Выход в свет. Внешние связи (СИ) - Хол Блэки

Понятно, отчего же не понять. Не будет же Мелёшин ездить на арбе с деревянными колесами.

В салоне потеплело. Петя снял шапку, я тоже стянула свою, размотала шарф и расстегнула куртку. Мэл что-то крутил и настраивал на панели, похожей на пульт управления космическим кораблем. Разве что не хватало круглой красной кнопки и рычагов для катапультирования. Не сдержавшись, я прыснула и зажала рот рукой. Мелёшин прислушался, но не обернулся.

Поглядывая в окно, я всё больше убеждалась в том, что Мэлу, как водителю, жизненно необходимы светоотражающие очки, потому что от снежной белизны даже у меня заломило глаза. Однако Мелёшин снял их, положив на панель, и снова занялся настройкой корабля на колесах. Я опять прыснула.

— Эва, тебе нехорошо? — спросил участливо Петя.

— Еще не поехали, а уже укачало? — съязвил Мэл, показав истинное лицо. Мое же вытянулось, но не от удивления, а от радости, что кое-кого накрыли с поличным. Вот она, Мелёшинская сущность, и никакими медовыми речами и посулами её не прикрыть.

Открыла рот, чтобы поскандалить и, дай бог, вырваться из автомобильного плена, как Мэл сказал обеспокоенно:

— Наверное, слишком тепло. С улицы не рассчитал и неправильно выставил градусы. Сейчас развеем.

Включился кондиционер, и из встроенных вентиляторов подул легкий ветерок. Что ни говори, а приятное ощущение.

— У меня тоже часто бывает, — чопорно поддержал разговор Петя. — Дезориентируюсь при резком перепаде температур.

— Знакомая ситуация, — поддакнул Мелёшин. Ну, душка и паинька.

Расположившись поудобнее на сиденье, я откинулась назад, подставляя голову ласковому овеванию. Тем временем лобовое стекло потемнело, это Мелёшин облегчал себе обзор дороги. А потом и зеркало заднего вида начало с тихим жужжанием выравниваться и подстраиваться под водителя. Оно равнялось и выставлялось до тех пор, пока в отражении я не встретила взгляд Мэла. Он посмотрел на меня и перевел внимание на дорогу, обратившись к подружке:

— Поехали?

Надо же! Он и разрешение у своей блондинки каждую минуту спрашивает: "Изочка, можно ехать?", "А сейчас можно повернуть?" или "Может, остановимся?".

Покусав губы, я уставилась сердито на затылок Мелёшина. Такими темпами мы и к следующему утру не доберемся до вашего кафе.

Блондинка сложила макияжные причиндалы в сумку, кивнула, и машина тронулась. Мэл аккуратно выехал со стоянки. Двигатель бесшумно работал, и Мелёшинский корабль величаво поплыл мимо ограды института. Я смотрела со стороны на серые панели общежития, ставшего мне временным домом. Промелькнула дыра в решетке, ведущая кратчайшим путем в район невидящих.

Мэл не свернул в квартал, куда я частенько наведывалась. Наверняка золотой мальчик не подозревал о его существовании, а мне бы доставило удовольствие проехаться по тихим улочкам, разглядывая витрины знакомых лавок и ремонтную мастерскую Олега и Марты. Эх, стыдоба-стыдобучая! Как ни оттягивала, а придется идти к ним с пустыми руками и каяться в неплатежеспособности. Завтра же схожу и расставлю все точки над i.

Машина обогнула квартал невидящих и двинулась окраиной. Я прилепилась к окошку, разглядывая места, в которых ни разу не бывала. По всей очевидности, мы проезжали спальный жилой район: за окном мелькали малоэтажные дома, попадались скверики и машины.

По мере того, как "Турба" удалялась от института, дома росли, и промежутки между ними сокращались. Вычурность фасадов уступила место унифицированным формам. Здания пестрели вывесками и рекламными щитами. Все чаще мелькали магазины и торговые центры. Автомобильный поток уплотнился и расширился. Теперь слева и справа от нас двигались в том же направлении два ряда машин.

Жаль, издалека не разглядеть интересности. Словно предугадав мою печаль, Мэл перестроился в крайний ряд, и я снова приклеилась к окну, рассматривая здания. Запоздало обратила внимание, что на дороге и на тротуарах исчез снег, даже маломальские сугробики у уличных фонарей — и те отсутствовали. На вопрос о необычной природной аномалии Петя пояснил:

— Снег специально растаивают.

Ишь ты, какие нелюбители снежных заносов. А как же зимнее настроение?

Мы ехали, здания росли. Среди них все чаще встречались архитектурные шедевры: вытянутые, пирамидальные, спиралевидные и даже прозрачные. Внутри сидели и ходили по кабинетам люди, а другие поднимались по лестницам и в лифтах.

Куда же нас везет Мелёшин? Если удастся вывести его на чистую воду, он возьмет и выкинет меня на мороз и отправит восвояси своим ходом. Я же через полминуты потеряюсь в столичном муравейнике!

Мелёшинская "Турба" проехала по сложной автомобильной развязке и, миновав несколько туннелей, ушла влево. Мы проехали мимо зеркальных небоскребов и зданий-хамелеонов, мимо узких как спички стел, стремящихся к небу, мимо диска телевизионного центра, возвышавшегося над городом на трех гигантских опорах высотой более четырехсот метров. Об этом поведал Петя, тыча пальцем в окно.

По пути встретилось здание, перевернутое вверх тормашками не хуже статуи святого Списуила. Мэл совсем замедлил ход, чтобы можно было разглядеть необычное сооружение. Девица помалкивала и не обращала внимания на мои восторги и переговаривания с Петей. Наверняка столичный пейзаж осточертел ей до невозможности.

Тем временем поток машин еще больше расширился, и мы очутились в одной из полос. Смотреть было не на что, но Петя не отрывался от окна. Со вздохом разочарования я откинулась на кожаном сиденье. Поводила взглядом по салону, оценила потолок со встроенными светильниками, динамики колонок по бокам. Повертела головой и уставилась на Мелёшинскую макушку перед собой.

Мэл уверенно вел автомобиль: переключал скорости, периодически посматривал в боковое зеркало и плавно поворачивал руль в ту или иную сторону. Видно было, что он любовно обращался с машиной и не представлял без нее жизни.

Мы, кажется, ехали целую вечность, а поездке не виделось конца и края. Я начала утомляться. Жаль, не засекла, когда отчалили от института, наверняка прошло больше получаса. Побуравила недовольно затылок Мэла и перевела взгляд на зеркало заднего вида.

Мелёшин, не мигая, глядел на меня. Машина ехала, его руки лежали на руле, а глаза… глаза, вместо того, чтобы следить за дорогой, смотрели в упор, обжигая растопленным шоколадом.

Время застряло. Казалось, воздух около меня начал вскипать и плавиться. С каждой секундой я, словно муха, погрязала в сладком сиропе Мелёшинского взгляда, совершенно не имея сил барахтаться. Елки-палки, будут стрелки двигаться или нет?

Что-то душно в салоне, и кондиционер совсем не помогает. Судорожно оттянув ворот свитера, я невзначай глянула в окно. Рядом с нами ехала в опасной близости красная машина. Еще мгновение — и мы сойдемся с ней боками.

От страха язык прилип к небу, а в висках забухало. Мэл резко крутанул руль, и "Турба", вильнув, выровняла движение.

— Милый, отвыкай гонять, — сказала хрустальным голоском девушка и успокаивающе положила руку на колено Мелёшина.

Я с трудом уняла дрожь в руках, в пересохшем горле противно защекотало. Мэл едва не устроил аварию посреди столицы, а блондинка преспокойно занялась релаксацией паршивого водителя, будто его опасная езда считалась обычным делом.

Петя побледнел, но сохранил фасон и не показал виду, что испугался. Мелёшин, продолжая одной рукой удерживать руль, другой погладил ладонь девушки и мягко убрал с колена. Меня аж затрясло от злости и запоздалой паники. Демонстративно сложив руки на груди, я уставилась в окно. "Ах, милый, не гони, а то помада размажется!", "Ах, милый, нам еще внуков растить, а ты лихачишь!". Тьфу, ездоки.

Конечно же, меня одолевала жуткая зависть к музыкальному голосу красавицы и ее невероятной синевы глазам. Да что там говорить, я завидовала девушке во всем. Даже в том, как она по-хозяйски расположилась на переднем сиденье. Вот если бы Мелёшин предложил мне сесть рядом с ним, я бы… я бы такое сказала, что он на всю жизнь зарекся бы приглашать меня в машину.