Второй, третий… последний 3 - Олег Мамин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Времени много, ведь рана Моросящего Дождя не такая уж и тяжёлая. На продолжительность жизни она не влияет, лишь мешает практике, которая в этом бедном на энергии мире и так невозможна. Да и та сила, что есть — заражена, ибо частично происходит от чудовища, заключённого под горным хребтом. Он подпитывает мир своей силой, как батарейка из воспоминаний землянина. Когда-нибудь этот «аккумулятор» сядет и стена падёт, Моросящий Дождь сможет покинуть этот мир. Или найдёт того, кто совершил Обмен — это будет много быстрее! Пока Тварь жива лн не может уйти надолго, всё-таки его наказание — присматривать за пленником. Но если иметь возможность уходить и возвращаться…
Больше года потратил Дождь на изучение воспоминаний зверёныша, но ничего толком так и не узнал. Мир его странный. Да он и не мог быть иным, ведь сформирован под давлением невозможности самосовершенствоваться. Что остаётся разумным? Куда приложить способность мыслить, если они настолько грешны, что Отец-Хаос проклял их дважды: в этом уродливом мире остались лишь грубые силы? Все силы разумные букашки бросили на познание материального мира, что и делают с переменным успехом. Для примитивов без капли энергии Неба и Земли результат можно считать неплохим. Да ещё если учесть продолжительность жизни, как миг… Вся их так называемая цивилизация существует меньше, чем живут практики, достигшие Истинного Бессмертия. Примитивы, но изворотливые.
— Вот тот цветок, который вам нужен, судя по описаниям, — Морозная Ночь прервала раздумья указав на Радужный Пион. По словам Алекса, он таким не был в его мире. Цветок был пурпурным, и только здесь, под воздействием силы этого Мира стал таким. Максимум, что он видел на Земле — двухцветные лепестки. И то, второй цвет — белый, то есть отсутствие пигмента.
— Вот список. Посмотри, что ещё у тебя есть, — на протянутом листе Морозная Ночь узнала почерк Алекса. Его трудно не опознать, он до сих пор не научился правильно работать кистью. Нет у него привычки к ней. Даже пытался писать перьями, смешно их затачивая, но не преуспел. Сказал, что «нужна поверхность ровнее, на таких буераках одни кляксы получаются».
— Из растительного есть всё. Только Гордые Хризантемы сейчас не цветут. Через семь декад наступит их сезон.
— Удивительно! Просто удивительно! — воодушевился практик. Пока они шли к клумбе с пионами, он и сам видел многое из списка, но чтобы всё… — Значит, осталось всего восемь ингредиентов! Передай своим, что Моросящий Дождь одобрил уничтожение Малой Печати. При условии, что тот, кто владеет Обменом придёт сам или будет доставлен ко мне в Горную Обитель. К следующему моему визиту пусть предоставят план действий. Я хочу быть в курсе всего.
— Слушаюсь, господин Моросящий Дождь, — женщина поклонилась, а когда подняла голову, то уже никого перед ней не было. Повода печалиться нет, через семьдесят дней он вернётся за Гордой Хризантемой. И, скорее всего, кто-то из представителей секты Горного Ручья будет встречать его вместе с Хозяйкой Сада.
* * *
С момента, когда практик невообразимого могущества взбудоражил всю страну Нефритового Дракона, никто не смел даже думать плохо о Дивном Саде. Морозная Ночь воспользовалась моментом и распустила слуг через подставных лиц, что на пожертвовала многим, дабы выкупить спокойствие страны. В это поверили, ведь грабежи по всей стране прекратились сразу после посещения Сада.
Ранее, нет-нет, да и заглянет какой-нибудь воришка, потерявший разум от жадности. Бао Лай всегда радовался таким гостям, ведь это повод попробовать новый приём на противнике-человеке. И можно не сдерживаться как в спаррингах.
Престиж Турнира Восьми возрос до небес. На последнем собрании Хозяйку Сада едва не объявили богиней. Впрочем, земные поклоны от целой толпы, не далеко ушли от этого. Только представьте площадь, на которой тысячи человек на коленях бьются лбом о камни и хором трижды пропели: «Благодарим Хозяйку Дивного Сада за спасение страны Нефритового Дракона». Даже какой-то чиновничек из столицы привёз благодарственное письмо, что-то вроде охранной грамоты от Императора.
Он попытался было держаться снисходительно-высокомерно, но не выдержал давления ауры Малого Когтя, сам плюхнулся на колени. Родня главы секты, как-никак.
Знали бы они, что всю их страну обменяют на одного единственного человека!
Люди закончили молитву, встали, и Малый Коготь объявил о начале турнира:
— Восемь победителей состязания получат возможность обратиться с просьбой к Хозяйке Дивного Сада. Если кто-то думает, что ваша победа гарантирует исполнение вашей просьбы, то лучше сразу откажитесь от участия. Это борьба только за право высказаться! А теперь начинайте! — он махнул рукой и уселся в резное кресло из благовонной древесины. То, что происходит внизу не слишком волновало наместника города, он смотрел влюбленными глазами на богиню этого дня.
Женщина же делала вид, что её очень интересует состязание, на которое она взирала с балкона вместе с Малым Когтем и чиновником из столицы. Мужчины заняли места по сторонам от неё, она же восседала по центру, что очень не нравилось посланнику императора. Он-то сидел не то что не по центру, а ещё и слева, да и кресло его отодвинуто чуть назад. А ещё кресло-трон Хозяйки Сада имел возвышение, приподнимал её над всеми, даже над ним, Голосом самого Императора. Неслыханное унижение. Не зря он с детства ненавидит членов секты Малой Печати.
А внизу уже приступили к состязаниям.
На Арену вышел полноватый мужчина, пыхтя и утирая пот. День выдался не просто жаркий, но и влажный. Всю ночь лил дождь, а теперь земля отдавала влагу под щекочущими её лучиками солнца.
— Первая пара: Зов Макрели против Танцующего Сатира! — каким-то образом замученный распорядитель набрался сил и объявил не просто чётко, но и торжественно.
На арену вышли два воина. Танцующий Сатир оказался здоровенным мужиком, а его противник едва достал бы до его лба, даже если встал бы на цыпочки. В толпе послышался смех. Точнее — насмешки:
— Эй, малыш! Лучше сдайся!
— Побереги милое личико! Не ставь нашего друга в неудобное положение!
— Да-да. Ему будет очень неловко бить такого милого мальчика.
Зов Макрели взглянул на трибуну так, что сидевшие там мгновенно заткнулись. Собственно, все замолчали, ожидая команды начинать и распорядитель, мастерски потянув время, дал её не позже и
