Ципили, Тимбака и смех(Повесть-сказка) - Арутюнян Сагател Мимиконович

— Кар, кар, кар, — закаркал Ворон.

Первой очнулась Тимбака.

— О чем это он, я не поняла? — спросила Тимбака.

— Черт бы его побрал! — закричала Ципили и бросила комок земли в Ворона.

Тот обиделся, отлетел от них и уселся на самую макушку дуба с таким видом, словно хотел сказать: мол, раз вы такие неблагодарные, ничего от меня не услышите, я пострадаю, но и вам несладко придется.

— Тимба, а Тимба! — потянула за руку подружку Ципили.

— Отстань от меня! — оттолкнула ее Тимбака.

— Не вешай нос, — сказала Ципили, — что-нибудь придумаем. Как-нибудь выйдем из трудного положения.

— Придумаем, придумаем! Тридцать лет уже слышу одно и то же.

— Только, пожалуйста, давай больше не будем ругаться, а то опять все к черту полетит. Если нам объединить остатки наших колдовских сил, мы еще сумеем сделать какое-нибудь доброе… Ой, я хотела сказать, злое дело… Искупим свою вину, и к нам опять вернется прежняя колдовская сила. Ох, пусть только тогда кто-нибудь попадется мне в руки.

— Ну да, сиди тут и жди, пока кто-то попадется тебе в руки.

Может, сам придет?

— Зачем же здесь сидеть? Выйдем к большой проезжей дороге и там будем ждать. Кто-нибудь наверняка нам попадется, а уж там мы сотворим все, что захотим!

— Но как же, какою силой мы сотворим с тобой зло? Мы же ни на что больше не способны? Куда на таких облезлых метлах сдвинешься? Они нас даже до твоей проезжей дороги не перенесут.

Ципили поднялась, огляделась вокруг, четырежды прокричала «кыш, кыш» и, повернувшись к Тимбаке, сказала:

— Тимба, бума Кумайни! Я еще кое-что могу!

Тимбака почему-то тихо-тихо спросила:

— Что? Что ты можешь?

— Кыш, кыш… дири-дим-бо. Кыш, кыш. Мири-мин-го. Я еще… Я еще могу прикинуться добренькой. — При этих словах она, как умела, изобразила доброе лицо.

— Я тоже могу прикинуться доброй. И кроме того, я еще могу… — Тимбака приникла к Ципили и зашептала: — Место моего укуса не зажило? У меня ведь… Как это называется?.. Еще есть яд…

— Знаю, знаю, что ты ядовитая… Есть след от твоего укуса… А у тебя, что, — Ципили с недоверием поглядела на подружку, — что-то осталось?

— Чуть-чуть! Хочешь, попробую?

— Ну уж нет! Пробуй на ком-нибудь другом, я тебе не подопытная крыса.

— Что ж, ты верно подсказала.

Тимбака огляделась, где бы ей поискать крысу. Подошла к взгорку на лужайке и начала разрывать землю там, где были трещины. Пока она занималась своим делом, Ворон слетел с верхушки дуба и уселся на плечо Ципили. Та сначала шикнула на него, чтобы согнать, но потом поняла, что Ворон хочет ей что-то сказать. Поняла и костлявой рукой своей погладила птицу по голове.

— Кар, кар, кар… Кар, кар… Кар… кар… кар…

— Так… Ага, так… Спасибо тебе… Спасибо…

И Ципили еще раз погладила Ворона, и тот, взмахнув крыльями, снова поднялся и уселся на макушке дуба. А Тимбака в это время подошла, держа в руках захудалую крысу.

— Сейчас увидишь.

Она вонзила свой единственный зуб, свой острый левый клык, в крысиное туловище. Крыса запищала, попыталась выскользнуть из рук Тимбаки, но та сама опустила свою жертву на землю и с победным видом сказала:

— А теперь смотри!..

Крыса с писком бросилась прочь и, добежав до взгорка, повернулась в сторону своей обидчицы, что-то сердито пропищала на крысином языке и исчезла в норе.

Ципили зашлась смехом так, что даже завалилась на спину.

— Увидели, каков твой яд! Только хвастаешься.

Тимбака, что и говорить, на миг смешалась, но тут же взяла себя в руки.

— Сейчас мой яд действует несколько медленнее. А крыса чуть погодя у себя в норе сдохнет.

— Ладно, не вешай нос, — сказала Ципили. — Если ты способна сделать доброе дело, это не мало. В наши дни все злые дела совершают под видом добрых… Сладкоречиво, с улыбочками…

— За сладкоречием и я не постою, — гордо вставила Тимбака.

— Не сомневаюсь. Итак, видишь, мы еще довольно многое знаем и умеем. Да, кстати, Ворон кое-что сообщил… Сегодня… Однако…

Ципили не то чтобы не знала, как сказать, а задумалась, говорить или нет. Эта паршивка Тимбака не способна спокойно подумать, посоветоваться, она сразу начинает действовать, часто невпопад, и в результате почти каждое дело не доводится до конца.

— Что сегодня? Отчего ты замолчала?

— Да ничего, — ушла от ответа Ципили.

— Что значит — ничего, у тебя явно что-то на уме? Ты чуть было не сказала, но потом осеклась… Говори же!..

— Жалко ведь…

— Кого жалко, что жалко? Опять завела. Из-за твоей жалостливости мы еще долго будем прозябать. Меня не жалеешь, так пожалей хоть себя. Оглядись, посмотри, в каком мы положении. Тебе это нравится? Так что же сегодня.

— Давай сегодня… Я хочу сказать…

— Ты говори, что Ворон сказал?

Ципили покружилась, помахала руками во все четыре стороны, как бы кого-то отгоняя.

— Кыш, кыш!.. Прочь!..

— Ну говори, никого же нет!..

— Сегодня придут за ягодами… Та девочка… Помнишь, хорошенькая такая, которая живет в одном из тех домов, что около леса?..

— Мануш?..

— Ага… Их трое.

— Но если?

— Что если?.. На меня нападаешь, а сама, как до дела доходит, сразу все портишь! Помнишь, лет десять назад был такой случай, просто находка, и ты тогда помешала.

— Ну давай не будем вспоминать, — примиренчески сказала Тимбака. — Стоит только начать, мне ведь тоже есть что вспомнить. Итак, значит, Мануш идет… Что будем делать?

— Подумать надо. И как следует, а то ничего не получится.

— Когда думать-то, сама же говоришь, что уже идет?..

— Для начала давай собьем их с пути, ну, а потом и вовсе уберем? Они ведь втроем в лес пришли.

— А яснее ты можешь выразиться? Я вообще-то не против, но как мы их уберем?

Ципили не знала как. Она ведь об этом не помышляла, это Ворон ее надоумил…

— Заманим их к пропасти… а там и столкнем вниз?

— Что значит столкнем? Нам же надо нашими колдовскими силами действовать. Может, заговорить их как-нибудь, а уж потом? А то как же так? Сбросить вниз? Тут-то и нужно сладкоречие в дело пустить.

— Ну, а я что говорю! Конечно же, сладкими речами, доброй лестью, колдовскими чарами заманим, а уж потом…

— Нет, придумай что-нибудь другое!.. Это не годится!..

— Давай заманим их на дерево, а потом сломаем под ними ветки и… бух!..

— Но с ветками сладкоречием не сладишь. Сила нужна, чтоб они обломились… Колдовская, конечно, — с грустью сказала Тимбака. — А где она у нас? Жалких крох на это не хватит.

— Ну мы же объединим наши силы?

— Делать нечего, — немного подумав, согласилась Тимбака, — придется попытаться. А может, еще подумаешь?..

— Теперь думай ты. Я уже два раза думала!..

Тимбака приуныла, а потом вдруг вскрикнула:

— Знаю, знаю!.. Давай сделаем так, что они заблудятся и забредут к медведю в логово. Он сейчас такой голодный!

Ципили даже вскочила.

— Ну и ну, Тимбака, — закричала она, — здорово ты придумала!.. Стоит только заглянуть в логово, обратного пути не будет… Ты, подружка, очень мудрая колдунья, я не представляла, что в твоей голове еще столько хитроумности!

Ципили на радостях обняла Тимбаку и крепко поцеловала. Но та высвободилась из объятий и брезгливо вытерла щеку полой платья.

— Тьфу! Научилась у людей. Это они вечно лобызаются… Ужасно не терплю всякую антисанитарию.

Но Ципили не слышала слов Тимбаки. Она была очень увлечена предложением подружки, внушающим большие надежды.

— И медведя закидаем камнями, — сказала Ципили, — разозлим его еще пуще. Это я беру на себя. У-ух, били-мили мур, били бирма!

И, выбежав на середину лужайки, начала петь и плясать. Через минуту к ней присоединилась и Тимбака.