Большие бульвары - Тони Бэар

– Когда я в детстве жил в Турции, мы всегда зажигали дома свечи, – рассказывал Макс. – В первый вечер Хануки мама наряжалась по-праздничному, начищала вот этот самый подсвечник, и когда отец приходил домой, мы втроем зажигали свечи. Отец всегда приносил мне гостинцы, игрушки… Он очень любил этот праздник. Когда он умер – мне тогда было четырнадцать, – мы уехали из Стамбула. Мать переехала в Париж, к своему брату-меховщику. Мы поселились неподалеку отсюда в маленькой квартирке в Фобур-Пуассоньер. Мать кроила и шила целыми днями, так что порой у нее в глазах темнело, но, по-моему, ей это нравилось, она обожала моду. Мама всегда была красива и элегантна, а какое чувство юмора… Но свечи после переезда в Париж она больше ни разу не зажигала.

– Ты раньше никогда не рассказывал о своей матери, – тихо сказал Симон. – Я даже не знаю, как ее звали.

– Ее звали Дория, – улыбнувшись, ответил Макс. – Дория Даан, урожденная Толедо.

Хотя Дория знала это, горло у нее сжалось от волнения. Ведь это было прошлое Макса, прошлое, о котором ей не было известно ничего или почти ничего. Что-то шевельнулось в ней, словно треснула плотина, грозя прорваться под напором еле сдерживаемых чувств.

– У тебя есть ее фотография? – спросила она.

Макс поколебался секунду, затем встал и направился к себе в спальню. Через минуту он вернулся с большой черно-белой фотографией в лакированной деревянной рамке и протянул ее дочери. Дория жадно впилась взглядом в снимок, рассматривая свою незнакомую бабушку.

Изящная, грациозная женщина сидит в кресле, скрестив ноги в элегантных «лодочках», держа двумя пальцами сигарету. Нежная улыбка, подведенные «стрелками» глаза. Свободной рукой она поправляет выбившуюся из высоко заколотого пучка прядь волос. Макс полусидит на подлокотнике кресла в костюме и белой рубашке с тонким галстуком, вытянув ноги и скрестив руки на груди, слегка опираясь спиной о плечо матери. Пышные черные волосы взбиты надо лбом в кок, в темных глазах светятся веселье и сдержанная энергия. На красивом, молодом лице уже играет такая узнаваемая и неотразимая улыбка Макса Даана. Фотография словно светится спокойным взаимопониманием, бесконечной нежностью и добротой: эти двое друг для друга всё, но они не придают этому слишком большого значения.

Макс, улыбаясь, разглядывал фото через плечо Дории:

– Этот снимок считался неудачным. Его сделал один мамин друг, для которого фотография была воскресным хобби. Он все время одергивал нас: «Не вертитесь! Не улыбайтесь!» Хотел сделать официальную, торжественную фотографию. Настоял на том, чтобы я позировал в костюме. Я бы, конечно, предпочел надеть свою черную кожаную куртку.

– Мне тоже покажи, – попросил Дорию Симон. – А то ты уже целый час смотришь!

Дория нехотя протянула ему снимок.

– Расскажи нам о бабушке, – обратилась она к отцу.

– Мама была самая веселая и ласковая женщина из всех, которых я знал. Мы часто смеялись, вот уж кто за словом в карман не лез, так это она! И это при том, что она рано потеряла своего любимого и ей пришлось покинуть родину. Она никогда не жаловалась, всегда говорила, чтобы я гулял, развлекался и заводил друзей. «Гольф-Друо» был рядом с домом, так что это было нетрудно. Я бывал там каждую пятницу. У нее тоже постепенно сложился небольшой круг друзей. Она любила ходить в рестораны, наряжаться. Но позаботиться о ней, кроме меня, было некому.

Макс замолчал. Все трое в тишине смотрели, как догорают свечи. Вскоре последние два тонких восковых столбика растаяли, как серебристый дымок.

– Она так больше и не вышла замуж, – добавил Макс.

– И ты тоже не женился, – отметил Симон.

Макс, казалось, погрузился в собственные мысли.

Он долго молча смотрел на Симона.

– Это правда, – наконец ответил он, – я тоже не женился.

Дория забрала у Симона фотографию, чтобы посмотреть на нее еще. Макс и его мать. Она поежилась и, как всегда, отвлеклась от слишком сильного волнения, переключившись на мысли о своем гардеробе. Надо будет как-нибудь примерить юбку, подумала она. Почему я их никогда не ношу?

– А елку мы теперь сможем нарядить? – спросил Симон.

– Конечно, мой мальчик! И если ты будешь хорошо себя вести, то на Рождество найдешь у камина в носке игровую приставку!

Макс осушил свой стакан и поднялся:

– Простите, дети, но сегодня вечером вы ужинаете без меня. Я немного устал и лягу спать пораньше.

Дория обняла отца, расцеловала его в пахнущие одеколоном щеки и посмотрела ему вслед, когда он отправился в спальню. Переводя взгляд с нарядного юноши на фотографии на сегодняшнего зрелого мужчину, она чувствовала в себе сразу две жизни: дочь, восхищающуюся отцом, и мать, глядящую на сына с заботой и бесконечной нежностью.

14

Словно героиня Золя Нана приехала в отпуск в Марракеш

Кариму Арриге, хозяину кебаб-ресторана и одновременно лаунж-бара «Бродвей Бульвар», не понравилось то, как Мануэла с ним разговаривала во время достопамятного фривольного аперитива, который она устроила месяц назад. Он носил в себе обиду и теперь, когда нашел способ отомстить, был весьма доволен собой. Этим вечером, во второй четверг декабря, к семи часам, Карим не без радостного предвкушения поставил на тротуар рекламный щит с красивой надписью: «Фривольный аперитив: За каждый купленный напиток кольцо-вибратор в подарок».

Большего и не нужно было, чтобы возбудить любопытство Дории, оказавшейся в этот вечер среди первых посетителей заведения. Беттина, которая хотела ее видеть, собиралась прийти в ресторан вместе с Капюсин, потому что девочку, конечно, не могли оставить в яслях допоздна. Дория из-за столика в глубине лаунж-зоны помахала рукой Беттине, которая вошла, толкая перед собой детскую коляску. Подруга с трудом пробралась к ней, растолкав посетителей и опрокинув на своем пути несколько стульев. Беттина передвинула стол, чтобы поставить колясочку, и упала на красный бархатный пуфик:

– Я тебя убью! Чтобы я еще когда-нибудь с кем-нибудь встречалась в баре после шести!

Она обвела ресторан взглядом, полным негодования. Обстановка, по замыслу Карима, отличалась эклектичностью: этнические светильники с бахромой, закопченные бордовые стены, бархатные кресла со стрельчатыми спинками и столешницы чеканной меди… словно героиня Золя Нана приехала в отпуск в Марракеш. Беттина сунула дочке книжку с картинками и откинулась на пурпурные парчовые подушки:

– Надеюсь, хоть коктейли они делать умеют. Слушай, Дория, я нашла тему для моей коллекции бижутерии. Я назову ее «Принцесса Матильда», в честь кузины Наполеона III, хозяйки светского салона. Что ты об этом думаешь?

– Ты о чем? Мы должны сосредоточиться на съемках нашей программы. У тебя не будет времени еще и бижутерию делать. А потом, как же Капюсин?

– Мне просто не оставалось ничего другого. Одна моя подружка делает украшения ручной работы, вот она и предложила мне половину своего стенда в салоне «Первый класс». Мне это показалось хорошей идеей. Может быть, я слишком увлеклась, но когда она перезвонила мне, чтобы уточнить, не передумала ли я, уже неудобно было отказываться.

– Ну, ты умеешь найти приключения на свою задницу. Узнаю мою Беттину!

Подошел Карим с подносом и поставил на стол две стопки водки с клюквенным соком, украшенных мешалками для коктейлей в форме сердца, и положил рядом две небольшие квадратные упаковки из блестящей фольги, красную и синюю:

– Кольца-вибраторы для дам!

Заинтригованная Дория взяла со стола квадратик.

– Ну как, ничего аперитивчик получился? – спросил Карим. – Не знаю, как там с клиентами у Мануэлы, но у меня полным-полна коробочка. Многие дамочки вообще подумали, что здесь-то все и происходит!

И правда, оглянувшись вокруг, Дория заметила несколько чисто женских компаний, которые, расположившись в бордовых креслах, как ни в чем не бывало попивали розовые коктейли. На стойке, на самом видном месте, возвышалась огромная ваза разноцветных пакетиков с теми самыми кольцами-вибраторами.

– Ну, это уж слишком! – Дория осуждающе посмотрела на Карима.

– На войне как на войне. Ты же слышала, как она со мной в прошлый раз разговаривала? Ой, забыл для вас попкорн. Одну минуту.

– Я, по крайней мере, пробую что-то новое, чтобы заработать на жизнь. А ты до сих пор играешь для Джосс роль дойной коровы. Не найти ли тебе настоящую работу? – принялась за свое Беттина.

Она обожала поучать Дорию.

А вот Дория терпеть не могла, когда ее лучшая подруга начинала учить, как ей жить, как искать работу и как выбирать мужчин. Чтобы отвлечься, она набрала эсэмэску Мануэле. Конечно, нехорошо подливать масло в огонь, но богиня «О май год!» на этот раз как-то медленно реагирует.

Беттина снова принялась рассказывать биографию принцессы Матильды, не замечая, что Капюсин, заинтересовавшись маленькими блестящими штучками, которые Карим положил на стол, выронила свою книжку и схватила красный пакетик. Некоторое время она рассматривала эту незнакомую игрушку, затем тихонько запихала ее себе в рот.