать. Это были классные, красивые брюки.

Ну а с музыкой что, спросите вы? Она закончилась после моего заплыва в грязи. Я сказал твердое «нет» и перестал заниматься музыкой. Зато, какая экономия – целых шестнадцать рублей в месяц! Это можно было шить новые брюки каждый месяц.

В мои обязанности по дому входило посещение рынка и покупка картошки, капусты и овощей, а также походы с бидоном к бочке за тремя литрами молока. За пятачок покупался большой 250-граммовый стакан семечек, а за три копейки – маленький. Пока пройдешь и попробуешь у всех торговок, карман семечек наберешь. В самом начале, когда еще была деревня Давыдково, и в ней держали коров, то по утрам к дому приходили молочники. Нужно только спуститься вниз, взять трехлитровую банку и купить парного молока со сливками у горловины. Это не порошковое молоко – у него был вкус. Это молоко пили, на нем готовили блины и оладьи и делали домашний творог. На рынке стояли стеклянные освещаемые шкафы, можно было на свет просматривать яйца, чтобы не всучили тухлые – на просвет они были черные. А какой был мед! Стояли тетки и расхваливали свой товар, а если сомневался в качестве меда, давали химический карандаш. Суешь карандаш в мед, если синеет – значит, там вода и сахар.

Вот в таком напряженном ритме жизни я крутился и вертелся. Домой приходил только ночевать. К восьмому классу у меня появились новые друзья. Мне повезло: компания друзей была правильная – не хулиганы и не шпана, и мы шли правильным путем, но было все! Славка Капшук и Колька Омельченко – два моих самых закадычных друга, не разлей вода. Колька курил официально где-то с пятого класса, его мать знала про это и даже давала деньги на сигареты. Рос он без отца – отец умер. Воспитывала его одна мать. Но брюки у него всегда были в порядке. Мамка разрешала ему их шить. Славка жил с отцом, матерью и сестрой в соседнем доме на пятом этаже. В стандартной советской семье. Учился он с нами по восьмой класс, а дальше пошел учиться в ПТУ. Раньше пугали плохих детей: «Будешь плохо учиться, пойдешь в ПТУ, там тебя научат». Славка его закончил по специальности слесаря механосборочных работ 3-го разряда.

А пока мы дружили, курили, выпивали, гуляли – жили полноценной юношеской жизнью. Как с такими друзьями я мог не курить? Постоянно покуривая, я столько раз травился никотином, столько раз от этого блевал – только одному Богу известно. Но бросить эту пагубную привычку не мог. Что я, хуже друзей? В девятом классе мне пришлось родителям признаться, что я курю, и той мелочи, что я собираю дома по карманам, мне явно не хватает; меня поставили на табачное довольствие – стали мне выделять деньги на курево. Самыми популярными сигаретами того времени были: «Прима» за 14 копеек, сигареты «Дымок» – 16 копеек, болгарские сигареты «Шипка» – 14 копеек, «Памир» – 10 копеек. Какая это все гадость! Позже в продаже появились кубинские сигареты, они стоили недорого, копеек 20: «Лигерос», «Монте-Кристо», «Партагас» – и большое разнообразие кубинских сигар. Курить их можно было только маленькими затяжками, настолько они были крепкими. За это их называли противозачаточными.

Мой отец курил всю жизнь и никогда не бросал. Я откурил в общей сложности 29 лет и бросил. Только друг мой Колька сделал это на пять лет раньше меня. Ну что же, раньше начал – раньше бросил. Отдельная история – курение в школьных туалетах на переменах. Нас гоняли, выставляли в туалетах посты из учителей, но мы все равно курили.

Как-то раз, когда мы учились в восьмом классе, к нам в школу пришли ребята постарше нас, года на два. Собрав старшеклассников в актовом зале и сделав небольшое лекционное вступление, нам предложили стать юными друзьями милиции (ЮДМ). Бороться с преступностью, патрулировать улицы, ходить на спортивные мероприятия и там поддерживать общественный порядок. Эта организация была создана под покровительством и по указанию Кунцевского горкома комсомола. Штаб организации находился в горкоме. Сколько в последующем было всяких мероприятий с этим ЮДМ!

Мы были в переходном возрасте, гормоны и всякая дурь из нас перли со страшной силой. Как же нам хотелось быть взрослыми! Или хотя бы быть похожими на взрослых. Поэтому выпивать мы начали уже с восьмого класса.

Тогда в Россию завезли какой-то импортный напиток – «Солнцедар». Стоил он в пределах рубля, сейчас уж точно не помню, но эффект от его употребления был сногсшибательный. Крепкая была гадость. В Африке, говорят, ею заборы красили, а у нас пустили в питие. После него лицо становилось пунцового цвета. Закуска во всех случаях была стандартная: плавленый сырок «Дружба» и конфетки-леденцы. Дешево и сердито! Были и наши неплохие напитки, ничем не хуже, чем заморское пойло, – это портвейны «Кавказ» и «777», но стоили дороже. Все это страшенная гадость. Народ спаивали, чем только могли. Водка в магазинах была, перебоев не наблюдалось, всегда можно было взять. В винных магазинах больших очередей не было, самое большое – десять минут. Да, забыл, открывались они в 11 часов утра, как указывала поднятая рука нашего вождя Вовки Ленина, а закрывались в 19 часов вечера.

Комсомол. Странная все-таки была организация ВЛКСМ. Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи. Сначала детей принимали в октябрята, потом в пионеры, дальше в комсомольцы и, как наивысшее благо, в члены КПСС. Какой все это бред! В те годы мы об этом не думали. Но это ступеньки нашего бытия. Если ты не вступил в комсомол, рискуешь не попасть в институт! Партийная окраска присутствовала во всем. Естественно, и в нашем классе образовалась комсомольская организация. В один из дней я принял решение вступать в комсомол, ведь скоро поступать в ВУЗ. Накануне комсомольского собрания после окончания занятий в школе, мы заигрывали с девчонками, щупали и пихали их. Я хотел выбить портфель из рук одной девочки, но получилось очень неудачно: я больно ударил ее в спину. На комсомольском собрании мне припомнили этот случай. Пришлось при всех просить у нее прощения. Так публично я просил прощения первый раз в моей жизни, было очень стыдно, но иначе могли не принять в комсомол.