Россия. Сталин. Сталинград: Великая Победа и великое поражение - Владимир Бушин

Известно, с каким уважением Сталин относился к Шапошникову. В отличие от нынешних отцов отечества, Сталин, кроме узкого круга старых товарищей по партии, со всеми был «на вы» и ко всем обращался по фамилии, а Бориса Михайловича всегда величал по имени-отчеству.

И когда это Шапошников был «гневливо смещаемый и понижаемый»? Вы с Анфиногеновым за всю жизнь не шибко обременяли себя служебными должностями, больше пробавлялись членством в редсоветах да редколлегиях, сочиняли бесспорные книги о Чехове да Салтыкове-Щедрине, и так дожил один даже до какого-то академика. Видимо, поэтому всякое служебное перемещение представляется вам непременно ужасной и непременно «гневливой» несправедливостью.

Да, в службе Шапошникова было немало перемещений. Но вот, допустим, после Ленинградского военного округа ― Московский. Это понижение? А потом ― Генштаб. Это что? После Генштаба ― Приволжский округ. Вроде бы «понижение». Но, судя по всему, такова была необходимость для усиления этою округа. Вам с Анфиногеновым такие мысли в голову не приходят? В жизни вообще, а в армии особенно бывают решения необходимые, не считающиеся с личными чувствами. Это понимают даже те, кто в армии не служил.

Да, после Финской войны в августе 1940 года на посту начальника Генштаба Шапошникова сменил Мерецков. И как же не понять: было ясно, что надвигается война, а начальнику Генштаба без малого шестьдесят годков, пенсионный возраст, к тому же не отличается крепостью здоровья, частенько болеет. Упоминавшийся генерал-полковник Франц Галь- дер, занимавший в вермахте аналогичный пост, был все-таки на два года помоложе да, видно, и покрепче здоровьем, коли дожил до 88 лет, а Шапошников ― всего лишь 63 года. Естественно было подумать, выдержит ли он предстоящее напряжение? А хорошо показавший себя на Финской войне Мерецков был на пятнадцать лет моложе. Это не пустяк. Но имелись и другие соображения.

И вот как маршал Василевский, долгие годы работавший в Генштабе под руководством Шапошникова и хорошо знавший его, писал об этом со слов самого Бориса Михайловича: «Как он рассказывал, И.В.Сталин, специально пригласивший его для этого случая, вел разговор в очень любезной и уважительной форме. После советско-финского конфликта, сказал он, мы переместили Ворошилова и назначили наркомом Тимошенко… Всем понятно, что нарком и начальник Генштаба трудятся сообща и вместе руководят Вооруженными силами. Нас не поймут, если мы ограничимся одним народным комиссаром. Мир должен знать, что уроки конфликта с Финляндией полностью учтены. Это важно для того, чтобы произвести на наших врагов должное впечатление… А каково ваше мнение?

Борис Михайлович ответил, что готов служить на любом посту» (Дело всей жизни. М.,1973. С.107). Без особого труда пережил «гневливое смещение».

В июле 1941 года Шапошников вновь был назначен начальником Генштаба вместо Жукова. Тут уж было не до возраста и не до здоровья. Пора была отчаянная, немец пер на Москву, надо было любой ценой спасать родину. И на этом посту в самые тяжкие дни и ночи он простоял почти год. А ему до сих пор и памятника нет. Зато воздвигли памятники Колчаку и Окуджаве, скоро поставят Чубайсу и Новодворской…

А в мае 1942 года Шапошников передал бразды правления Генштабом своему талантливому ученику генералу Василевскому, но при этом остался заместителем Народного комиссара обороны, т. е. самого Сталина. Какое понижение! ― вопиет Турков, никогда в жизни не понижавшийся, а только восходивший все выше и выше вплоть до статуса президентского пенсионера…

Еще критик похваливает Шапошникова как человека, который «рисковал высказывать мнения «вразрез» с «высочайшей волей». Вот диво: написал книгу о великом сатирике Салтыкове-Щедрине, а не понимает, что так любимые им кавычки ― самое убогое средство иронии или сарказма. Думает, что коли написал «высочайшая воля», «пессимист» Шапошников, «вразрез» и т. п., то уж точно пригвоздил кого-то. Хоть раз Щедрин прибегал к этому средству? И в своем увлечении порой доходит до бессмыслицы: ведь хочет сказать, что Шапошников высказывался действительно вразрез мнению Сталина, но берет это слово в кавычки, и оно уже неизвестно что означает.

Однако тут не до этого. Тут замшелое долдонство в духе Сванидзе. Вот ведь что писал Жуков: «Стиль работы Ставки был, как правило, деловой, без нервозности, свое мнение могли высказать все. И.В.Сталин ко всем обращался одинаково строго и довольно официально. Он умел слушать, когда ему докладывали со знанием дела. Как я убедился за долгие годы войны, И.В.Сталин вовсе не был таким человеком, которому нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было спорить и даже твердо отстаивать свою точку зрения. Если кто-нибудь утверждает обратное, прямо скажу: их утверждения неправильны». Вот что сказал маршал Жуков критику Туркову и его другу. Да разве один Жуков писал об этом!

Как видим, в статье немало странностей и противоречий. Это сказалось и в том, что книгу критик расхвалил, а о самом авторе, который с апреля 1943 года был на фронте летчиком,― информационной скороговоркой: «сбивал фашистские самолеты ― и сам бывал сбитым, горел под парашютным куполом, еле дотягивая (а то и не…) до своего переднего края».

Ну, как можно! Таким тоном говорят: «И он ходил в гости. И к нему ходили…» Ведь читателю интересно, сколько именно автор сбил самолетов, сколько раз сбивали его. Неужели он не помнит? Почитайте Юрия Мухина. Он знает даже, сколько раз сбивали немецких асов, а тут ― герой рядом, давний друг критика, а он о нем так небрежно. Ведь вон же сам-то Анфиногенов в упоминавшейся книге обстоятельно пишет о летчиках А.Алелюхине, В. Лавриненкове, И.Псыго, ныне здравствующем, и о других ― сколько боевых вылетов, сколько сбили самолетов и т. д. (Там же. С.Зб-40). А тут…

Между тем, узнать о подвигах А.Анфиновенова по возможности точно тем более хотелось бы, что ведь он служил, если не ошибаюсь, в эскадрилье связи, т. е., видимо, летал на знаменитых «кукурузниках» У-2, ставших По-2 после смерти в 1944 году их конструктора Н.Н. Поликарпова. Трудно представить, как мог «кукурузник» сбить, допустим, «Мессершмитт-109» или «Юнкерс-88», но вот же человек, кажется, ухитрялся. И тогда непонятно, почему он получил при этом лишь орден Красной Звезды, самый скромный из орденов. Неужели по причине яркости и самобытности характера, о чем сам он писал относительно П.С.Кутахова, как упоминалось в начале статьи?

Андрей Турков сетует: «Для немалой части «племени младого» что Великая Отечественная, что Вторая Пуническая из школьного учебника война». Что ж, Андрей, в известной степени это закономерно, никуда не деться: всесокрушающее время делает свое дело… Думаю, для гимназистов конца 1870-х годов Отечественная война 1812 года тоже рисовалась в дымке. Хотя незадолго до этого появилась толстовская эпопея «Война и мир», ставшая событием в духовной жизни народа.

А что теперь? Обожая безымянный жанр, ты киваешь на какие-то таинственные «верха», на неизвестные труды неизвестных историков, на неведомые художественные произведения неведомых авторов, которые-де дружно «микшируют память о трагедии». И это в то время, когда на твоих глазах вот уже лет двадцать всем известные брехуны, некоторые из которых названы по именам в начале статьи, с помощью мощнейших современных средств оплевывают нашу Победу. Ты, фронтовик, хоть одному из них дал отпор? Мало того, такие статьи, как эта твоя статья, написанная для «Литератур- ки», играют не последнюю роль в пропаганде Второй Пунической за счет Великой Отечественной.

КЛЕВЕТНИК ВО ДВОРЯНСТВЕ

Писателю Борису Львовичу Васильеву, ветерану КПСС, лауреату премии Ленинского комсомола, исполнилось 85 лет. Радость-то какая! Да как же! Вот ведь что в эти лучезарные юбилейные дни мы услышали о нем с телеэкрана, прочитали в газетах и в интернете: «Чистый и добрый человек, русский потомственный интеллигент»… «русский классик, потомственный дворянин…» Чуете? Классик!.. Потомственный!.. Или: «То, что такой удивительный человек встретился мне на жизненном пути ― это счастье. Человек с большой буквы». Слышите? Счастье! С большой!.. Это Василий Лановой. И дальше он же: «В наши меркантильно-продажные времена он сумел сохранить и честь и достоинство»… Сумел!.. А тут еще его прекрасное интервью американской газете The New Times. Как же! Цивилизованное сообщество должно знать.

Но вот что любопытно. Допустим, Маяковский ― и это в годы-то разгула диктатуры пролетариата, когда, как рассказывают Радзинский и Млечин, расстреливали только за то, что на руках не было мозолей! ― в ту ужасную пору поэт не скрывал своего дворянского происхождения и не то что в анкетах писал, а даже в стихах орал на всю страну:

Столбовой

отец мой

дворянин.

Кожа на руках моих

тонка…

Представляете, никаких мозолей, и он этим вроде бы даже хвастается. А вот от Михалковых, Юровских, Якубовских и множества других таковских, которые раньше совали нам в нос свои мозолистые руки, теперь, когда им лет шестьдесят- семьдесят, мы вдруг услышали, что они дворяне из дворян. Проснулись! Будто новорожденные. А на днях мой читатель тов. Талберг сообщил мне, что и Эдвард Радзинский «чуть ли не из Рюриковичей». Вот с ними и Борис Львович. Странно.