Свет во тьме (СИ) - Симович Сим

— Господи, мне так одиноко здесь, если это то, на что ты надеялся, — эмоционально пела нежить, уже совсем не фальшивя.

В памяти Бартока тут же что-то щёлкнуло, и начали проноситься различные образы: как он скитался по заснеженной Сибири, голодал в пустыне Гоби, пока двигался в сторону Китая и рыскал по всей Азии в поисках силы. Одиночество стало его вечным спутником на долгие годы и даже десятилетия. Скитаясь по свету в поисках магических знаний и ответов на свои вопросы, он познал все прелести меланхолии, тоски по дому и прочие «радости» путешествий без гроша за душой.

— Я был один с момента Сотворения, — повысил голос лич.

Мышонок тут же шмыгнул носом. Он не любил этот трек, ведь тот всегда заставлял его вспомнить о былом, но просто так взять и удалить ему почему-то не хватало духа. Ведь наши воспоминания и память о былом делают из нас тех, кто мы есть, и чернокнижник не хотел забывать, кем он был, кем стал и кем ещё может стать. В памяти Бартока всё ещё был жив образ человека, ставшего драконом, так что наш мышонок искренне верил в то, что при должном усилии и желании можно стать кем или чем угодно.

С другой стороны, убить можно даже дракона, не зря же чернокнижник носил и титул Драконоборца, это так же давало ему пищу для размышлений, ведь на свете нет ничего вечного, и сколь веревочке не виться, а конец один. Так что Барток не питал слишком больших иллюзий на свой счёт, но быть героем ему всегда хотелось, правда, увы, получалось это отнюдь не часто. Так когда-то герой и стал одним из самых тёмных чернокнижников в мировой истории. Шаг за шагом, всё больше и больше уходя во тьму и уже совсем не разбирая, кто враг, он почти позабыл о том, что когда-то и один гордый мышонок был героем и любимцем народа.

— Но вот всё изменилось, всё перевернулось с ног на голову. — Некромант опустил голову.

«А ведь и правда столько всего изменилось за эти века, что и не упомнишь».

Хмуро кивнул чернокнижник, теперь он уже не тот беззащитный мышонок, что когда-то брёл по транссибирской магистрали, промерзая до самых костей и клянча еду у добрых людей. Голод заставляет пересмотреть многие ценности и взгляды на жизнь, а также отринуть былую гордость и принципы. Пусть чернокнижник никогда и не был образцом добродетели и самаритянства, но даже у такого прожжённого мошенника как Бартоломью была совесть и какие-то принципы. Но всё течёт, всё меняется, и мы уже никогда не будем прежними.

— И я сам уже не тот, — повысил голос наш немёртвый волшебник.

Но песня несла в себе не только грусть, тоску и меланхолию; было в ней и нечто притягательное и дарящее воспоминание о французском романе с одной очаровательной мамзелью, как говорится, из Парижа с любовью. Очарование старинной Галлии не обошло стороной и нашего вечно бледного мышонка. Наслаждаясь местной готикой в кафедральном соборе городка под названием Клермон-ферран, он и встретил её, ведь в те годы наш чернокнижник бродил по свету в образе человека, познавая новые грани гедонизма и прочие прелести «смертной» жизни.

Скажи в том году Бартоку, что он встретит любовь всей своей жизни в соборе вознесения девы Марии, он бы надменно рассмеялся прямо в лицо наглецу, посмевшему сказать такую глупость. Но сейчас он уже не тот, что раньше, ведь, проведя месяц в далёкой Оверни, наслаждаясь местными винами и такой сладкой любовью невинной девушки искусствоведа, Мышонок настолько потерял голову, что отправился за ней следом в Париж, но любовь, увы, мимолётна и с каждым днём всё угасал его интерес, горящий в глазах, меняя страсть на скуку, пока однажды он просто не ушёл.

Там не было прости-прощай, а лишь банальнейший оревуар мон амур.

Но именно за те полгода он и понял всю суть людей, пережив на собственной шкуре каково это, любить и жить, и даже вмиг всё потерять. Именно поэтому сей трек и занимал в его сердце особое место, даруя возможность пережить то самое чувство любви, попутно вспоминая свои первые годы скитаний по свету. Именно эта песня и играла при их последнем танеце под звёздным небом на Моконсей-стрит в окружении летней зелени и дивных цветов, и с каждым годом трек становился только ценнее, так что и удалить его уже было практически невозможно.

— Я пытаюсь дойти до сути и изменить случившееся, — всё продолжал тянуть песнь некромант.

Прогнав наваждение и уже пытаясь не слушать явно ушедшего в нирвану лича, мышонок вытащил из рюкзака своего «плюшевого» мишку и, одним щелчком увеличив его, тут же с комфортом устроился прямо на мягком камраде. Следом из его рюкзачка показался и портативный ноутбук, а сам чернокнижник незамедлительно преступил к серфингу в сети, поскольку ему всё ещё было нужно «откормить» высшую нежить, дабы она вернула свою пиковую силу, а там и про контракт уже можно поговорить.

— Ну что, Зози, пришло время жертвоприношений? — ехидно поинтересовался чернокнижник у тактично промолчавшего медведя. — И чего ты такой неразговорчивый последние годы? — хмуро спросил он у камрада, что всё так же продолжал хранить молчание. — Ну и бес с тобой. — недовольно буркнул мышонок, вновь погружаясь в анализ информации из сети.

Спустя пару минут, совершенно случайно проверив свою почту, тёмный маг довольно пискнул, что-то бурча про эврику. Переведя свой взор на Распутина, что пел что-то на немецком, поминая какую-то там Беллу, он недовольно покачал головой и ловко снял с некроманта наушники.

— Какого чёрта, Барток? — тут же вспылил лич. — Там была добрая песня, а я ведь так давно уже не слышал немецкую речь.

— Потом дослушаешь, — недовольно произнёс мышонок. — Да и музыки тебе ещё хватит, ведь мы идём на рейв! — хищно произнёс чернокнижник.

— Какой ещё риф? Не хочу я никуда уплывать, мне и в Майами хорошо, — проворчал Распутин.

— И как можно работать с таким «тёмным» магом? — от бессилия Барток даже прикрыл глаза.

— Я постигал искусство чёрной магии долгие годы, порой принося несоизмеримые жертвы во имя знаний и новой силы, — древний лич так и не понял, о чём ему говорил чернокнижник. — Но я не тёмный маг, а просто чародей, — скромно поправил своего фамильяра Распутин. — Кстати, а откуда в столь маленьком артефакте такое обилие пленённых душ музыкантов? Да и звук, словно они играют мне прямо в мозг, — воодушевлённо продолжил он.

— Да не артефакт это, Гриня… — практически рыча, произнёс Барток, уже безбожно устав объяснять такие элементарные вещи древнему некроманту, но делать было нечего, чай, сам его оживил, вот теперь и прими ответственность за собственноручно собранного лича. — Если хочешь, я потом куплю тебе смартфон с голосовым ассистентом и будешь мучить его, а теперь нам пора, а то время уже поджимает, — хмуро произнёс мышонок.

— У меня будет свой дух, которого я буду мучить? — неожиданно для мышонка переспросил чародей.

— Ну, почти… хотя, зная тебя, ты сможешь замучить и духа машины, да простит меня Омниссия. Кстати, а вот и наш транспорт. — Чернокнижник расплылся в довольной ухмылке, когда тяжёлые дроны спустили на асфальт пустой улицы новенький Lincoln Navigator L IV угольно-чёрного цвета.

— И кто поведёт эту повозку? — озадаченно хмыкнул наш некромант.

— Он… — спокойно произнёс Барток, кидая своему хищному камраду причудливый медальон, что напоминал армянский крест.

Рефлекторно поймав «угощение» и тут же его проглотив, мишка начал мгновенно меняться. Вся лишняя шерсть тут же опала, огромные клыки за какую-то долю секунды выпали, бритвенно острые когти попросту отвались. Двадцать восемь секунд жутких метаморфозов, и медведь Зози стал личным водителем нашего чернокнижника и одного «слегка удивлённого» лича. Недовольно рыча прямо на мышонка-альбиноса, «медведь» обиженно фыркнул.

— И нечего тут рычать, одежда в багажнике, и поторопись, мы опаздываем, — тут же отбрил всё недовольство камрада «злой» чернокнижник.

— Медведь, значит? — неуверенно произнёс Распутин.

— Медведь, медведь, а кто же ещё, или он по-твоему похож на фею крёстную, и мы сейчас поедем на бал? Нет мон ами, ведь сегодня нас ждёт туса и лютый Рейв! — тёмный маг усмехнулся. — А теперь пошевеливайся Гриня, ведь мы, и правда, опаздываем, но тебе лучше устроится сзади. Хочешь, я включу тебе мультики? Ну там арию Шрама или любую другую песню диснеевских злодеев? — загоняя древнего лича в салон машины, Барток привычно заговаривал ему зубы, дабы древний чародей не начал спорить, оттягивая и так неизбежное, и за какие-то пару секунд устроив Распутина на заднем сиденье и честно включив ему мультики, чернокнижник предусмотрительно пристегнул некроманта ремнём безопасности, а то мало ли; и решительно скомандовал «шефу» трогать.