Сборник "Похитители душ" - Ник Перумов

Глава первая

Саша

Утро было самым обыкновенным. Ленинградским, то есть, пардон, уже санкт-петербургским. Тоскливая мгла да приветливо-тяжелый мокрый туман. Сию специфическую взвесь «вода в воздухе» московские синоптики, не стесняясь, именуют «морось». Из тысяч радиоточек на кухнях – отдельных и коммунальных – энергичная Регина Кубасова радостно оповестила земляков о «переменной облачности» и «влажности воздуха сто процентов». Деланно веселые ди-джеи «Европы-плюс» и «Радио-рокс» вскрыли первые утренние баночки «джин-тоника». Последовали стандартно-плоские шутки насчет погоды. На «вертушках» закрутились «November rain» и запыленный хит Серова «Мадонна».

– Валера, блин, что за формализм? – Леня Свирченко стоял, опершись о стол и нависая над лейтенантом Дрягиным всей своей сотней кило накачанных мышц, упакованных в серую милицейскую форму. Из Лени получилась бы неплохая реклама «Сникерсу», если только приодеть соответствующе. – «Скорая» когда прозвонилась? Семь сорок пять, правильно? Моих всего четверть часа осталось. Ну, подумай, если мне сейчас на труп ехать, наверняка к Людке опоздаю… Опять скандал… И все из-за тебя, питекантропа… Валер, дело-то пустяковое – документы есть, насилия явно никакого… Родственникам сообщили… Бабульке девяносто лет. Гуляла, присела на скамейку, ну и дала дуба…

– Слушай, свали, а, Шварценеггер. – Лейтенант безжалостно прервал Ленины мольбы. Достал из кармана пачку «Беломора». – И прочти наконец, Аллахом тебя молю, «Двенадцать стульев».

– При чем тут стулья? – К книгам Леня Свирченко доверия не питал. Бог весть, как оценили в школе знания лейтенанта Свирченко по предмету «литература», но каждый его рапорт вызывал в отделении бурю неподдельного восторга. Перлы же типа «неопознанный труп слесаря Селезенкина» давно и прочно заняли свое место в милицейском фольклоре.

– Да при том. Это еще Ильф и Петров популярно объяснили, что не может старушка «дуба дать». – Усталое Валерино лицо на секунду скрылось в облаке дыма. – Ты ведь, Свирченко, на юрфак у нас вроде как собираешься? Так это там на вступительных экзаменах спрашивают.

В небольшом уютном садике на Петроградской невыспавшийся врач «Скорой», нащупав в кармане пачку сигарет, в очередной раз мысленно похвалил себя за то, что, уходя из дома, сообразил надеть теплый свитер жены.

– Поехали, Веня, – сказал он водителю, пожалуй, слишком бодро.

Он зачем-то еще раз обернулся к скамейке. И что его так проняло? Накатывало странное чувство, давно уже не испытываемая смесь ужаса и отчаяния. Как нелепо… Маленькая аккуратная старушка сжимала платочек уже окоченевшими пальцами. «Надо бы положить ее, что ли?» Врач с трудом отвел взгляд от умершей, пытаясь стряхнуть наваждение.

Резко хлопнула дверца. «Скорая» развернулась и осторожно поползла к воротам парка, увозя так и оставшегося безымянным врача. Оксана Сергеевна Людецкая осталась сидеть на берегу пруда. Привычные к угощению утки несколько раз подплывали к берегу, ожидая булки. Их совершенно не интересовало, каким уже отлетевшим в небытие мыслям улыбается мертвая женщина.

Часа через два хроменький сторож принес простыню. Крупная фигура и мрачное лицо лейтенанта Свирченко к вопросам не сильно располагали, поэтому гуляющие в саду мамаши обходили белую фигуру на скамейке стороной, а сотрудники института просто ускоряли шаг, настороженно косясь на угрюмого милиционера. Труп увезли лишь в половине восьмого вечера. Мышцы лица разгладились, рот приоткрылся. Никто уже не увидел так поразившую врача улыбку.

Саша ехал домой. Вытянув ноги между двух корзин с дачными дарами, он сперва попытался поразгадывать кроссворд, но утро понедельника и рывки электрички совершенно не располагали ни к мыслям, ни к писанию. «Хорошо, что не взял цветов», – рассеянно порадовался Саша. Дарья Николаевна, бывшая теща, долго и настойчиво ходила за ним по участку, предлагая нарезать гладиолусов.

Через полчаса народу в электричке набралось уже порядочно, и хотя езды оставалось от силы десять минут, то тут, то там начали потихоньку переругиваться. Благо тема была одна: затянувшийся ремонт в метро. Почти треть бывшей Кировско-Выборгской линии по выходным была закрыта. Дачники недоумевали, но покорно толклись на Финляндском вокзале, в два раза переплачивая за проезд. Жильцы ближайших домов около закрытых станций ворчали, но изобретательно пользовались наземным транспортом и выходили, направляясь в гости, за два-три часа до назначенного времени. Поражало удивительное равнодушие (что можно так долго ремонтировать в метро на таком здоровенном отрезке?) и несокрушимая вера (раз делают, значит, так надо!).

Рядом сидели друг напротив друга девушка и парень. Девушка сразу же достала из сумочки громадную косметичку и зеркальце. Долго и сосредоточенно красила губы. «Равнодушный вурдалак, – подумал Саша, украдкой наблюдая результат. – Моя бы воля – у всех их краски эти дурацкие поотбирал бы. А то вместо Фредди Крюгера в „Кошмаре на улице Вязов“ сниматься могут».

Несмотря на отчужденность, с которой каждый из них занимался своими делами, было ясно, что это молодожены. Уж больно ярко сверкали новенькие обручальные кольца. Встречаются такие милые пары, при первом же взгляде так и представляешь их в свадебных нарядах. Кажется, все предназначение этих людей – надеть ослепительно белое платье с ворохом фаты, новехонькую «тройку» от «Версаче» и, прижимая к груди цветочный веник, ослепительно улыбнуться в камеру со ступенек Дворца бракосочетаний.

Отвратительно заныло сердце. Саша резко отвернулся к окну. Лес за стеклом исчез. Мелькающие снаружи сосны заслонила гримаса усталой ненависти, с которой Лена обычно встречала его с работы или принимала утренние ласки. Нет, сколько ни проживи он на свете, никогда ему, наверное, не смириться и не понять, как могла его золотоволосая тростинка Аленушка так быстро превратиться в здоровущую крашеную рыжую бабу. А два года назад она торжествующе ткнула Саше в лицо паспорт с только что оттиснутым штампом.

– Все! Свободна! – Эффектно крутанулась, мазнув широким шелковым рукавом по щеке, и ушла прочь походкой манекенщицы, точнее, жалкой на нее претензией.

Да пропади все пропадом! В тот момент от злости и отчаяния Саша был готов ее убить. Хорошо, вовремя вспомнил о школьном драмкружке. Лена часто упоминала какую-то роковую героиню в своем неотразимом исполнении. Конечно, не свободе своей мнимой она радовалась, просто фразу красивую заранее приготовила да блузкой новой заодно похвасталась.