Лунное сердце - Чарльз Де Линт

Как бы то ни было, в эту ночь, едва заснув, Сара угодила в самую середину подобного сна. Ей снилось, что она очутилась на поляне, изображенной на рисунке, который она нашла днем. Но если рисунок был отчетливым, с резко очерченными контурами, то во сне поляна была сумрачной и туманной, и Сара двигалась по ней, как пловец в черной патоке.

Тех двух людей с рисунка на поляне не было. Вместо них она увидела кусок яркой ткани, размером в квадратный фут. На ткани были вышиты орнаменты, и, с трудом прокладывая путь сквозь густой, тяжелый воздух, задерживавший каждое ее движение, Сара медленно подошла, нагнулась и стала рассматривать лоскут.

В центре был большой круг, а внутри него какой-то символ, который Сара посчитала кельтским. Она старалась вспомнить, как он называется. У нее даже был альбом записей одной группы с таким орнаментом на обложке… какая-то бретонская группа… ах да, «Трискелл». Вспомнив название, Сара улыбнулась. Символ назывался «трискелл» или «трискеллион» — три искривленные ветки, расходящиеся от центрального треугольника, заключенного в круг. На ткани от круга отходило четыре полосы, и весь узор напоминал какой-то замысловатый кельтский крест. По краям лоскута шел бордюр из ленточного орнамента со сложными узлами в каждом углу.

Как это бывает в снах, Сара чувствовала, что в ее распоряжении масса времени, и при этом знала, что нельзя терять ни секунды. Как ни странно, она знала и то, что видит сон, — такого она никогда прежде не испытывала. Разве, понимая, что видишь сон, не стараешься проснуться? Во всяком случае, так бывало с ней всегда, когда она видела сны наяву, а в этом у нее была большая практика.

Ощущение, что поблизости кто-то тихо движется, отвлекло Сару от лоскута, и она оглядела поляну. Поляна была пуста, но чье-то присутствие по-прежнему чувствовалось, как будто два человека с рисунка были здесь, но она их не видела. Стараясь подробнее вспомнить, как они выглядели, Сара смогла только представить себе барда с оленьей головой и шамана с головой медведя. И вдруг они оказались по обе стороны от нее, хотя, сосредоточенные друг на друге, ее даже не заметили.

Тут Сара впервые почувствовала, что ей может грозить опасность. Это предчувствие никак не было связано с двумя появившимися людьми. (Людьми? Разве можно назвать людьми тех, у кого вместо своей головы — голова животного? ) Нет, ее взволновало что-то другое. Она снова обвела глазами поляну, но ничего не заметила. А когда опять перевела взгляд на людей, то увидела, что тот, кто был с головой медведя, снял с пояса мешок и вытащил из него пригоршню костяных дисков, в точности таких, какие Сара нашла днем.

Шаман-медведь опустился на колени возле куска ткани и, отложив мешок в сторону, продолжал держать диски в пригоршне. Сара смотрела, как он высыпал их на лоскут. Они падали и медленно крутились, переворачиваясь, словно осенние листья, этих желтоватых дисков были целые сотни. Кроме них, Сара ничего больше не видела — длинный поток падающих, мерцающих дисков цвета слоновой кости, нескончаемый поток, постепенно становящийся серовато-коричневым, и вот уже Сара поняла, что находится одна в каком-то безликом месте.

Вокруг нее, под ногами и над головой вился туман, Сара еще слышала, как звенят падающие диски, и вдруг она тоже стала падать головой вперед, кувыркаясь, словно еще один диск, упавший из чьей-то руки.

Ее прежнее предчувствие взорвалось страхом, когда, выступив из тумана, перед ней оказалась звериная морда. Она подумала, что это шаман-медведь, но, хотя что-то общее с медведем было, этот медведь выглядел ужасающим мутантом — с полосатым, как у гризли, широким лбом и удлиненным, гибким, лоснящимся телом, как у ласки или куницы. В нос Саре ударило зловоние, от которого она чуть не задохнулась. А жуткое чудовище раскрыло пасть, полную длинных желтых зубов, и бросилось на нее.

Завизжав, Сара отпрянула, но опоры для ног не было. Она стала падать, серо-коричневый туман окутал ее, словно паутина, и она не могла убежать от жуткого зверя. Сара видела только оскаленные челюсти. Его горячее дыхание обжигало ей кожу. Она почувствовала, как челюсти сомкнулись, зубы впились ей в лицо, ломая кости…

…Сара проснулась, села на постели, сердце стучало, как отбойный молоток, ночная рубашка прилипла к телу, покрывшемуся гусиной кожей. Она лихорадочно оглядывала спальню, ей нужно было увидеть знакомую обстановку, чтобы снова оказаться на твердой земле. Луна светила сквозь зарешеченные окна, отбрасывая на пол и на стены странные тени, но это были знакомые тени. Сара видела их до этого тысячу раз. В них ничего не пряталось, — это были тени от мебели, книг, гитар. Никаких зубастых чудовищ. Ни шаманов с медвежьей головой, скрывавшей лицо. Ни бардов-оленей.

Сара поглядела на ночной столик и порадовалась, что оставила рисунок в Почтовой комнате. Сейчас она не в силах была бы на него смотреть. Потом постепенно она начала успокаиваться, пульс приходил в норму. Адреналин кончил свою работу. Сара устало откинулась на спинку кровати и долго не могла решиться закрыть глаза. Сегодня ей было одиноко в ее огромной постели, и она пожалела, что с ней нет Стивена.

Стивен Грир был ее последним бой-френдом — черноволосый, с серьезными карими глазами и с сильными руками. Они расстались в сентябре из-за долго тянувшегося спора, который в конце концов достиг апогея. Стивен хотел, чтобы они жили вместе, но не в Доме, а Сара не была готова ни к столь близким отношениям, ни к переезду, во всяком случае с ним и тогда. Терпение не входило в число достоинств Стивена. И способностью понимать других он тоже не отличался. Возможно, без него ей было гораздо лучше. Но как раз сейчас его недостатки не имели значения. Саре просто хотелось, чтобы кто-нибудь обнял ее и сказал, что все в порядке.

Она старалась не думать ни о приснившемся сне, ни о странной связи этого сна с ее дневной находкой, но ничего не получалось. Она крутилась, вертелась, но отделаться от этих мыслей никак не могла, пока не почувствовала, что уже совсем не хочет спать, да и лежать в кровати больше не в состоянии. Сара включила свет, села, оперлась на подушки, подумала еще немного, ей стало душно, она открыла окно, но и это не помогло, и Сара решила пройтись по саду.

Она сменила ночную рубашку на джинсы и свитер, вытащила спортивные туфли и куртку. Решив, что теперь она может противостоять любым сюрпризам ноябрьской ночи, Сара вышла из спальни.

Проходя мимо комнаты Байкера и Салли, Сара услышала тихие голоса, разговор прерывался приглушенными взрывами смеха, и Сара снова остро ощутила свое одиночество. Из комнаты доносилась запись Джона Рейнборна [22], и нежные звуки гитары еще долго провожали Сару, хотя голоса Байкера и Салли уже не были слышны. По дороге Сара мысленно называла комнаты, через которые проходила. Однажды летом они с Джеми попытались дать названия всем комнатам в Доме, но сдались, не дойдя и до половины, и решили, что уж лучше пусть комнаты сами приобретают имена, чем снабжать их случайными названиями.

Выйдя в сад, Сара пошла по первой подвернувшейся дорожке, зная, что, несмотря на все изгибы и повороты, дорожка непременно приведет ее к холму в центре сада. Пока Сара шла по ней, она снова вспомнила свой сон и стала думать, что он может означать. Джеми говорит, что если очень постараться, то докопаться до смысла всегда можно.

Погрузившись в размышления, Сара повернула и оказалась перед статуей Минотавра. [23] Луна ярко освещала полированный мрамор, и Сара на мгновение застыла, вспомнив фигуры с головами животных из своего сна. Потом она узнала статую.

— Привет, — тихо сказала она, подняв руку. — Как дела?

Минотавр молчал, как и подобает камню, и, улыбаясь, Сара пошла дальше.

Благодаря какой-то акустической хитрости, из-за которой в открытые окна Дома не доносился шум с улицы, здесь, в саду, Сара все еще слышала музыку, раздававшуюся из комнаты Байкера. Это был далекий звук, такой же тихий, как шуршание последних осенних листьев над головой, но все же Сара различала мелодию и, подпевая ей, не торопясь, двинулась дальше, кивая на ходу статуям и заставляя себя ни о чем не думать, шла, куда несли ее ноги. Идти, напевая, было легко. Ни о чем не думать было куда труднее.

Она дошла до середины сада и села на одну из скамеек. Здесь было тихо. Сюда не доносились даже звуки гитары. Фонтан молчал, его выключили с наступлением холодной погоды. Сара посмотрела в ночное небо, без особого труда нашла Орион, созвездие Большого Пса и Малую Медведицу. Луна опустилась, пропала где-то на западе, ее уже не было видно.

Ночное небо успокоило Сару. Или хотя бы помогло разложить все по полочкам. Она перебирала в памяти дневные события — как нашла рисунок и шаманский мешочек, как прошел вечер в Доме, как она увидела сон. Разложив все таким образом, она поняла, что позволила себе увлечься. Или, по крайней мере, у нее слишком разыгралось воображение. Этим и объясняется приснившийся ей кошмар.