Поэзия Латинской Америки - Антология
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Симфония серых тонов
Перевод Инны Тяняновой
Солнце стеклянное тускло и сонно,словно больное, вползает в зенит;ветер морской отдыхает на тенимягкой и легкой, как черный батист.
Волны вздымают свинцовое чрево,стонут у мола и шепчутся с ним.Старый моряк, примостившись на тросе,трубкой дымит, вспоминая с тоскоюберег далекий туманной страны.
Волку морскому лицо обжигалисолнца бразильского алые лучи;под завыванья тайфунов Китаяпил он из фляги спасительный джин.
К запаху моря, селитры и йоданос его сизый давно уж привык,грудь великана — под блузой матросской,чуб непокорный ветрами завит.
В облаке буром табачного дымавидит он берег туманной страны:вечером знойным под парусом белымв море тогда уходил его бриг…
Полдень тропический. Волку морскомудремлется. Дали туман затопил.Кажется, что горизонт растушевансерою тушью до самых границ.
Полдень тропический. Где-то цикадастарческой хриплой гитарой бренчит,ну а кузнечик на маленькой скрипкевсе не настроит трескучей струны.
Рузвельту[35]
Перевод Ф. Кельина
С изреченьем библейским иль стихом Уолт Уитменаведь нетрудно проникнуть к тебе, зверолов[36]?!Современный и дикий, простейший и сложный,ты — чуть-чуть Вашингтон, но скорее — Немврод.США, вот в грядущемзахватчик прямойпростодушной Америки нашей, туземной по крови,но испанской в душе, чья надежда — Христос.Превосходный и сильный образец своей расы,ты культурен, с Толстым ты вступаешь в спор.Объезжая коней или тигров в лесах убивая,Александр ты и Навуходоносор.(Ты — профессор энергии,по мненью глупцов.)Ты прогресс выдаешь за болезнь вроде тифа,нашу жизнь за пожар выдаешь,уверяешь, что, пули свои рассылая,ты готовишь грядущее.Ложь!Соединенные Штаты обширны, могучи.Стоит им содрогнуться, глубокая дрожьпозвонки необъятные Анд сотрясает;стоит крикнуть — и львиный послышится рев.
И Гюго сказал Гранту[37]: «Созвездья все ваши!..»(Аргентинское солнце чуть светит сквозь ночьда чилийская всходит звезда…) Вы богаты,Геркулеса с Маммоной вы чтите равно,и твой факел в руках изваянья Свободыпуть нетрудных побед освещает, Нью-Йорк!
Но Америка наша, где было немало поэтовс отдаленных времен, когда жил Нетцауалькойотль[38],та, что след сохранила ступни великого Вакхаи всю азбуку Пана когда-то прошла целиком,совещалась со звездами, знала в веках Атлантиду, —это имя донес нам, как дальнее эхо, Платон,[39] —та Америка с давних столетий живет неизменносветом, пламенем, жаром любви, ароматом лесов —Америка Инки[40], великого Моктесумы,Христофора Колумба душистый цветок,Америка Испанская, Америка Католичества,Америка, где благородный сказал Гватемок[41]:«Не на розах лежу я»; Америка, что и нынеураганами дышит и любовью живет,грезит, любит, о солнца любимая дочь.
Берегитесь Испанской Америки нашей — недаром на волебродит множество львят, порожденных Испании львом.Надо было бы, Рузвельт, по милости господа богазвероловом быть лучшим тебе, да и лучшим стрелком,чтобы нас удержать в ваших лапах железных.Правда, вам все подвластно, но все ж не подвластен вам бог!
Триумфальный марш
Перевод О. Савича
Вот шествие близко!Вот шествие близко! Вот громкие трубы играют.На шпаге горит отраженье небесного диска;сияя железом и золотом, воины мерно шагают.Под арку, где Марс и Минерва белеют, вступил авангард легиона,под арку побед, где богини Молвы призывают поэтови веют торжественной славой знамена,подъятые к небу руками героев-атлетов.Оружие всадников статных гремит и звенит невозбранно;со злостью грызут удила лошадиные зубы;копыта и громки и грубы;литавры чеканноразмерили мерой воинственной шаг этот медный.Так воины с доблестью браннойпроходят под аркой победной!
Вот громкие трубы опять над землею запели;и чистым звучаньеми жарким дыханьем,как гром золотой, над собраньемдержавных знамен зазвенели их трели.Поют они бой и рожденье отваги,обиды рожденье;султаны на касках, и копья, и шпаги,и кровь, что в столетиях поле сраженьяпрославит;псов грозного мщенья, —их смерть вдохновляет, война ими правит.
Певучим стал воздух.Ты слышишь полет исполинов?Вот слава сама показалась:с птенцами расставшись в заоблачных гнездах,огромные крылья по ветру раскинув,вот кондоры мчатся. Победа примчалась!
А шествие длится.Героев ребенку, старик называет,а кудри ребенка — пшеница,ее горностай седины старика обрамляет.Красавицы держат венки, как заздравные чаши,и розовы лица под портиком каждым, и зыбкойвстречает улыбкойхрабрейшего воина та, что всех краше.О, слава тому, кто принес чужеземное знамя,и раненым слава, и родины истымсынам, что на поле сраженья убиты врагами!Тут место горнистам!
Великие шпаги времен достославныхприветствуют новых героев, венцы и победные лавры:штыки гренадеров, медведям по ярости равных,и копья уланов, летевших на бой, как кентавры.
Идут победители бедствий,и воздух дрожит от приветствий…И эти старинные шпаги,и дыры на старых знаменах —былой воплощенье отваги;и солнце, над новой победой поднявшее алые стяги;героя, ведущего юных героев, в бою закаленных,и всех, кто вступил под знамена родимого краяс оружьем в руке и в кольчуге из стали, на тело надетой,
жару раскаленного летаи снег и морозы зимы презирая;кто, смерти печальнойв лицо наглядевшись, бессмертья от родины ждет, —приветствуют голосом бронзы военные трубы, зовут в триумфальныйпоход!
Лебеди
«Всего лишь на миг, о лебедь, твой крик я услышу рядом…»
Перевод К. Азадовского
Всего лишь на миг, о лебедь, твой крик я услышу рядом,и страсть твоих крыльев белых, которые Леда знала,солью с моей страстью зрелой, сорвав с мечты покрывала,и пусть Диоскуров славу[42] твой крик возвестит дриадам.
В осеннюю ночь, о лебедь, пройдя опустевшим садом,где вновь утешенья звуки из флейты сочатся вяло,я жадно остаток хмеля достану со дна бокала,на миг свою грусть и робость отбросив под листопадом.
Верни мне, о лебедь, крылья всего на одно мгновенье,чтоб нежное сердце птицы, где мечется кровь живая,в моем застучало сердце, усилив его биенье.
Любовь вдохновенно сплавит трепет и упоенье,и, слыша, как крик твой льется, алмазный родник скрываяна миг замолкает, вздрогнув, великий Пан в отдаленье.
«Зачем киваешь, о лебедь, белою головою…»
Перевод Инны Тыняновой
Хуану Рамону Хименесу[43]
Зачем киваешь, о лебедь, белою головоютому, кто тих я задумчив бредет по крутым берегам?Зачем в глубоком молчанье царишь над плененной водою?Тебя не затмить белизною бледным озерных цветам…
Тебя теперь прославляю, как звонкой латыньюпрославил тебя знаменитый Публий Овидий Назон.Поют соловьи как прежде под лучезарной синью,и песня одна и та же у разных стран и времен.
Но вы мой язык поймете, со всей его страстной силой.Вы, может быть, Гарсиласо[44] видали хотя бы раз…Я сын далекой Америки, я внук Испания милой…Кеведо[45] в Аранхуэсе песни слагал для вас.
Раскиньте, лебеди, крылья прохладными веерами,своей белизною чистой порадуйте наш взгляд,пусть ветерок колышется над нашими головами,и грустные черные мысли пусть от нас отлетят.
Печальные сны навеяли северные туманы,и в наших садах увяли розы славы былой,все наши мечты рассеялись, остались одни обманы,и бродит душа, как нищая, с протянутой рукой.
Со злыми орлами хищными пророчат нам бой кровавый,и на запястье снова охотничий сокол сидит…Но где же былая доблесть, блеск нашей старой славы?Где все Альфонсо и Нуньесы[46], где наш воитель Сид?
Нам не хватает величья, нам не хватает дыханья…Чего же искать поэтам? Ваших озер тишины.Вместо старинных лавров — розы благоуханье,вместо победной славы — сладостный плеск волны.
Испанская Америка и вся Испания с неюнедвижно стоят на востоке тайных судеб своих;вопросительным знаком лебединой шеия вопрошаю сфинкса о будущих днях роковых.
Иль нас отдадут свирепым варварам на мученье?Заставят нас — миллионы — учить английскую речь?Иль будем платить слезами за жалкое наше терпенье?Иль нету рыцарей храбрых, чтоб нашу честь оберечь?
Вы были верны поэтам, вы были тоской убиты,слушайте, лебеди, крик мой, слушайте мой гнев…Диких коней Америки, я слышу, стучат копыта,и тяжко хрипит, задыхаясь, умирающий лев.
…И черный лебедь ответил: «Ночь — предвестница света».И отозвался белый: «Заря бессмертна, зарябессмертна!» О милые земли, горячим лучом согреты,Пандора хранит надежду на дне своего ларя!
Осенняя песня весной
