Могила моей сестры - Роберт Дугони

– Я не пытаюсь геройствовать, лейтенант. Я лишь пытаюсь делать свою работу.

– Почему бы тебе не отдохнуть? Делом Хансен может заняться Воробей, – сказал он, называя Кинса прозвищем, которое тот получил, когда под прикрытием занимался наркотиками, отрастил волосы и эспаньолку и стал похож на Джонни Деппа в роли капитана Джека Воробья.

– Я справлюсь сама.

– Я знаю, что справишься. Но я говорю – не надо. Я говорю – иди домой, поспи. Позаботься о том, о чем надо позаботиться. Работа никуда не денется.

– Это приказ?

– Нет, но это настоятельная рекомендация.

Она встала со стула и прошла к двери.

– Трейси…

Она обернулась.

– Я пойду домой, и там мне останется только смотреть в стену, Энди. И думать о том, о чем я не хочу думать. – Она помолчала, пытаясь совладать с эмоциями. – По крайней мере, у меня в офисе нет фотографий.

Лауб положил карандаш.

– Может быть, тебе надо с кем-то поговорить?

– Это было двадцать лет назад, лейтенант. Я переносила это каждый день в течение двадцати лет. Перенесу так же и эти дни, один за другим.

Глава 12

Наутро после Сариного исчезновения отец Трейси вошел в свою комнату в полном изнеможении, несмотря на принятый душ. Родители прилетели ночным рейсом с Гавайев. Мать домой не приехала. После приземления она отправилась прямо в здание Американского Легиона на Маркет-стрит, чтобы мобилизовать уже собравшихся там волонтеров, а отец поехал домой, чтобы встретиться с Роем Каллоуэем и попросить Трейси оставаться дома на случай, если у шерифа будут дополнительные вопросы, хотя она уже ответила на столько вопросов, что не могла придумать, что еще он может у нее спросить.

«Ты не заметила на соревнованиях кого-нибудь, кто вел себя странно, слонялся вокруг, проявлял необычный интерес к Саре?»

«Кто-нибудь подходил к вам по какому-либо поводу?»

«Сара никогда не говорила, что ей кто-то угрожает?»

Каллоуэй попросил составить список парней, с которыми Сара встречалась. Трейси не могла представить, что у кого-то из них была причина желать Саре зла. Большинство были ее друзья из начальной школы.

Волосы отца, преждевременно поседевшие, свисали локонами на воротник рубашки. Обычно они контрастировали с его юношескими манерами и пытливыми голубыми глазами. Этим утром он вполне выглядел на свои пятьдесят восемь лет. Его глаза опухли и покраснели за круглыми очками в металлической оправе. Обычно он заботился о своей внешности, но теперь многодневная щетина могла сравниться с его густыми усами, концы которых он оставлял достаточно длинными, чтобы закручивать в острые спирали, когда участвовал в турнирах по стрельбе как «Док» Кроссуайт.

– Расскажи мне о машине, – сказал отец Каллоуэю, и от Трейси не ускользнуло, что это отец, а не Каллоуэй задает вопросы.

На вечеринках у них дома отец никогда не был шумным и громогласным, но компания как будто всегда сосредотачивалась на нем, и он оказывался в центре внимания. Мать Трейси называла это «собирать почитателей». Когда Джеймс Кроссуайт говорил, люди слушали, и когда он задавал вопросы, они отвечали. В то же время отец всегда держался со всеми тихо и уважительно, отчего каждый чувствовал, будто он в гостях один.

– Мы отбуксировали ее на полицейскую стоянку, – сказал Каллоуэй. – Из Сиэтла должны прислать судебных экспертов для снятия отпечатков пальцев. – Он взглянул на Трейси. – Похоже, в ней кончился бензин.

– Нет. – Трейси встала с красного дивана под цвет двух кожаных кресел. – Я говорила вам: я заправила ее перед отправкой в Седар-Гроув. Должно было быть три четверти бака.

– Мы рассмотрим это внимательнее, – сказал Каллоуэй. – Я разослал бюллетени во все полицейские участки штата, а также Орегона и Калифорнии. Канадская пограничная служба также предупреждена. Мы разослали по факсу фотографию Сары, сделанную после окончания школы.

Джеймс Кроссуайт потер небритый подбородок.

– Кто-то проезжий? – спросил он. – Ты об этом подумал?

– Зачем проезжему съезжать на местную дорогу? – заметила Трейси. – Он бы ехал по федеральному шоссе.

Отец прищурился, но она слишком поздно поймала его взгляд. Он шагнул к ней и взял за левую руку.

– Что это? Бриллиант?

– Да.

Отец сжал зубы и отвел взгляд.

– Ты связывалась с ее друзьями? – вмешался Каллоуэй.

Трейси спрятала руку за бедро. Она провела несколько часов, обзванивая всех, кто мог прийти на ум.

– Никто ее не видел.

– Почему она не взяла оружие? – спросил отец; впрочем, скорее всего, самого себя. – Почему она не взяла один из пистолетов?

– У нее не было причин опасаться, Джеймс. Я полагаю, когда кончился бензин, она пошла пешком в город.

– Вы не обыскивали лес?

– Нет свидетельств, что она поскользнулась и упала.

Трейси никогда этого и не предполагала. Сара была слишком спортивна, чтобы споткнуться и упасть с откоса, даже в темноте и под дождем.

– Подождем, – сказал Каллоуэй.

– Я не собираюсь ждать, ничего не делая, Рой. Ты знаешь, я не так устроен. – Он повернулся к Трейси. – Возьми листок, о котором мы говорили, и отвези матери. Найди фотографию, где Сара похожа на себя, не из выпускного альбома. Бредли в аптеке может тебе размножить. Скажи, пусть сделает для начала тысячу, и положи мне на стол. Я хочу, чтобы они были повсюду вплоть до канадской границы. – Он повернулся к Каллоуэю: – Нам понадобится топографическая карта.

– Я позвонил Верну. Он знает эти горы, как никто другой.

– А как насчет собак?

– Я подумаю об этом, – сказал Каллоуэй.

– Кто-нибудь подозревается? Из живущих здесь?

– Никто из здешних не сделал бы такого, Джеймс. Тем более это Сара.

Отец как будто хотел сказать что-то еще, но остановился, словно потерял нить мыслей. Впервые в жизни Трейси увидела в нем страх – что-то серое, темное, неосязаемое.

– Этот парень, – сказал он. – Тот, которого только что условно освободили.

– Эдмунд Хауз, – прошептал Каллоуэй и встал, словно парализованный этим именем; потом проговорил: – Я займусь этим, – быстро раздвинул панельные двери и быстро прошел через мраморное фойе к выходу.

– Боже, – проговорил отец.

Глава 13

Спартанская обстановка в кофейне под зданием, в котором расположились новые офисы кингского окружного коронера на Джефферсон-стрит, напомнила Трейси больничные кафешки еще до того, как кто-то решил, что если ты заболел, это еще не значит, что родные должны в больнице мучиться. Очевидно, с намерением создать какой-то современный декор, полы были застелены линолеумом, столы были из нержавеющей стали, а стулья пластиковые и неудобные. Келли Роза предложила это кафе не из-за обстановки в нем, а из-за его расположения – поблизости, но не в офисе.

Трейси осмотрела столики, но Розу не увидела. Она заказала черный чай и села у окон с видом на наклонный тротуар, занявшись на своем «Айфоне» ответами на мейлы и текстовые сообщения. Через минуту она узнала шедшую по тротуару Розу, несмотря на поднятый капюшон ее зеленого плаща, защищавшего от легкой мороси. Войдя в кафе, Роза убрала капюшон и заметила Трейси. Она не была похожа на человека, ходящего по холмам и болотам в поисках останков давно умерших людей, чтобы их исследовать. Она напоминала заботливую маму, которая возит детей в спортивную школу в своем фургоне, чем Роза действительно занималась, когда не разыскивала человеческие останки.

Она обняла Трейси и скинула плащ.

– Заказать вам что-нибудь? – спросила Трейси.

– Нет, не надо, – ответила Роза, усаживаясь напротив.

– Как дети?

– Моя четырнадцатилетняя вымахала выше меня. Знаю, это не бог весть какой успех, но ей очень нравится смотреть на меня свысока. – Если Роза достигала ростом пяти футов, то лишь благодаря своим пышным светлым волосам. – А одиннадцатилетняя – звезда школьного спектакля. «Волшебник страны Оз».

– Это Дороти?

– Тото. Считает себя звездой.

Трейси улыбнулась. Роза придвинулась и сжала ей руку.

– Мне очень жаль, Трейси.

– Спасибо. Я признательна за потраченное время.

– Не стоит.

– Вы подтверждаете, что это она?

Это была формальность, но Трейси по опыту знала, что Розе пришлось просветить рентгеном Сарину челюсть и зубы в отделении пропавших и неопознанных лиц и в Национальном центре криминальной информации.

– Сегодня утром. Два положительных ответа.

– Что еще вы можете мне сообщить?

Роза выдохнула.

– Могу сообщить, что важный шериф не хочет, чтобы я вам вообще что-либо сообщала.