Рыцарь без ордена - Андрей Легостаев

Вот же, выбрал время для такого разговора. Надо было днем обо всем этом переговорить, а еще лучше — много дней назад, если не лет. Сейчас уже воспитывать поздно. Но мог ли граф предполагать, что его единственным наследником станется младшенький, которого покойная жена столь старательно готовила в священнослужители?

— Да, познал. — Блекгарт чистым взглядом посмотрел в лицо отцу. — Давно… с гулящей девкой, еще там в Арситании. За плату. Когда был оруженосцем у барона…

И потом тоже…

— А с Инессой ты?..

— Отец! — вспыхнув, непочтительно прервал юноша графа на полуслове. — Как вы могли подумать такое? Я хочу, чтобы она была моей женой!

Граф вздохнул. Он знал, что сын сейчас с ним искренен. Ему не нравилась идиотская сережка в ухе сына, он считал, что выделяться из общей массы рыцарей надо не побрякушками, а мужеством и умом. Хотя сын сегодня его не опозорил. А до сережки — так все юнцы сейчас повтыкали себе, некоторые даже браслеты и ожерелья, чуть ли не из материнских ларцов, понадевали. Графа хоть и раздражала эта мода, но сыну он ничего по этому поводу не говорил. И не скажет.

— Хорошо, иди, — произнес Роберт как можно более ласковым голосом. — Завтра поговорим.

Юноша сглотнул набежавший в горле ком, молча кивнул и повернулся.

— Будь сегодня в своем шатре, — добавил ему в след Роберт. — Или, лучше, найди себе товарищей среди орнейских рыцарей.

— Отец, — снова повернулся Блекгарт. — Я сегодня встретился с тем, которого… вернее кукле которого в битве снес мечом полчерепа, а он, чуть не ослепил меня. Я не могу теперь подойти к нему, хотя и понимаю, что…

— Что ж, слушай приказ, сынок, — улыбнулся граф. — Сейчас найдешь этого самого орнея, расскажешь ему об этом и вы вместе выпьете вина.

— А если он почтет случившееся за оскорбление?

— В таком случае поступишь, как повелевает рыцарская честь.

— То есть? — не понял юноша.

— Убьешь его в честном поединке, — равнодушно сказал граф и повернулся ко входу в шатер принцессы, показывая, что разговор окончен.

Из мрака ночи словно привидение появился Тень Блекгарта и двинулся за ним.

Последние слова графа явно привели его в боевую готовность смотреть во все глаза.

— Ее высочество ждет вас, граф Роберт Астурский! — напыщенно повторил стражник и смутился под пристальным взором графа.

Другой пикенер почтительно приподнял полог. Граф чему-то усмехнулся, хотя вряд ли на душе у него было так уж весело, и уверенно шагнул в шатер. Он знал, что его Тень не осмелится войти следом (да этого и не требовалось), но будет чутко вслушиваться, что происходит за матерчатой стенкой.

Две широкие чаши на высоких держаках, в которых горело специальное благоуханное масло, освещали принцессу, стоящую посреди круглого шатра с высоко поднятой головой.

Даже если отрешиться от чувств, которые испытывал граф к этой капризной девчонке, принцессу Гермонду никак нельзя было назвать очень красивой. Не в деда уродилась, нет. Она была миловидной и, может быть, даже привлекательной, но не красивой — вздернутый носик, веснушчатое лицо, не по шестнадцати годкам тяжелые груди, да и бедра огромные, как у женщин кочевников. Не королевской стати, увы.

Но гонору на четырех королев хватит.

— Я слушаю вас, ваше высочество, — не хмыкнул, как желалось, а склонился в почтительном поклоне граф.

Она молчала довольно длительное время, затем соблаговолила произнести:

— Вы ничего не хотите мне сообщить?

— О чем именно, ваше высочество? — стараясь быть хладнокровно-вежливым спросил граф Астурский.

— О происшедшем сегодня на дороге.

— А что произошло? — наигранно наивно спросил граф.

— Меня чуть не похитили! — едва сдерживая гнев, воскликнула принцесса. — Мне угрожала смертельная опасность!

— Да кто вам это сказал? — рассмеялся граф. — С вашей головы волосок не упадет, пока вы под моей защитой.

— А если вы погибнете? Я знаю, сегодня какие-то колдуны пытались магическим обманом выдать себя за орнеев и…

— Не думайте об этом, ваше высочество, — как можно более пренебрежительным тоном произнес Роберт. — Ведь не для того, чтобы я рассказывал вам о незначительной стычке, вы оторвали меня от важных дел?

— Важные дела — это пить вино? — скривилась принцесса. — Я знаю, вы в день выпиваете чуть ли не с полдюжины фляг.

— Не спрашивайте: пьет ли он? Спрашивайте: каков он во хмелю, — усмехнулся граф. — Я же ничего не говорю по поводу того, что вы дважды в день меняете платья. Это в походе-то, среди безлюдных гор! Перед кем вы здесь красуетесь? И так ли должна вести себя принцесса, невеста будущего старейшины орнеев?

— Не вам указывать мне, как я должна вести себя! — взвизгнула Гермонда. — Вы должны подчиняться моим словам!

— Должен вас огорчить, но это не так, — сделал ироническое изображение поклона граф. Он осмотрелся, уселся на стоящий у стены, в тени, огромный сундук, и закинул ногу на ногу. — Я подчиняюсь только королю Асидору, и то если сам того пожелаю.

— Да как вы говорите со мной?! Во мне течет королевская кровь! Встаньте немедленно!

— Во мне, знаете ли, тоже течет кровь королей, — спокойно проговорил граф. — Мой дед был родным братом вашего прадеда, если вы до сих пор этого не знали. И здесь, в Орнеях, я — полномочный посол, то есть, представляю его величество короля Асидора II. Для всех. Для вас — тоже. — Граф встал. — Если это все, о чем вы хотели со мной поговорить, то мне лучше откланяться. У меня очень много дел.

Она хотела сказать ему что-то язвительное, но сдержалась.

— Простите меня, граф Роберт, — сменила она гнев на милость, — я погорячилась. Я знаю, что пока вы охраняете меня, со мной ничего не случится.

Совсем не об этом мне хотелось бы поговорить с вами.

О, если бы рыцарь защищал свое высокое звание только на поле брани! Насколько бы ему было проще и спокойнее жить.

— Я слушаю вас, ваше высочество.

— Я не хочу выходить замуж за орнейского принца. Я люблю вашего сына и мы хотим пожениться!

— Мой сын не любит вас, — спокойно ответил граф. — Он сегодня просил меня благословить его брак с дочерью барона Барока.

— Инессой?! — чуть не задохнулась от возмущения принцесса.

Она буквально упала в стоящее за ней походное кресло, положила руку на подлокотник и, уткнувшись в нее лицом, заплакала:

— Никто, никто меня не любит! Это вы заставляете его жениться на этой тощей дуре, вы!

Ее плечи и спина тряслись в свете факелов. Графу безумно захотелось сделать большой глоток вина. А лучше — два.

— Мой сын сам попросил ее руки, — почему-то стал оправдываться он. Терпеть не мог женских слез. Но тут же озлился на себя и сказал, что было на душе: — Но если б он хоть намеком дал мне понять, что испытывает к вам какие-то чувства, кроме тех, что должен испытывать, как к принцессе, внучке нашего короля, я тут же всадил бы ему в сердце меч. Я обещал королю доставить вас к старейшине орнеев в жены его сыну, и я сдержу свое слово.