Лучше не бывает - Лейни Рич

– Слушай, Джордж, надо было думать головой, когда ты взялся самостоятельно защищать себя в суде.

Ему и в самом деле некого было винить: на трех заседаниях он отводил кандидатуры адвокатов, а на четвертое явился вдребезги пьяным и заявил, что сам себя отлично защитит. Между прочим, я не требовала с Джорджа никакого содержания – судья, рассерженная наглостью моего бывшего мужа, присудила мне его по собственной инициативе.

В трубке раздался кашель, такой громкий и натужный, что мне пришлось отстранить ее от уха. Помнится, доктор пригрозил Джорджу, что если он не бросит курить, то не проживет и восьми лет. Было это десять лет назад, и теперь не приходилось сомневаться, что кашель или не кашель, а мой бывший муж всех нас переживет. А как бы хотелось, чтобы он сдох прямо сейчас, даже не успев положить трубку! Я робко обратилась к Небесам с предложением: Джордж тут же отбрасывает копыта, а я даю слово впредь не жаловаться на несуществующую музыку, звучи она хоть с утра до вечера.

Небеса, конечно же, промолчали.

– Как поживаешь? – спросила я и прикрыла рот ладонью, чтобы не хихикнуть: теперь и у меня была каша во рту. – Что поделываешь?

– Узнаешь, когда приеду и сверну твою долбанную шею! Но сперва заставлю вернуть все долбанные деньги, которые ты мне задолжала!

И это говорит мужик, которому лень вытянуть из-под задницы дистанционку, если его вдруг угораздило на нее усесться! Моя безопасность покоилась на его нежелании лишний раз двинуть пальцем, и я знала это, однако сердце все равно сжалось от страха, прямо как в былые времена.

– Что-что ты сказал? Извини, я не расслышала. Не мог бы ты повторить? – Я нажала на кнопку записи.

Пресловутое выступление Джорджа в суде было, конечно, хорошим доказательством его невменяемости «под градусом», но и пьяные угрозы могли сыграть свою роль – подкрепить впечатление. Однако Джордж, инстинктивно ощутив опасность, свел разговор к потоку непристойностей, а затем просто отключился.

Я плеснула в стакан еще порцию, улеглась на прежнее место и погрузилась в мысли о правосудии вообще и Уолтере Бриггсе в частности. Отвлеклась я только один раз – чтобы спросить себя, как скоро я начну находить вкус виски упоительным.

– Итак, если я вас правильно понял, вы готовы возбудить дело. А против кого именно? – Уолтер Бриггс налил себе минералки и немного ослабил узел галстука.

Я позвонила ему утром, как только проснулась (между прочим, на полу в гостиной), и сказала, что собираюсь предпринять кое-какие шаги, а потому принимаю его помощь. К моему удивлению, он согласился встретиться, даже не уточняя, что я затеяла.

Заведение «У камелька» никак не оправдывало своего романтического названия. Здесь и в помине не было не только камина, но даже какой-нибудь завалящей свечки, разве что тлели у черного хода сигареты вышедших на перекур официанток. Иными словами, Это была дешевая забегаловка со столиками на железных ножках и такой здоровенной тумбой с десертами, что мимо нее едва удавалось протиснуться. Зато от дома сюда можно было добраться пешком, и я решила, что свежий воздух мне в это утро не повредит.

Так и вышло: шагая по улице, я оправилась настолько, что готова была покорить мир… ну или хотя бы Уолтера Бриггса.

– Я хочу подать в суд, во-первых, на город, в котором живу; во-вторых, на больницу, в которой лежала; в-третьих, на фирму, в которой работала… да, и в-четвертых, на бывшего мужа.

– А этот-то чем виноват? – удивился Бриггс.

– Тем, что все еще жив. Я подам на него в суд за то, что он до сих пор не отдал концы.

Бриггс откинулся на стуле и еще немного ослабил галстук. Я заметила, что рубашка у него липнет к телу, и вдруг подумала: здесь всегда такое пекло, что никакого камелька и не нужно.

– За то, что человек не отдал концы, не судят.

– Доктор давал ему восемь лет, а он уже прожил десять. У него это и в карточке записано. Можно подать иск за неподчинение приказу авторитетных лиц.

Уолтер Бриггс засмеялся, давая понять, что оценил шутку. Он ждал, конечно, что я присоединюсь к нему, чтобы тем самым разрядить обстановку. Когда же этого не произошло, он посерьезнел.

– Такой иск, увы, не будет принят во внимание.

– А можно хотя бы привлечь к суду доктора, который вселил в меня ложную надежду?

С минуту Уолтер Бриггс испытующе меня разглядывал, явно не зная, как отнестись к этим словам.

– Вы, конечно, шутите?

– И не думала.

Снова наступило молчание. Пока Уолтер постукивал карандашом по блокноту, где приготовился делать заметки, я помахала официантке.

– Послушайте, – сказал он, наконец, придвигаясь ближе к столу, – вы наверняка чем-то расстроены, и я могу это понять, но мы здесь для серьезного разговора. Пока что он у нас не задается. Нельзя одновременно подать четыре иска.

– А что, на этот счет имеется какой-то закон? Уолтер неохотно покачал головой:

– Такого закона нет, но…

– Тогда подаем все четыре!

– Попробую объяснить вам несколько иначе. – Он вздохнул. – Неразумно ввязываться в драку сразу на четырех фронтах. Неразумно и опасно. Да и просто нелепо, если вспомнить ваше намерение обвинить бывшего мужа в том, что он не скончался в указанный срок. Он ни в коей мере не посягает на ваши неотъемлемые права тем, что не спешит на тот свет.

Я скрестила руки на груди и смерила Уолтера вызывающим взглядом. Это его не смутило, и я перешла в словесную атаку:

– Что с вами такое, а? Адвокат вы или не адвокат, в конце концов? Чем больше исков вы для меня подадите, тем больше заработаете денег. Так в чем проблема?

– Возможно, в том, что деньги – это еще не все.

– Деньги – это все, – заявила я цинично. – Первая и последняя инстанция, в особенности для адвоката.

Лицо Уолтера впервые на моей памяти заметно потемнело.

– Не поймите меня превратно, Ванда. Как и любой другой, я обращаю в наличные чеки, которые получаю от клиентов. Но иногда… – Он склонился ко мне с улыбкой, но улыбка не стерла с его лица тень раздражения. – Иногда не столько хочется заработать, сколько исправить допущенную несправедливость. Думаю, найдется еще, по крайней мере, пара адвокатов, которые со мной согласятся.

Я опешила, выслушивая эту напыщенную тираду, а когда Бриггс уселся на стуле поудобнее, с видом почти откровенного самодовольства, не выдержала. Пусть не думает, что имеет дело с глупой гусыней! Я на такие финты не покупаюсь!

– В смысле, у вас раздвоение личности? Пардон, даже растроение!

– А это как вам больше нравится. Я уже успел понять, что все ваши мысли безнадежно пропитаны уксусом.

– Ах вот как, ответный выпад! Зато ваша политкорректность не так безнадежна, как мне показалось при первой встрече.