За Синей рекой - Елена Хаецкая

– Изложите подробнее, в чем они заключаются, ваши уникальные таланты, и мы тотчас изыщем для вас достойное место в придворном штате.

– Ураганы. Землетрясения. Наводнения. Извержения (вулканов). Градобитие с целью уничтожения урожаев потенциального противника. Моровая язва… Диапазон моих возможностей очень широк. Я провижу высшую мудрость сущего.

Глаза у короля и сенешаля загорелись одинаковым огнем.

– Да вы просто находка, милейший! – вскричал сенешаль и фамильярно облапил Огнедума за плечи. – Фейерверки? Живые картины? Огненные шутихи? Иллюзорные скамейки?

– Я вам не шут, милостивый государь! – произнес старец, оскорбленно отстраняясь.

– Разве вы не колдун? – удивился Ольгерд.

– Прошу вас оградить меня от невежества ваших подданных, ваше величество. Я – энвольтатор!

– А что такое энвольтатор? – спросил Ольгерд.

– Колдун… в самом широком смысле этого детерминанта, – не теряя достоинства, ответил старец.

В этот момент к королю зашел псарь с докладом о том, что верные борзые его величества с нетерпением ждут его к своей утренней трапезе. Король небрежно простился со старцем и отправился на псарню. Огнедум покинул его мысли раньше, чем сам король покинул комнату.

Таково было первое появление Огнедума Всесведущего при дворе Ольгерда Счастливого.

Согласно официальной доктрине, принятой при этом дворе, каждый новый приближенный должен был проявить себя в качестве забавного собеседника, а в лучшем случае – и затейника. Проверить, на что способен Огнедум, было поручено нескольким искусным придворным, которые приступили к выполнению задания в тот же вечер, на торжественном ужине. Ужин давали в честь начавшегося нереста ундин в верховьях Синей реки.

Разговор, естественно, зашел о рыбачьих и охотничьих утехах.

Огнедум выслушивал все эти истории, сохраняя на лице презрительную мину. Желая раззадорить его, придворные Ольгерда громоздили нелепость на нелепость. В ход пошли куропатки размером с кабана и столь же свирепые, саблезубые олени с острыми шпорами на задних ногах, ядовитые сороконожки длиною в кучерский кнут…

Наконец старец отставил кубок с вином, промокнул салфеткой губы и уронил:

– Все это детские забавы по сравнению с тем, что перевидал я на своем веку. Да… Как профессионал, скажу: повезло вам, крепко повезло, коли дело ограничилось ядовитыми сороконожками! Мир кишит чудовищами, о которых вы, как я погляжу, никогда не слыхивали. Оно и неудивительно. Для того и существуем мы, одинокие странники, для того и выходим один на один на смертный бой со злом, чтобы честной люд мог есть, пить и веселиться. Да, моя стезя темна, но в сердце моем нет места страху, ибо всегда и во всем я привык полагаться только на самого себя и на высшую мудрость сущего.

Слушатели были в полном восторге. Они обменивались быстрыми ликующими взглядами. Одна из дам, как бы в избытке чувств, прикрыла лицо рукавом. Людвиг-сенешаль теребил себя за ус и, казалось, что-то прикидывал в уме. Он незаметно подтолкнул ногой под столом сидевшую напротив девицу Розалинду, и та, поспешно состроив умильную улыбку, обратилась к Огнедуму:

– О, как потрясающе! У меня прямо мурашки по всему телу… Прямо вся спина в мурашках! Как будто я в муравейнике… Так и бегают!

– Ну-ну, дитя мое. – Старец успокаивающе похлопал ее по руке. – Уверяю вас, встречи с монстрами вам не грозят. Для того и на страже мы, энвольтаторы… Помню смертельную схватку с мантикорой в Погибельном Болоте… Из всех тварей мантикора наиболее опасна.

– Это та, у которой сверху все как у женщины, а снизу все как у осла? – осведомился художник пан Кысь.

Девица Розалинда слегка покраснела:

– Фу, какие гадости вы говорите, пан Кысь. Я не сомневаюсь, что наш достопочтенный гость никогда в жизни не опускался ни до чего подобного.

– Отчего же, – с тонкой улыбкой возразил старец. – Существо, которое столь красочно обрисовал ваш друг, дитя мое, именуется онагрогермафродитом. Доводилось мне схлестнуться в непримиримой битве и с таким. Подверженный множеству пороков, похитил он дочь одного мелкопоместного барона и, не подоспей я вовремя, подверг бы бедняжку всем надругательствам сразу.

– Я мечтаю создать серию картонов для гобеленов на тему «Подвиги Огнедума», – снова вмешался в разговор художник.

Старец повольготней устроился в своем кресле и одарил художника благосклонной улыбкой:

– Для того, кто видел мантикору так близко, как вы сейчас видите меня, описать ее не составит ни малейшего труда. Тварь сия преогромна, обладает туловищем змеи, хвостом скорпиона, причем с кусачею мордой на срамном месте, и головою женщины, весьма свирепой и безобразной на вид. Грива у нее львиная, борода же как у козла.

– Неужели вам не было страшно? – спросила девица Розалинда.

Старец снисходительно махнул рукой.

– Ну… может быть, самую малость. Когда она обвила меня кольцами своего тела и пыталась уязвить хвостом. Но я знал, как следует поступать! Я надавил на болевые точки у нее за ушами. У мантикоры есть такие болевые точки за ушами, о которых мне было хорошо известно, поэтому-то я почти не испытывал страха. И что же? Мантикора тотчас утратила волю к победе, после чего я беспрепятственно изрубил ее на куски. Дело, как видите, самое простое.

– Для профессионала – несомненно, – поддакнул Людвиг. – Но для любителей, вроде нас…

– Никто и не говорит, что подобными вещами должны заниматься дилетанты, – отозвался старец снисходительно.

Другая придворная дама, Лорелея Дратхаар, в восторге захлопала в ладоши:

– О, пожалуйста, умоляю, расскажите еще какой-нибудь случай! Обожаю случаи.

Огнедум охотно выполнил просьбу прелестной Лорелеи, ну а кроме того, по собственному почину, рассказал еще несколько историй. Каждая из них венчалась сокрушительной победой Всесведущего над злыми силами.

На вечернем совещании у короля Людвиг-сенешаль с удовлетворением докладывал его величеству, что старец – фигура весьма перспективная. Король слушал, постукивая пальцами по столу и глядя в сторону. Когда сенешаль закончил, обронил:

– А по-моему, старикашка препакостный. И врет скучно. Без всякой фантазии.

– Может, не следует рубить сплеча, ваше величество? Некоторым дамам понравилось…

– Злой он, – задумчиво сказал Ольгерд. – Обязательно надо ему порвать на куски, разрубить, разнести в клочья – и чтоб кишки на заборе… А сам наверняка мышей боится. Терпеть таких не могу.

Людвиг встал и поклонился.

– Я подумаю, что можно сделать, ваше величество.

Несколько дней после этого разговора ничего особенного не происходило. Двор жил обычной жизнью.