Дорога из желтой чешуи - Улыбающаяся

— Смотри какой парнишка, угадаешь зверя?

— Ой, как он трется-то вокруг девушек, как будто ему валерьянкой намазано. Кошачий?

— Угу, Рысенок, молодой еще. А видишь, вооооооооооон тех двух девушек?

— Блондинок? Хорошенькие…

— Ну да, ничего такие блондиночки… Только они почти не перекидываются. Как думаешь, почему?

— Наверное, это тяжело, перекидываться?

Ричард давился сдерживаемым смехом, как бывает, когда рассказываешь любимый, но все еще смешной для тебя анекдот.

— Нет. Просто они — куропатки!!!

Его смех был заразительным — я прыснула за ним следом, девушки нервно обернулись, и ускорили шаг.

Когда еда с подноса почти исчезла, а я чувствовала острую потребность ослабить шнурок на своих средневековых штанах, Серый посерьезнел и потребовал:

— А теперь поговорим про «говорящих собачек». Зачем тебе был нужен пес-оборотень?

— О боже! — застонала я, чувствуя себя крайне неловко, — я вообще не оборотня имела в виду!

— Ррррррррррасказывай, — мягко выдохнул Альфа и подмигнул.

И я начала рассказывать, хотя собиралась быстренько сменить тему разговора. Пришлось даже достать книгу и продемонстрировать Серому картинку девочки с собачкой на руках, потому что, как я и предполагала, мою книгу он прочитать не мог. Серый посмотрел на картинку, потом на меня — и снова принялся хохотать, да так, что начал икать от смеха, а из его глаз потекли слезы.

— Значит, у девочки, — ик, должен с собой быть защитн-ик? Животное, к-ик-торое разговаривает? А у тебя с собой пес-ик-а не оказалось?

— Ну так и я не ребенок, мне, в общем-то, не пять и не семь лет, — фыркнула я.

— Да, а сколько же тебе, не ребенок?

— Тридцать пять, — веско уронила я.

Серый снова принялся хохотать.

— Ну, по нашим, веровским меркам, ты еще даже не подросток. Рамзи, вон, тебя втрое старше, а ума еще не нажил.

И вдруг Ричард внезапно стал серьезным:

— У меня перед тобой долг жизни, Гала.

— Да ладно, — отмахнулась я от него, — я ж просто клетку открыла. Никогда не любила зверинцы. Думаю, про тебя обязательно вспомнили бы, когда беготня с похоронами и моей инициацией кончилась.

Серый продолжал внимательно всматриваться мне в лицо.

— Разве нет? — мне стало не по себе

— Девочка, я же оборотень, — Серый сказал это так веско, как будто это что-то объясняло.

— И что?

— Ты меня совсем не боишься?

— А надо? — удивилась я

— Ну я же оборотень!

— Какой-то замкнутый круг получается, — фыркнула я. — Я человек, ты оборотень, это теперь повод дать тебе умереть взаперти? Ты же меня ночью грел, вон и Рамзи оставил, когда решил уйти, хотя мог клыками по горлу, и «нет геммы — нет проблемы».

Альфа вздохнул, поерзал:

— Я еще вчера понял, что ты либо блаженная, либо нездешняя. У нас давняя война, Гала, между верами и людьми.

— Люди вас… — я замерла не веря, не желая произносить этого слова

— Убивают, — закончил за меня Альфы.

— А вы? — я не была уверена, что хочу услышать ответ.

— И мы… — отозвался Ричард, — как на всякой долгой войне обоим сторонам есть за кого мстить.

— И теперь ты меня убьешь? — страха не было, было странное безразличие, и мысль, что это будет очень глупая смерть.

Альфа вспыхнул, на руках вспухли когти, прорезалась шерсть, зубы удлинились, глаза сменили свой цвет с карих на желтые. Несколько глубоких вдохов и передо мной снова Ричард:

— Знаешь, как появился мой прайд? Давным-давно я, как и всякий порядочный вервольф, жил в стае. Я даже успел найти пару и дождаться щенят, — голос стал безжизненным, ровным, — они пришли на рассвете… Я был молодой и сильный, стоял в первой линии. Меня ударили по голове и спихнули тело в расселину, решив, что я мертв. Утром я выполз на пепелище. Не осталось никого, кроме меня. Тогда я думал, что это проклятие.

— Мстил?

— Мстил. И хотел умереть. А потом нашел Рамзи: его везли в мешке, видимо издалека, чудо, что я в пожитки нос сунул. Ну и пришлось о нем заботится. Потом мы подобрали Чингиза с его матерью — это наши куницы были, ушли к своим потом. И сам не заметил, как стали ко мне сирот приводить и найденышей, иногда даже люди приносили или нелюди. Пришлось месть отложить, детей поднимать, не до мести, когда у тебя рты голодные.

Мы несмело улыбнулись друг другу.

— Ладно, ты тут отдохни, а я пока по делам схожу. Кстати, в доме есть горячая вода, я котел затопил. Рамзи не бойся — он парень неплохой, тебя не тронет. А потом решим с тобой с «говорящей собачкой» и моим долгом, — Серый встал, стряхнул с полотняных штанов крошки и пошел к калитке.

— Слушай, Альфа, — окликнула я Ричарда почти у забора, — а как ты это делаешь? Ну, чтобы я рассказывала, даже если не хочу?

— Дар Альфы, — подмигнул тот, — в стае ему все подчиняются.

— Но я же не в стае, и я будущая гемма… Я всегда так буду? — жалобно спросила я…

— Нет, ты просто по нашим меркам щенок еще, в брачный возраст не вступивший, вот на тебя и действует. И гемма ты пока будущая, вот пройдешь инициацию — я со своим Даром Альфы могу хоть обрычаться, на тебя не подействует, — этот хитрый тип перемахнул через забор, и скрылся с моих глаз.

Мысль о горячей воде будоражила — вот за что я недолюбливаю походные условия — это за отсутствие нормальных удобств: ни помыться, ни постирать толком, иногда приходится спать в одежде. Пришло время посмотреть, наконец, что у меня в рюкзаке и привести себя в порядок. Я расположилась на полу в гостиной, и вытряхнула из рюкзака все на пол.

К сожалению, автомата или какого-либо завалящего меча, положенного любому попаданцу, в рюкзаке не оказалось. Зато, как у любой дачницы, имелись в наличии:

— скромная аптечка состоящая из пяти капсул того самого, жаропонижающе-болеутоляюще-противовоспалительного, пары пакетиков лекарства для желудка, неполный блистер детского лекарства от аллергии, упаковка пластырей, пузырек зеленки и стерильный бинт. Не густо, но могло бы быть и хуже

— пакет с пирожками, яблоками и сыром, собранный Миррой. Пироги надо доесть до вечера

— та самая книга, куда же без нее

— связка ключей.

— разрядившийся мобильник. Вещь абсолютно бесполезная, если бы не специальное, «девочковое» покрытие экрана, из-за которого телефон стал выполнять функцию зеркала.

— щетка для волос, вызвавшая мою бурную радость.

— четыре «бомж-пакета» быстрорастворимой лапши, которой время от времени баловался Сашка.

— пакет сушек «Челночек», моих любимых

— пачка чая, купленная в прошлый раз, и забытого на дне рюкзака