Между прошлым и будущим - Карен Уайт

Ледяные струи воды приятно охладили горячую кожу, напомнив мне о сне, в котором я сидела на пирсе и вглядывалась в горизонт, словно ища нечто, что не могла назвать, и гадала, можно ли скорбеть о том, что никогда не существовало.

Глава 6

То, что я родилась на Эдисто, означало, что я никогда не хотела жить где-то еще. Остров простирается вдоль побережья Южной Каролины на полпути между Блаффтоном и Чарльстоном, охраняя пролив Святой Елены, словно морской ястреб свое гнездо. Как и большинство островов у побережья штата, он был заселен тысячи лет назад, и за него постоянно велась ожесточенная борьба, но для меня он был воплощением красоты синего неба, травы и соленых волн в бухтах, цвет которых менялся в зависимости от времени года. Любому, кому посчастливилось побывать на острове, хотелось остаться там навеки. А те, кому пришлось его покинуть, всегда слышали в своем сердце его зов. Я чувствовала запах ссохшейся глины, когда мы ехали по мосту через реку Доухо на пути к Эдисто. И мне казалось, что я слышу жужжание насекомых, в изобилии обитавших среди высоких трав возле проливных каналов и протоков, которые тянулись вокруг нас, изогнутые, словно изуродованные артритом пальцы. Я внимательно всматривалась в горизонт – туда, где океан встречался с землей, словно стараясь рассмотреть лодку, на которой мой отец выходил на ловлю креветок. Но его лодка давно исчезла, как и суденышки других рыбаков, которые когда-то называли Эдисто домом. Этот промысел умирал уже тогда, когда им занимался мой отец. Все, что от него теперь осталось, – это воспоминания и выцветшие фотографии да рассказы стариков, которые помнили те славные дни, когда охраняемые коттеджные поселки и поля для гольфа, как неистребимые сорняки, еще не начали постепенно захватывать острова у побережья Южной Каролины.

– Ну и как вам машина? – спросил мистер Бофейн. Финн. Я обнаружила, что мне проще называть его по имени, когда мы общались вне офиса. Он спрашивал о белой «Вольво SUV», которую предоставил мне для поездок на остров. Обычно ее использовала няня Женевьевы, но в то время она находилась в Бельгии со своей семьей и должна была вернуться только к началу учебного года.

– Она великолепна, – ответила я. – Чувствуется, что ведешь легковой автомобиль, а не грузовик. Только не заставляйте меня выполнять параллельную парковку.

Я никогда не могла представить и даже не надеялась, что когда-нибудь буду иметь в своем распоряжении автомобиль, поэтому чувствовала себя довольно странно за рулем любой машины, а тем более такой шикарной, в салоне которой еще пахло новой кожаной обивкой.

Финн тепло улыбнулся, и я с трудом узнала своего босса. На сей раз он обошелся без черного делового костюма и был одет в трикотажную тенниску с отложным воротником и брюки цвета хаки. Казалось, повадки делового человека были отброшены вместе с костюмом, теперь передо мной был мужчина, который вел себя гораздо непринужденнее и даже умел тепло улыбаться. Хотя, как я подозревала, и у него могли быть скелеты в шкафу.

– Не думаю, что в этом будет необходимость. У дома тетушки Хелены полно мест, где можно припарковаться. А за домом на Гиббс-стрит у меня есть бывшее помещение для карет, переделанное в гараж. Это на тот случай, если вам придется заехать, чтобы забрать какие-нибудь вещи моей дочери, – торопливо добавил он, поняв, как и я, что предположил возможность моего появления в своем доме.

– Когда тетя Хелена поправится, мне бы хотелось, чтобы они побольше общались с Джиджи.

Я кивнула и включила поворотник, когда Финн сказал, что надо свернуть на Стимбоут-лэндинг-роуд. Мне редко приходилось водить машину на Эдисто. Конечно, я знала каждую дорогу, каждый подъезд к пляжу, но изучала их в основном с велосипеда или с плоскодонной лодки. К тому времени, как мы уехали с острова, я уже получила водительское удостоверение, но по-прежнему предпочитала передвигаться на лодке или велосипеде.

Мы повернули еще раз и начали спускаться по узкой грязной дороге, ведущей к огромному белому дому, словно нависающему над бухтой Стимбоут. Там, у причала, я когда-то в детстве видела Финна, пускающего бумажные самолетики, которые уносил ветер. Я тогда плавала на лодке в компании Люси, и мы принялись поспешно грести в другом направлении, чтобы не попасться ему на глаза. Нам очень не хотелось, чтобы городской мальчишка начал просить покатать его.

Я вовсе не думала, что об этом случае стоит рассказывать Финну, ведь он в детские годы, видимо, достаточно страдал от одиночества.

Шины зашуршали по грунтовой дорожке, вдоль которой росли кусты восковницы. Мы проехали мимо целой рощи пекановых деревьев и наконец оказались у белого особняка с красной крышей. Дом уже две сотни лет стоял у самого изгиба бухты, как раз в том месте, где она соединялась с рекой Северная Эдисто. По его горделивому виду было ясно, что он планирует оставаться там, по крайней мере, еще столько же. Сразу после пекановой рощи из земли торчал резной деревянный щит с названием поместья – «Лунный мыс», казавшийся не менее древним, чем сам дом.

Я пристроила машину за внушительных размеров белым «Кадиллаком» – вероятно, реликвией из восьмидесятых годов. Финн поймал мой изумленный взгляд и криво усмехнулся.

– Давно бы следовало избавиться от этого чудища, но, боюсь, тетушка Хелена сочтет это попыткой покушения на свою независимость, даже если будет уверена, что никогда больше не сядет за руль этой машины.

Я кивнула в знак понимания. Если бы не Люси с ее полуразвалившимся «Бьюиком», я бы при моих обстоятельствах чувствовала себя словно мышка, мечущаяся в лабиринте, отчаявшись найти выход. Я выключила зажигание, и мы пару минут сидели в полном молчании. Финн постукивал длинными пальцами по коленям, и я с удивлением поняла, что он нервничает. Меня охватило легкое беспокойство.

– Она ведь знает, что мы приедем, да? – неуверенно спросила я.

Немедленного ответа не последовало, что подтвердило мои подозрения. Я едва удержалась, чтобы без сил не откинуться на подголовник и не показать свое разочарование.

– Что же нам делать, если она не захочет, чтобы я осталась?

Он повернул голову и воззрился на меня холодным взглядом серых глаз.

– В своем нынешнем состоянии она не в силах понять, что отвечает ее интересам. Как ее опекун и единственный оставшийся в живых взрослый родственник, я решаю, что ей на пользу, а что нет. А также – что приемлемо для меня. Я не могу посвящать ей все свое время, но знаю, что она по-прежнему хочет жить в этом доме. И предложение, которое я сделал вам, – единственная возможность решить эту проблему в сложившихся обстоятельствах.

– Хорошо, – сказала я, расправляя юбку и открывая дверь машины. Потом не удержалась и снова посмотрела на него. – Было бы лучше, если бы вы мне все это объяснили прежде, чем…

Я чуть было не добавила «давать мне надежду».

Он взглянул на меня с пониманием, а я подумала, что его серые глаза все замечали, но при этом было совершенно невозможно понять, что скрывается в их глубине.

– Все у нас получится, Элеонор. Не сомневаюсь в этом.

Хотя это и были только слова, слишком велико было искушение поверить ему, и я расслабилась.

Особняк был точно таким, каким я его помнила – с высоким цоколем, фундаментом из земляного бетона и портиками во всю ширину стен с фасада и задней стороны, с которых открывался вид на бухту и реку. Я была удивлена, обнаружив, что дом в прекрасном состоянии, видимо, после недавнего ремонта, так как представляла, что он такой же старый и больной, как и его хозяйка, но вовремя вспомнила, что за его содержание отвечает Финн.

Белая дощатая обшивка сверкала под нежными лучами утреннего солнца, знакомые запахи и звуки острова снова вернули меня в прошлое – я вспоминала счастливое босоногое детство на пляже, когда мы с Люси, Евой и ребятней, приезжавшей на остров летом, охотились на моллюсков, выкапывая их из песка. Сердце сжалось от легкого приступа боли, напоминая мне причину, по которой я никогда не возвращалась к этим благословенным дням. Воспоминания лишь все осложняли, словно вспышка фотокамеры, от которой вы слепнете и можете споткнуться.

На ступеньках, ведущих на крыльцо, стояли пустые цветочные горшки, почва в них засохла и растрескалась. Шесть белых плетеных кресел-качалок смотрели на реку, медленно раскачиваясь, словно привидения. Финн не стал стучать в тяжелую деревянную дверь или нажимать на звонок, а просто вошел в дом и жестом велел мне следовать за ним.

После яркого света я вдруг оказалась в темноте и часто заморгала. Несмотря на то что окна шли по всему фасаду здания, внутри было на удивление темно. Когда глаза немного привыкли к сумраку, я обнаружила, что нахожусь в холле с высокими потолками, лестница с тяжелыми деревянными балюстрадами вела на второй этаж.

Стены прихожей и лестница были обшиты деревянными панелями. Лестницу устилала темно-синяя ковровая дорожка с восточным орнаментом. Все деревянные детали были покрашены в белый цвет, и лишь это спасало дом от того, чтобы не казаться ужасающе мрачным. Глаза привыкли к темноте, и я увидела, что тяжелые шторы на окнах плотно задернуты. Когда я перевела взгляд, чтобы получше рассмотреть обшитые деревом стены, то поняла, почему здесь так боялись света.