Жизнь, отданная борьбе - Владимир Карлович Осипов

Между тем Кавбюро ЦК РКП(б), подарившый Карабах Азербайджану и от которого теперь разыгравшийся аппетит Баку требовал отмены решения об автономии Карабаха, ушло в историю. Произошло это в феврале 1922 года на первом съезде коммунистических организаций Закавказья, учредившем Заккрайком РКП(б). Повисший в воздухе, неразрешенный, остающийся злободневным карабахский вопрос, естественно, не мог не быть затронут на этом съезде. В частности, делегат Орджоникидзе отметил в своем выступлении: «Действительно в Азербайджане мы долго занимались Карабахским вопросом, но, в конце концов, решили предоставить Карабахскому населению — армянам Нагорного Карабаха, автономию в пределах Азербайджанской Советской Республики. На практике осуществление этой автономии было поручено ЦК Компартии Азербайджана. Я переговорил с тов. Кировым: почему этого до сих пор не сделано, и он отметил, что армяне и мусульмане согласились в том, что необходимости в этой автономии нет. Я не знаю, так это или по-другому» [25, 248].

Отметим, что С. Киров к названному времени возглавлял партийную организацию Азербайджана вместо перешедшего на работу в Москву Нариманова. Смена первых лиц, как видим, не оказала существенного влияния на «державную» политику Бакинского ЦК. Возможно, данная политика не изменилась бы и в том случае, смени Нариманова не Киров, а кто-то другой, даже армянин Л. Мирзоян (кстати, активный сторонник автономии Карабаха в составе Азербайджана). Раздавить, унизить «покоренных» армян — вот был посыл, исходящий от тюркского общества, квинтэссенция настроений, царивших в этой фанатичной среде. Именно эти настроения, а не что-либо другое, предопределяли модель поведения первого лица Азербайджана. От его персоны зависело, управлять этими настроениями или же стать их заложником, что, в сущности, принципиального значения не имело. Слова Кирова, вне всякого сомнения, были от лукавого, от них не веяло искренностью и правдивостью. Это осознавал и Орджоникидзе, отсюда и его недоверие, сомнение: «Я не знаю так это или по-другому». Ведь если автономия предоставлялось армянам, то при чем тут были мусульмане (они же тюрки, они же кавказские татары). Да и как могли армяне Карабаха, составлявшие более 95 % населения края, совершить такой жертвенный поступок в угоду 5 % карабахских тюрок, ради чего? Из каких соображений?

Намного искреннее Кирова был другой представитель Азербайджана — некто Кулиев, заявивший на съезде, что позиция Азербайджанского ЦК о ненужности автономии в Карабахе продиктована стремлением установить подлинный мир как в самом Карабахе, так и в Азербайджане. Иными словами, если Карабах получит автономию, то в Закавказье начнется война. Звучит как ультиматум, предъявленный почти открытым текстом. Чем не наримановский шантаж: «Если хотим Азербайджан удержать за собой…» (из февральского 1921 года письма Ленину).

Выступил на съезде и Левон Мирзоян, охарактеризовавший подход Азербайджана к карабахской проблеме «существенной ошибкой». «В этом вопросе нельзя кормить себя иллюзиями», — предостерег он оппонентов в лице Кулиева и прочих [25, 251]. Напомним, что Мирзоян представлял Азербайджан, и именно он в свое время безуспешно убеждал карабахских крестьян в необходимости принять власть Азербайджана, но при этом был и оставался сторонником автономии Карабаха.

Позицию Советской Армении озвучил на съезде секретарь ЦК Компартии Армении С. Лукашин. «Карабахский вопрос, — сказал он, — один из тех, вопросов, о которых нельзя не говорить и который невозможно решить в течение нескольких часов» [25, 251]. Что хотел сказать этими словами Лукашин, и чем они были вызваны? Не опасением ли, что съезд уступит шантажу Азербайджана и поспешным решением разрушит перспективы автономии Карабаха? Если этим, то напрасно были опасения Лукашина, точки в Карабахском вопросе съезд не поставил.

Затягивание решения вопроса об автономии Карабаха, в конце концов, обернулось политической победой Азербайджана. 5 июня 1922 года пленум ЦК Компартии Армении принял решение следующего содержания: «Поручить секретариату обратиться в Заккрайком с мотивированной просьбой о приведении в исполнение постановления Кавбюро о предоставлении Нагорному Карабаху автономии под покровительством Азербайджана» [17, л. 6]. То есть, пожалуйста, предоставьте автономию, в каких границах и в каком объеме сочтете нужным, только предоставьте.

Неизвестно, отреагировал ли Заккрайком на эту просьбу или нет, но, начиная примерно с этого времени, Азербайджан стал имитировать бурную деятельность по претворению в жизнь решения Кавбюро от 5 июля 1921 года. Имитация деятельности выражалась в генерировании бесконечной череды бесполезных, лишенных практического смысла, казуистических решений: об учреждении комиссии по вопросам Карабаха; об изменении состава этой комиссии; о направлении ей новых директив; о необходимости включения в ее состав представителя Советской Армении и так далее. Неизвестно сколько бы продолжалась эта волокита, если бы 14 декабря 1922 года пленум Заккрайкома РКП(б) не постановил образовать при Совнаркоме Азербайджана специальный комитет по делам Карабаха «в составе семи лиц: председателя и членов — председателей [Путинского Двенширского и Кярягинского уездных исполкомов и еще по одному представителю от каждого из указанных уездов…» [18, л. 70]. На следующий день, 15 декабря, ЦК АЗКП(б) принял к исполнению данное постановление, образовав вышеназванный комитет во главе с А. Каракозова [18, л. 77 и об.]. 22 декабря, видимо, для соблюдения юридических формальностей, постановление Заккрайкома было продублировано президиумом Союзного совета Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики (была образована 12 марта 1922 года на конференции полномочных представителей ЦИК Армении, Азербайджана и Грузии в Тбилиси) [27, л. 80]. Тот факт, что в состав вышеназванной комиссии не предполагалось включить представителя от Гянджинского уезда, говорит о том, что Азербайджану удалось на уровне Заккрайкома добиться себе права учреждения автономии лишь на части территории Карабаха. Примечательно, что пленум Заккрайкома 14 декабря 1922 года прошел в Баку.

Намерение властей отсечь от остального Карабаха армянскую часть Гянджинского уезда вскоре стало известно армянскому населению края, очевидно, через М. Осипова, заведующего агитационным отделом Гянджинского уездного комитета партии. И снова начались брожения в народе, протесты, апелляции. Но на этот раз многие коммунисты-армяне воздержались от публичных действий, видимо, исходя из горького опыта годичной давности. Азербайджану не стоило большого труда хорошо проверенными, зарекомендовавшими себя методами заглушить редкие и нерешительные протестные голоса. Снова стали практиковаться увольнения армян с работы, исключения из партии, аресты и принуждения покинуть родину.

Мадата Осипова с должности заведующего отделом понизили до простого инспектора уездного комитета. Закономерен вопрос, почему с ним поступили несравнимо мягче, чем с другими армянскими коммунистами, дерзнувшими выразить свое несогласие с политикой Баку? Ответ на этот вопрос следует, очевидно, искать в биографии и личности Осипова. Видимо, не очень-то легко было исключить из партии большевика, вступившего в ее ряды в 1917 году, участника гражданской войны, одного из руководителей Гянджинского ревкома, занимавшего впоследствии ответственную должность в Москве