Князь Федор. Куликовская сеча (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Плотность обстрела возросла кратно в считанные минуты; порубежников пока выручают лишь поддетые под кольчуги стеганки — да накинутые на левую руку щиты. Казаки же несут большие потери, у них ведь похуже с броней — и татарские срезни находят свои цели среди донских русичей. Пусть и не так много — благодаря их разреженному, рыхлому строю, — но все же находят…

В свою очередь, татары также несут потери. Однако в случае с «хороводами», когда противник приближается не сплошной массой всадников, а полым внутри «кольцом» следующих по кругу лучников, стрельба по площадям не дает большого результата. Но все же, если бы стрелков с обеих сторон было поровну, предпочтительней казалась бы победа ратников именно сторожевого полка! Однако соотношение числа легких всадников — десять к одному в пользу ордынцев…

Я не сразу обратил внимание на рев боевого рога, низко загремевшего где-то в глубине сторожевого полка. Но, заслышав его, ратники московских сторож вдруг подались вперед — и неожиданно резко перешли с шага практически на галоп! При этом, спустив с тетивы последние стрелы, они сноровисто бросили луки в притороченные к седлам саадаки — чтобы тотчас перехватить копья обеими руками!

Изумленно я взираю на боевой прием, известный в семнадцатом веке как ойратский «копийных напуск» — по иронии судьбы, используемый калмыками против крымских и ногайских татар. Вся ирония здесь заключается в том, что ойраты являются прямыми потомками нукеров Чингисхана и Батыя, чистокровными монголами… И одновременно с тем они стали союзниками русских царей из династии Романовых — а после и их подданными! Так вот, калмыки подпускали к себе татарских всадников, крутящих свои «хороводы», как можно ближе — а затем стремительно атаковали их легкими конными копейщиками! Причем сами крымские и ногайские татары (а заодно и «современные» золотоордынские) — это как раз потомки покоренных монголами кипчаков.

Среди которых ойраты Золотой орды банально растворились…

Так вот русские воины сторожевого полка также догадались использовать «классическую» ойратскую тактику! И расчет их воевод (в голове «всплыли» имена Симеона Оболенского и Иоанна Тарусского) оказался верен: усыпив бдительность кружащих «хороводы» татар русичи позволили им приблизиться на пятьдесят метров — а где и на тридцать! После чего столь стремительно ударили в копье, что враг банально не успел отступить! «Кольца» татарских стрелков оказались в одночасье смяты и опрокинуты, и воодушевленные дружинники погнали их назад, яростно рубя в спину…

Увы, я уже не смог досмотреть, чем кончится атака порубежников. Сторожевой полк, выдвинутый вперед, первым принял бой — но теперь уже и к нам приблизились легкие ордынские всадники… И первые пущенными ими стрелы уже взвились в воздух — да с грозным, словно бы шмелиным гулом, посыпались сверху на наши головы!

— Щиты!!!

Глава 4

…- Щиты!!!

Я успел отдать приказ, одновременно подняв свою «павезу» максимально высоко над головой, прикрыв зауженным концом «трапеции» холку Бурана, а широкой частью — собственную грудь и голову. Впрочем, ратники (а я «вспомнил», что привел две сотни дружинников, из которых пятьдесят тяжелых «рыцарей» встало подле меня) также вскинули над головами собственные треугольные «тарже», каплевидные «рондаши» и подобные моей «павезы» без всяких напоминаний…

А в следующий миг по нашим щитам частой дробью забарабанили грозно гудящие татарские стрелы!

Левую руку дернуло раз пять, не меньше — причем две вражеские стрелы, угодившие в щит, прошили его насквозь! Ибо имеют узкие, граненые наконечники… Впрочем, древки стрел все же застряли в «павезе», вытянувшись в сторону моего лица сантиметров так на двадцать… Хорошо хоть, прошли мимо предплечья!

Но до чего же страшно было увидеть, как тяжелый по весу и кажущийся таким надежным щит в один миг прошивают бронебойные стрелы, тянущиеся к твоему лицу! Н-да, пожалуй, я больше не буду поднимать голову вверх… И да — как я и опасался, татары пользуются разными типами наконечников для стрел. Полный набор жести…

А мне еще хватило дури вылезти в первый ряд!

Испуганно, а где и с болью заржали кони, также побеспокоенные стрелами. Грудь большинства наших скакунов прикрыта пластинчатой броней или кольчужной сеткой, а головы защищены стальными наголовьями. Но все же некоторые стрелы находят уязвимые места, впиваясь, к примеру, в конские крупы! Или же раня ничем не прикрытые ноги — пусть даже на излете…

Конечно, потери лошадей у нас куда меньше чем у крестоносцев в первом крестовом походе — тогда сельджуки целенаправленно выбивали беззащитных коней. Однако же и ничем хорошим этот обстрел не кончится, ежели мы так и останемся стоять на месте!

Но стоим, стоим без приказа Андрея Ольгердовича «Полоцкого», командующего полком правой руки… А стрелы меж тем, продолжают лететь беспрерывно — правда, уже не так густо, зато точнее! Ведь сперва сблизившись с нами сплошной массой, теперь татары начали крутить «хороводы» метрах в пятидесяти от дружинников. Причем ныне они посылают их не по навесной траектории (когда взлетевшая в небо стрела летит по дуге, обрушиваясь на нас сверху, в падении), а по настильной — то есть, целясь буквально в наши лица!

Или же в лошадиные ноги…

И если голову я прикрыл, чуть опустив «павезу», да изменив угол ее наклона на менее «острый», то Бурушку… Бурушка стоит совсем беззащитным перед татарскими срезнями — стрелами с широким наконечником, не впивающимся в плоть, а режущим ее острой кромкой. Срезни оставляют после себя широкие, обильно кровоточащие раны — оттого и название… Одна такая стрела зацепила ногу стоящего справа от нас с Бураном коня — и тот с жалобным, протяжным визгом рухнул вперед, поджав под себя раненую ногу. Всадник же покатился кубарем вниз, через голову своего жеребца! Хорошо хоть, не на скаку — иначе без тяжелых травм не обошлось бы…

Но такими темпами татары рано или поздно лишат нас лошадей! И ответить, как назло, нечем — утяжеленные русские дружинники четырнадцатого века перестали быть универсалами подобно ромейским клибанофорам, исключив из своего вооружения лук и стрелы. Нет, теперь мы «рыцари», теперь только копейный таран…

Ну, так и где он? Где общий приказ на атаку⁈ Ордынцы крутят хороводы всего в пятидесяти метрах, чуть даже меньше — так чего бы не повторить «копийный напуск» сторожевого полка? В конце концов, наши жеребцы хоть и не столь выносливы — но на разгоне куда быстрее степных лошадей!

Догоним, наверняка же догоним!!!

И словно в ответ на мои мысли за нашими спиной гулко заревел боевой рог! Первая линия дружинников тотчас подалась вперед — и практически все вои тотчас пришпорили коней, одновременно с тем сдергивая с плеч копья и склоняя их к врагу! Я промедлил всего мгновение — но тут же пришпорил Бурана, одновременно с тем «привычно» освободив носок от узкой петельки, и также сдернув копье с плеча…

— С Богом, братцы!

— С нами Бог!!!

— Русь!!!

— Не жале-е-е-ть!!!

— Севе-е-е-еррр!!!

Разнообразными боевыми кличами взорвались угрюмо молчавшие до того дружинники, пережидавшие обстрел лишь с негромкой молитвой — да редкой бранью; теперь же каждый орет во весь голос, бодря себя и соратников, да пугая врага! Мои воины, к примеру, гремят древним боевым кличем племени северян, основавшим Чернигов, Новгород-Северский и тот же Елец — причем последний аж дважды:

— Севе-е-е-еррр!!!

Кричу со всеми и я, широко раскрыв рот, и из последних сил напрягая голосовые связки — одновременно с тем прикрыв глаза от туго бьющего в лицо ветра! Буран летит вперед словно спущенная с тугой тетивы стрела, разрезая воздух на своем пути! А если посмотреть вниз, то трава под его копытами сливается в сплошной малахитовый ковер…

В свою очередь татары, в страхе смешав ряды «хороводов», уже отпрянули назад. Впрочем, все также посылая в нас стрелы «по-скифски», то есть полностью развернувшись в седле назад; учитывая же, что расстояние между нами стремительно сокращается, бьют поганые едва ли не в упор…