Про жизнь и про любовь - Яна Завацкая

Ивик высморкалась. Перестала реветь.

Вот, оказывается, в чем дело. Вот почему мама всегда запрещала именно то, что она так любила…

Она, оказывается, просто боялась…

— Мам, - сказала Ивик, - да ты это… ничего. Все же как-то… и я тоже смогу.

— Что ты сможешь?! Что ты сможешь?! - завопила мать, - Сможет она! Сволочь! Нет, хватит! Хватит делать из меня идиотку. Я буду писать в Педсовет, а ты будешь делать то, что тебе говорят.

Хессин Глен иль Реош, начальник Педагогического совета края Шан, раскрыл папку, лежащую перед ним на столе. Рассеянно пролистнул дело.

Ничего особенного. Обычная абитуриенточка. Когда ей там назначено? Он нажал кнопку селектора.

— Вуди? Девочке на сколько назначено точно?

— Два часа. Она уже здесь, хессин. Пропустить?

— Через пять минут пропустите.

Надо хоть глянуть дело. Так, тесты… неплохо, неплохо. Направление. Ага, вот в чем дело. Хессин вздохнул. Не то, чтобы это было так уж необычно. Хотя такие упорные мамы попадаются редко. Обычно ограничиваются устными жалобами, а тут - аж угрозы дойти до Верховного Хессана*.

Понять можно, конечно. Он задумался.

В дверь робко постучали. Вошла абитуриентка. Как ее? - он скосил глаза на папку. Ивенна. Будущая гэйна.

— Здрасте, - тихо сказала она.

Девочка была маленькая. Очень маленькая. То есть, наверное, нормальная для своего возраста, просто он давно не видел абитуриентов, отвык, а для квиссы она казалась малышкой. И похожа на медвежонка. Пухлое лицо, темные живые глаза, руки и ноги кажутся коротковатыми по сравнению с туловищем. Наверняка неловкая и неуклюжая, скорее всего, болезненная. Застенчивая. Неумелая.

Да, все это так. Да, ей будет невыносимо тяжело в квенсене. Ее мать в чем-то права. Но ведь минимум половина будущих гэйн - именно вот такие…

Кто ж виноват, что другие к этому не способны?

У нее коэффициент сродства 6,5. Это очень, очень хороший показатель.

— Здравствуй, Ивенна, - иль Реош улыбнулся. Говорил негромко, чтобы не напугать девочку, - садись.

Она села на краешек стула. Все такая же напряженная. И в глаза не смотрит, отводит взгляд.

— Скажи мне, Ивенна. Ты не беспокойся, все будет хорошо. Скажи только, у тебя есть какая-то проблема, что-то не так?

Все лето было сплошным, непрекращающимся кошмаром.

Реакция матери вызвала у Ивик настоящий взрыв отчаяния. А она-то уже поверила… она-то уже… а что? Ивик сама не подозревала, как оказывается сильно хотела внутри именно этого - так сильно, что даже никогда не позволяла себе об этом думать.

И неприязнь к гэйнам сразу куда-то исчезла.

И вот - поманили и отобрали. Отобрали навсегда надежду на то, что все будет иначе. Ивик знала свою мать. Та обязательно добьется своего. Не может не добиться. Так было всегда, так будет и сейчас. Ивик ничего не может сделать, ничего! Не писать же, в самом деле, жалобы на мать… жалобы на жалобы. Да и кто ее послушает? Твою судьбу решают без тебя. Кому интересно мнение двенадцатилетней девчонки? Что она понимает? Конечно, ее не послушают, а послушают маму.

А мама уверена, что ее дочь не может быть гэйной.

Ивик пыталась даже выкрасть письмо из сумки матери, но та пресекла эту попытку. И отправила письмо в Педсовет Края. Просьбу о пересмотре кастовой ориентации ее дочери. Очень аргументированную просьбу. Мать приложила к письму справки о всех ее болячках, ангинах, переломах, вывихах, сотрясении мозга, воспалении легких. Достала где-то, не поленилась. Характеристики из школы. Диплом о победе в биологическом конкурсе. Справка об участии в кружке.

Все выглядело очень логично и аргументированно. Слабое здоровье. Проблемы с координацией движений. Явная, ярко выраженная увлеченность наукой. Ивик совершенно упала духом.

И ничего не оставалось делать - смирилась. Просто смирилась. А что еще?

Ну значит, не судьба. Значит, зря обрадовалась. Не будет ничего. Все будет идти по четко выверенному маминому плану. Мама знает лучше. Ивик вдруг стала понимать, почему и как возникло у нее это увлечение биологией. Так хотелось быть как все. Жить в мире с мамой. Чтобы мама была довольна.

И главное, Ивик теперь действительно начала думать, что мама права. В самом деле! Смешно же думать, что она, самая неловкая и трусливая из всех, сможет - что сможет? Воевать. Это же не игры какие-нибудь. Это же правда "Клосс" придется таскать, а он тяжелый, в противогазе бегать… На школьной военке, и то хватило. Она вечно от всех отставала. А рукопашный бой? Нет, это невозможно.

Это ошибка. Педагоги и в самом деле ошиблись. Она ничего не может, ничего не умеет, ей бы хоть как-нибудь прожить, пристроиться… Какое там призвание?

Но иногда такая тяжесть, такая боль рождались в душе, что Ивик хотелось выть про себя. Почему ей не дали хотя бы попробовать?!

Неужели педагоги все такие идиоты, ничего не знают о ее способностях, и чисто случайно, по ошибке засунули ее в квенсен?

Ивик начинала ненавидеть мать. Буквально ненавидеть. Хотя обычно она даже злиться не умела по-настоящему.

А тут - чистая, слепая ненависть, просто желание, чтобы матери не было. Чтобы она исчезла. Нет, убить не хотелось. Просто, чтобы ее не стало - и все. Ивик перепугалась собственных мыслей. Попробовала сходить на исповедь, но священник отнесся к этому как-то равнодушно. Ну и что, мол. Бывает.

А ей просто хотелось быть свободной. Ну пусть учителя за нее решают, хорошо - но чтобы матери не было. Двойное это давление ей не выдержать. Хотя деваться-то ведь тоже некуда. Так и придется… так и будет теперь…

Странно, что Диссе встала на сторону матери Ивик.

— Она права, - сказала Диссе, - ты подумай, ты ведь даже с нами не могла вместе… прыгать боишься. Бегаешь медленно. Трайном вообще не занималась, а там трайна знаешь сколько? И потом, зачем тебе это надо?

— Не знаю, - ответила Ивик. Она и правда не могла объяснить - зачем.

Это глупо. Ведь она же всегда хотела быть врачом или биологом… Зачем ей теперь - это? То, к чему она так явно, так очевидно не способна?

Диссе начала рассудительно говорить о том, что гэйном быть - ничего хорошего. Романтика, конечно. Но женщине… у тебя же и семьи нормальной не будет, какие у них семьи? И детей они много не рожают. Или даже совсем не рожают. И себе ты не принадлежишь, куда послали - там и живешь. И убить могут в любой момент, тебе что, жить надоело? Ну ладно, Тен, он парень, он сильный, кто-то должен Дейтрос защищать, но ты-то…

Она была, наверное, права. Ивик вообще не думала ни о какой семье, и ей было все равно, как жить. И умереть она не боялась. Лучше уж умереть, чем так жить. Но объяснять это было бесполезно и невозможно. Ивик почувствовала, что начинает ненавидеть и Диссе, за то, что та даже не пытается ее понять.

— И вообще, из тебя получится хороший врач. Я так и представляю тебя детским врачом, как я прихожу к тебе со своим ребенком…

Ивик затошнило. Она вдруг поняла, что никогда не сможет быть врачом. Совсем не сможет. И постаралась, чтобы не рассориться с Диссе, быстренько перевести разговор на другую тему.

Она почти уже сумела привыкнуть к неизвестности. Не верила, что ее возьмут в квенсен.

Все дело в маме - ей всегда удавалось добиться своего. Папа был с ней полностью солидарен.

Плохо то, что она и вообще не знала, что теперь будет. Куда ее направят. Последние каникулы между тем летели быстро. Родители чуть ли не насильно потащили Ивик отдыхать к морю, но через неделю у нее началась сильная ангина, и пришлось вернуться. Ей не доставляла радости ни эта поездка, ни свобода, она не могла играть и сочинять, как раньше. Общаться не хотелось ни с кем, особенно с Диссе. Разве что чтение еще как-то отвлекало от тягостных мыслей.

И вот наконец за две недели до окончания каникул ей пришел вызов к хессину педсовета Шанского края.

Вызов на имя "квиссы Ивенны Рото-Эллан". Как все дети до распределения, Ивенна носила вместо собственного окончания сена, сдвоенную фамилию родителей, мама ее была Тэм иль Рото, отец Вир иль Эллан. Мама обследовала вызов очень внимательно, едва не нюхая бумагу.

— Я не понимаю, почему только тебя вызвали. Ну ладно, поедем вместе, там разберемся.

Ивик это тоже удивляло. Она была не против того, чтобы мама поехала с ней. Какая разница… С мамой она чувствовала себя куда увереннее. Не надо было самой говорить, отвечать за себя, что-то решать.

А там мама уже найдет возможность пробиться вместе с ней в кабинет.

Но в педсовете все вышло иначе. Ивик с мамой вошли в здание, мама протянула вызов вэлар, стоявшей на пропускном пункте. Серьезная девушка в синей форме внимательно изучила вызов, посмотрела на Ивик.

— Проходите.

Ивик шагнула через рамку металлоискателя, мама двинулась было за ней, но вэлар остановила ее.

— Постойте. Вам не положено. Вызов только на девочку.

Ивик остановилась за чертой, наблюдая безобразную перепалку мамы с блюстительницей порядка. Мама кричала, что речь идет о ее ребенке, что как это можно не пустить мать, мать, у вас есть дети? Вот будут, тогда вы это поймете! Ивик было страшно неудобно. Мама вообще часто пускала в ход этот прием - устраивала безобразный скандал, так что ей уже готовы были уступить во всем, лишь бы этот кошмар прекратился. Но на вэлар все это совершенно не действовало. Девушка оставалась абсолютно спокойной и лишь повторяла.