Грузовой лифт - Марга Клод
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
11. Письмо Ламбера своему компаньону
Наверное, пришло время сделать перерыв, хотя у нас в распоряжении слишком мало элементов, чтобы судить, кто прав, а кто заблуждается касательно обстоятельств. Пока мы этого не знаем, отдохнем с открытыми глазами, ведь, по словам Ламбера, спать всегда недосуг.
– Подходите ко всему так, словно пытаетесь упаковать неуловимую мысль, а каждое наблюдение – это недоступное сокровище, – повторяет он нам по сто раз на дню. – И уясните следующее: мы никогда не думаем, будто наши мысли скрывают от нас, кто мы. Короче, изучайте механику поступков, не придавая особого значения форме, которую они принимают. Форма – лишь опухоль механизма…
В этом месте рассказа я горю желанием задать ему некоторые вопросы, в частности: «Кто дает вам право нарушать ход событий и каталогизировать их? Зачем вам предполагать худшее в отношении Вейра, если ваши наблюдения не позволяют вам этого избегнуть?»
Немедленный ответ Ламбера: «Чтобы добиться резонанса с образной напряженностью желания, а затем оставить свидетельство, которым, возможно, воспользуются продолжатели нашего дела, если таковые появятся. К чему, наконец, столько вопросов? Оставьте все эти рассуждения и приступайте к работе. Вы всего-навсего шахтер-мусорщик. Ну так и чистите свой участок. Санируйте, обрабатывайте, прочищайте, упрощайте, смазывайте маслом колена и сгибы нашего механизма, не задерживаясь на деталях, которые выводят из равновесия расшатанное воображение таких людей, как вы. В прежние времена тому, кто преследовался другими за преступную небрежность, без обсуждений выносили смертный приговор. Признаю: в системе были изъяны. Однако она работала. А сегодня посмотрите: какое жалкое зрелище! Мы с вами ползаем под землей в поисках ключа, который припрятал сумасшедший старик. Я – как вы. Наверху располагаю сотней выходов, но все они ведут к двери моей комнаты. Снаружи я исключение. Я не из тех, кто считает, будто свободен, как только увидит перед собой открытое пространство. После каждого вашего жеста внутри вас закрывается одна и та же дверь. Что же касается священных книг, они стоят не больше, чем дорожные указатели, поставленные на перекрестках. Вместо настоящего мы держим в ладони лишь пыль. И вы хотите, чтобы я оправдывался! Слушайте, прекратите раз и навсегда мне докучать! Клюку! Бегом! Пора изучать реестры! Философствовать будете, когда сможете прочитать мне их наизусть!»
Еще не настало время сделать перерыв, в котором мы так сильно нуждаемся. Впрочем, через несколько секунд обстановка меняется, и у меня ощущение, будто я сбегаю с закрытыми глазами по лестнице, в которой не хватает половины ступенек. Образы, пойманные объективом, налезают друг на друга у меня в памяти, а затем падают в дыру, откуда вновь поднимаются преображенными. Проходит несколько дней, и вот, в легком ознобе встав со своей пыльной кровати, я нахожу на полу письмо, написанное год назад. С трудом его расшифровывая, так как почерк неразборчив, я спрашиваю себя: «Что я делал все это время?»
Дорогой компаньон,
поскольку долг зовет меня в другое место, прежде чем отлучиться, я оставляю Вам это письмо, в котором представлена Ваша программа на предстоящий день.
На столе в подвале – 2-го уровня Вы найдете шахтерскую каску с фонарем, лопату и мешок, на дно которого я положил бумагу и небольшую метлу. К рукояткам этих орудий прибиты матерчатые кольца. Вы туда просунете свой пояс, потому что не должны их затерять.
Прежде чем проникнуть в 1 1-ю нишу, которую Вы обязаны вычистить, напрягите внимание, навострите уши, и когда возьметесь за работу, главное – не взопрейте. Со вчерашнего дня там рыщет наследник Вейра. Он наверняка Вас учует.
В пяти-шести трубах он оставил нечистоты. Уберите их метлой и лопатой. Главное – не оставляйте помет сбоку.
И еще раз, не забывайте: в случае опасности Вам не удастся быстро отступить. Если животное находилось там и учуяло Ваш запах, оно Вас догонит и облапошит. Старая мартышка из 12-й пичкает его собачьими гранулами. Это вызывает у него ужасное вздутие. Стоит ему коснуться Вас языком, оно тотчас выпустит газы, и от Вас будет веки вечные вонять говном! Так что спешите не спеша и следите за тем, чтобы не выступила испарина – наш враг. Не оставляйте фекалий. Те, что порыхлее, собирайте в бумажку, а затем складывайте все на дно мешка и уносите.
Искренне Ваш,
Р. Л.12. Краткое стратиграфическое исследование свода
Прежде чем вновь спуститься на – 2-й уровень и изучить там, как я обязан, все реестры, подытожим предыдущую главу.
Охваченный внезапным раскаянием, Ламбер разрешает мне прогуляться по городу.
– Ладно, – говорит он, – пойдем чуть-чуть подышим запахом безумия, но во время прогулки вы будете привязаны ко мне шнурком.
Он достает из шкафа моток бечевки, от которой отрезает кусок длиной два метра, привязывает один конец к большой английской булавке, задирает на мне рубашку и, опытной рукой нащупав мой живот, протыкает булавкой плоть под пупком, а затем запирает все на висячий замок. Из другого конца он делает двойную петлю, которой обматывает запястье, и подталкивает меня к двери.
И вот мы на улице. Ошеломленный болью, терзающей живот, и внезапным гамом других людей, я иду за ним с растерянным видом в пивную, где мы и обедаем. Некоторые посетители раздумывают над функцией шнурка, за который он меня держит, другие ничего не замечают. Первым он отвечает:
– Мой брат-близнец слепой, и я его вожу. Хозяин! Принесите нам выпить. – Мы пьем так, что качается интерьер. Мертвецки пьяный, я валюсь на пол.
На следующее утро я просыпаюсь под его кроватью – мешочек с селедками висит у меня прямо над носом. Я выбираюсь оттуда, нетвердой походкой бреду к шкафу, где Ламбер спит полностью одетый, переступаю через него и выпиваю целый стакан воды из-под крана. Поднявшись на чердак, я ложусь под мешок. Несколько мгновений спустя слышу сквозь сон голоса. Я поднимаюсь на локте, приоткрываю глаза и вижу двух типов в странной одежде – они обсуждают планировку. Обходят по кругу чердак и, остановившись передо мной, наклоняются посмотреть, что я делаю. В их зеленых фосфоресцирующих глазах проходит вереница образов. Под натиском четырех бульдозеров опрокидывается здание, шахта лифта засыпана, сети – забыты. Бессовестный бригадир оставляет нас подыхать под обломками… Но оба мужчины закрывают глаза и направляются к люку.
На четвереньках, а затем ползком вдоль лестницы я возвращаюсь в комнату и трясу Ламбера. Он открывает один глаз, отворачивается и снова начинает храпеть.
– Обстановка рассказа скоро исчезнет, говорю же вам, это здание выкупили!
– Вернитесь в постель или выпейте аспирину, – ворчит Ламбер, усаживаясь. – Примите холодный душ, а я схожу куплю кофе. Поговорим обо всем этом позднее!
Опустив ладонь на ручку двери, он швыряет мне другой рукой половину селедки, которую я заглатываю, а он тем временем исчезает.
Я спускаюсь на -2-й уровень. Там меня ждет 10-й реестр. Переворачивая 5432-ю страницу, я беру пальцами полоску и начинаю ее разворачивать. За ней появляются другие. Подвал захлестывает морем бумаги – целой горой, которая позже должна будет свернуться в точку. Я поднимаюсь на чердак. Там у нас достаточно места, чтобы выпустить всю эту бумагу на волю…
Наблюдение – ведь это оно и есть – равнозначно по объему трем огромным томам. Я читаю его целиком, размышляю над его кодом и, пока разворачиваю, обнаруживаю на аналое следующую записку, нацарапанную Ламбером: «Ушел, не отвлекайтесь. Вернусь пару дней. Селедку см. мешочке».
Теперь я могу снова спуститься в подвал, приступить к серьезному разбору свода реестров и собрать нижеследующие записи.
В доме № 35 по проспекту Кастети сменилось несколько поколений редакторов. После десяти дней изучения я могу утверждать: каждый редактор развивает личный взгляд на оптическую систему сетей, однако ни один из реестров не завершается четким и определенным выводом.
Некоторые, похоже, отдают предпочтение фактам, другие полагают, что они темны и необъяснимы, но предлагают тонкое их толкование. Третьи беспрестанно мечутся от одной точки зрения к другой. Ламбер, хоть он и отпирается, по-моему, принадлежит к последней категории.
По правде говоря, наши позиции почти полностью совпадают, пусть даже я со своей стороны считаю, что при составлении реестра важнее не сбор материалов, из которых он состоит, а его соответствие реальности.
Бесчисленные возможности фокусирования, предлагаемые оптической системой, представляют собой реестр в широком смысле слова. Взгляды обладают амплитудой, превосходящей их обработку. Но вот некоторые из этих записей:
2-245-t. Из 4-й альвеолы можно наблюдать пространство, где свободно разгуливают птицы. На краю этого пространства находятся человеческие колонии, которые живут, постоянно мечтая покинуть то место, где обосновались. Они должны научиться избавляться от ненужных предметов, которые собирают по привычке. С новой строки. Крошечный набросок изображает пузатого мужчину, плывущего посреди косяка рыбы.
