Дом теней - Андрэ Нортон

—  А что?

—  Парень, который это писал, наверно, хуже всех в мире разбирался в буквах. А может, английский в те дни был другим, — заметил Майк. — Но рассказать ему было о чём. Он жил в 1769 году, с этого года он начал писать. А мать его была индианка из племени онейда, она была важной персоной. Похоже, землёй тогда владели женщины. Отец его пришёл из Нью-Йорка, его тоже звали Джекоб Кайделл. Он приобрёл здесь огромный участок, но так говорили только колонисты. Индейцы не спорили, он поселился здесь и заключил с ними договор. Женился на их принцессе или как там её называли и основал здесь большой торговый пост. Потом привёз поселенцев, шотландцев. Им не нравилось, что происходит в их стране, и они хотели уехать. Не любили нового короля. Обосновались здесь и голландцы и даже несколько шведов.

Этот первый Джекоб привёз людей из Нью-Йорка, чтобы они построили ему этот дом — или часть его, и все считали, что это здорово. Он здесь был как король. Тут устраивались вместе с индейцами большие церемонии. Позже он отправил двух своих сыновей в Англию. Тому, который это писал, в Англии понравилось, а его брату нет. Думаю, он тосковал по дому. А Джекоб говорит даже о чтении на латинском, хотя не может нормально написать английское слово. И у него часто попадаются индейские слова.

Брата его звали Хендрик, и они не были хорошими друзьями. Когда они вернулись из Англии, Джекоб дружил с англичанами, жившими поблизости. А Хендрику не нравилось, как англичане повсюду распоряжаются, и отношения братьев ещё ухудшились.

Эта часть штата Нью-Йорк тогда называлась «запад»: в то время европейцы ещё недалеко забирались от побережья и даже не знали, какая это огромная страна. Я поглядел в другой книге: во время революции область, где расположен Вашингтон, всегда обозначалась как «восток», а это место называлось «на западе». Всякий, кто воевал на стороне Вашингтона в регулярной армии, был «на востоке».

Ну, Джекоб оставался здесь, на западе, и управлял домом. Он был любимцем отца. Но Хендрик был старше, а в те дни по закону старший сын наследовал всё.

Сьюзан медленно оглядела комнату. 1769 год — это же так давно! Существовала ли тогда библиотека? Неужели некоторые книги стоят на полках с тех пор?

—  Дети! — в дверях появилась миссис Кингсли. — Пора готовиться к церкви.

Сьюзан, как и Майк, закрыла книгу, но Такер словно не слышал. Они подошли к окну и увидели, что Такер разглядывает картинку; на ней за кустом притаился индеец, глядя на стену из заострённых брёвен, а за оградой виднелась енотовая шапка поселенца.

—  Такер, нам пора идти, — и когда брат даже не пошевелился, Сьюзан ладонью прикрыла картинку.

—  Вот что они делали... только тогда было утро... очень рано... — медленно проговорил Такер, не поднимая головы. — Бежали, прятались, а потом стало темно, потому что мужчина привёл их... — он снова покачал головой и захлопнул книгу. — Остального я не знаю! Майк взял обе книги.

—  Больше никаких индейцев, Такер. Забудь о них. Их больше нет здесь. Ты просто воображаешь...

Такер выпятил нижнюю губу.

—  Они были плохие... только этот человек... он был ещё хуже... и он не был индейцем! Не хочу больше вспоминать!

—  И не нужно! — сразу ответила Сьюзан. — Пошли, Такер, нам пора собираться в церковь.

Он послушался и не сопротивлялся, когда она дала ему лучшие брюки и чистую рубашку и положила на кровать куртку. Он даже провёл расчёской по своим лохматым волосам.

Сьюзан надеялась, что теперь они выглядят — как однажды выразилась дома Лена — «респектабельно», когда дети встретились в нижнем холле с бабушкой Хендрикой и миссис Кингсли. На бабушке был серый костюм, кофта с кружевами и шляпа. Лацкан жакета украшала булавка с большой головой чёрного леопарда, только вместо пятен на шкуре блестели камешки. Миссис Клнгсли тоже была в костюме и шляпе, и её обычных оборок не было.

Они прошли по гравийной тропе до дороги, но потом свернули в сторону; бабушка Хендрика открыла калитку и пропустила их на кладбище. Через кладбище тропа вела прямо к белой церкви; рядом стоял большой камень, очень высокий; к нему была прикреплена потемневшая металлическая табличка. Бабушка Хендрика остановилась перед ней.

—  Через несколько недель исполнится двести лет со дня бойни, — сказала она. — Камень поставлен в 1880 соду, в сотую годовщину. Смотрите... — и она рукой в перчатке указала на имена на табличке.

— Джоанна Кайделл, Каролус Кайделл, Флориан Кайделл... — странные имена, и Сьюзан обнаружила, что читает их вслух. Было и много других имён, примерно двадцать, но эти три стояли в самом начале списка.

—  А что тогда случилось? — спросил Майк. Бабушка  Хендрика  посмотрела  на  него   —  Сьюзан могла подобрать только одно слово — жёстко. Лицо её словно превратилось в маску, как в книге, которую нашёл Майк.

—  Случилось нечто ужасное, — сказала она. — Человек привёл врагов к своим друзьям, к своей собственной семье. Враги сжигали дома, убивали... даже своих родственников. Его звали... —- она помолчала, потом всё же закончила... — его звали Джекоб Кайделл. Он был братом Хендрика, который служил Вашингтону. Тогда многие семьи в долине разделились, но только Джекоб принёс смерть в собственную семью. О нём всё ещё здесь рассказывают. До сих пор его помнят люди в маленьких городках. Хендрик Кайделл разорился после войны, пытаясь помочь тем, кто пережил бойню. Но по-прежнему многие его винят и ненавидят, потому что его здесь не было и он их не защитил. Впоследствии именно из-за этого Кайделлы здесь очень долго не жили. Теперь готовится церемония по случаю двухсотой годовщины. Ведь камень был поставлен на деньги Кайделлов. А три имени в начале списка — это дети Хендрика.

Зазвонил церковный колокол, все вздрогнули. Сьюзан взяла Такера за руку, потому что он не пошёл с остальными, а остался стоять, глядя на камень. Это уж слишком, подумала Сьюзан. Если Такеру не перестанут рассказывать об индейцах и убийствах... Она хотела бы сказать об этом бабушке Хендрике. Может, мама и папа скоро найдут дом, и они смогут отсюда уехать.

Сьюзан видела фильмы о войне за независимость и читала книги. Но всегда что-то происходило с другими людьми и не имело никакого отношения к Виланам... Виланы! Вот оно! Они ведь не Кайделлы, что бы ни говорила бабушка Хендрика. Они Виланы, и у них нет ничего общего с тем, что произошло здесь двести лет назад.

Церковь была самой обычной. Спели несколько гимнов, которые знала Сьюзан, а у проповедника оказалась приятная улыбка. После службы он подошёл к большой церковной скамье и поговорил с бабушкой Хендрикой о подготовке к помощи, о банках и яблоках, которые бабушка пожертвует для изготовления компотов.

Такер упорно тянул Сьюзан за руку, нетерпеливо поворачивая к двери, и она решила, что лучше выйти. Майк двинулся за ними. Рядом оказалось несколько мальчиков его возраста и девочки. Одна из девочек улыбнулась, но Сьюзан так волновалась, что не успела улыбнуться в ответ. Никто не разговаривал с ними.

Они медленно шли, ожидая, пока их догонят бубушка Хендрика и миссис Кингсли, когда откуда ни возьмись рядом возникла Элоиза. С ней была ещё одна девушка и два парня, больших. Один в школьном свитере с яркой надписью белыми и красными буквами под пиджаком. Девушка посмотрела на Виланов круглыми глазами, как будто увидела в них что-то странное, а парень в свитере зашептал ей на ухо и громко рассмеялся. Сьюзан это не понравилось. Майку тоже, она видела, как брат покраснел.

—  Призраки тебя ещё не забрали, малыш? — спросил парень у Майка. — Надевай побыстрее кроссовки, может, на этот раз удерёшь. Слышал такое? — и он запел: — В ком Джекоба кровь, проклятье на том, — он снова рассмеялся, и второй парень присоединился к нему, хотя незнакомая девушка тащила его за рукав. Лицо её раскраснелось, но не от холода.

Элоиза сквозь сжатые губы рявкнула:

—  Заткнись, Лью! Если тётка тебя услышит... Он снова рассмеялся.

— Да? И что же она сделает? Я ей не подчиняюсь. Да и всему городу она рот не заткнёт. Разговоры уже идут. Три ребёнка, Кайделлы, а ты знаешь, что бывало здесь раньше, когда появлялось трое детей.

—  А что бывало? — Майк сделал шаг к парню. Майк высок для своего возраста, но всё равно ему пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть парню в лицо. — Не скажешь ли нам?

—  Так никто этого не знает, малыш. Это же проклятие, — голос парня зазвучал глухо. — Иди и сам посмотри... — он указал на кладбище. — Много интересного рассказывают о Кайделлах.

—  Мы не Кайделлы, — Майк ответил теми же словами, которые крутились в голове Сьюзан. — А в чём проклятие? Что-то из комиксов...

—  Пошли, Лью, — вмешался другой парень. — Идёт миссис Кингсли. Она с тебя живьём шкуру спустит, если услышит...

Лью взглянул в сторону церкви, вновь рассмеялся и пожал плечами.

—   Я сказал только то, что всем известно. Идёшь, Элоиза?