Старые капитаны - Уильям Джейкобс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Капитан держался, пока до гавани осталась миля, а затем руки его, сжимавшие штурвал, ослабели, и он озабоченно огляделся, ища взглядом помощника.
— Где Боб? — крикнул он.
— Помощник очень болен, сэр, — ответил Тед, покачивая головой.
— Болен? — Испуганный капитан даже задохнулся. — А ну, возьми штурвал на минуту…
Он передал управление и, подхватив подол, торопливо отправился вниз. Помощник полулежал на своей койке и уныло постанывал.
— Что случилось? — спросил капитан.
— Я умираю, — сказал помощник. — У меня внутри все узлом завязалось. Я не в силах выпрямиться.
Капитан кашлянул.
— Тогда вам лучше снять одежду и немного отлежаться, — сказал он благожелательно. — Давайте я помогу вам раздеться.
— Не стоит… беспокоиться, — сказал помощник, глубоко дыша.
— Да нет же, никакого беспокойства, — сказал капитан дрожащим голосом.
— Пусть моя одежда будет на мне, — тихо проговорил помощник. — Я всю жизнь лелеял мечту умереть в своей одежде. Может быть, это глупо, но ничего не поделаешь.
— Ваша мечта исполнится, будьте покойны! — заорал взбешенный капитан. — Вы негодяй! Вы притворяетесь больным, чтобы заставить меня ввести судно в порт!
— А почему бы и нет? — спросил помощник тоном наивного удивления. — Вводить судно в порт — это обязанность капитана. Ступайте, ступайте наверх. Наносы в устье все время меняются, знаете ли.
Капитан сдержался огромным усилием воли, вернулся на палубу и, взяв штурвал, обратился к команде. Он с чувством говорил о послушании, которым матросы обязаны своим начальникам, и об их моральном долге одалживать оным свои брюки, когда последние требуются таковым. Он перечислил ужасные наказания, следующие за мятеж на борту, и со всей очевидностью доказал, что предоставление капитану вводить судно в порт в юбках есть мятеж самого злостного свойства. Затем он отослал матросов в кубрик за одеждой. Они послушно скрылись внизу, но их так долго не было, что капитан понял: никакой надежды нет. А тем временем бухта уже раскрылась перед кораблем.
Когда «Сара Джейн» приблизилась к берегу на расстояние оклика, на набережной было всего два или три человека. Когда она прошла мимо фонаря в конце причала, там было уже две или три дюжины, и толпа росла со скоростью в три человека на каждые пять ярдов, которые она проходила. Добросердечные, исполненные истинного гуманизма граждане, блюдя интересы своих ближних, подкупали мальчишек медяками, посылая их за своими друзьями, дабы те не пропустили такого грандиозного и дарового зрелища, и к тому времени, когда шхуна подошла к своему месту у причала, уже большая часть населения порта собралась там, лезла на плечи друг дружке и выкрикивала дурацкие и развеселые вопросы в адрес капитана.
Новость достигла ушей владельца шхуны, он поспешил в порт и явился туда как раз в тот момент, когда капитан, не обращая внимания на горячие увещевания зевак, готовился уйти к себе в каюту.
Мистер Пирсон был человеком быстрых решений, и он появился на пристани, кипя от гнева. Затем он увидел капитана, и его обуяло веселье. Трое крепких парней поддерживали его, чтобы он не упал, и чем мрачнее становился капитан, тем тяжелее становилась их работа. Наконец, когда он совершенно ослабел от истерического хохота, ему помогли подняться на палубу, где он последовал за капитаном в его каюту и ломающимся от эмоций голосом потребовал объяснений.
— Это самое восхитительное зрелище, какое я видел в жизни, Бросс, — сказал он, когда капитан закончил свой рассказ. — Я бы не пропустил его ни за что на свете. Я чувствовал себя неважно всю эту неделю, но теперь мне значительно лучше. Уйти с корабля? Не болтайте глупостей. После всего этого я ни за что не расстанусь с вами. Но если вы пожелаете взять себе нового помощника и набрать новую команду, это ваша воля. Ну, а если бы вы согласились сейчас пойти ко мне домой и показаться миссис Пирсон… она, видите ли, заболела… я бы дал вам пару фунтов. Надевайте ваш капор, и пойдем.
Бедные души
День был прекрасный, а легкий ветер, дувший в старые залатанные паруса, нес шхуну со скоростью всего в три узла. Невдалеке снежно сияли два-три паруса, в воздухе за кормой парила чайка. И никого не было на палубе от кормы до камбуза и от камбуза до неряшливой груды такелажа на юте, кто мог бы подслушать беседу капитана и помощника, обсуждавших зловредный дух мятежа, который с недавнего времени обуял команду.
— Они явно делают это назло, вот что я вам скажу, — заявил капитан, маленький пожилой человечек с растрепанной бородой и светлыми голубыми глазками.
— Явно, — согласился помощник, личность от природы немногословная.
— Вы бы нипочем не поверили, что мне приходилось есть, когда я был юнгой, — продолжал капитан. — Нипочем, даже если б я поклялся на Библии.
— Они лакомки, — сказал помощник.
— Лакомки! — с негодованием воскликнул капитан. — Да как это смеет голодный матрос быть лакомкой? Еды им дается достаточно, что им еще надо? Вот, глядите! Взгляните туда!
Задохнувшись от возмущения, он указал пальцем на Билла Смита, который поднялся на палубу, держа тарелку в вытянутой руке и демонстративно отвернув нос. Он притворился, что не замечает капитана, расхлябанной походкой приблизился к борту и соскреб пальцами в море еду с тарелки. За ним последовал Джордж Симпсон и тоже тем же возмутительным манером избавился от еды, которая, по мысли капитана, должна была насытить его организм.
— Я им отплачу за это! — пробормотал капитан.
— Вон идут еще, — сказал помощник.
Еще двое матросов вышли на палубу с застенчивыми ухмылками и тоже расправились со своим обедом. Затем наступила пауза — пауза, в течение которой и матросы, и капитан с помощником чего-то, видимо, ждали; это что-то как раз в этот самый момент старалось собраться с духом у подножия трапа в кубрике.
— Если и юнга туда же, — произнес капитан неестественным, сдавленным голосом, — я изрежу его на куски.
— Тогда готовьте нож, — сказал помощник. Юнга появился на палубе, бледный как привидение, и жалобно поглядел на команду, ища поддержки. Их грозные взгляды напомнили ему, что он забыл нечто весьма существенное; он спохватился, вытянул перед собой тощие руки на полную длину и, сморщив нос, с превеликим трепетом направился к борту.
— Юнга! — рявкнул вдруг капитан.
— Есть, сэр! — поспешно откликнулся мальчишка.
— Поди сюда, — строго сказал капитан.
— Сперва выбрось обед, — произнесли четыре тихих угрожающих голоса.
Юнга поколебался, затем медленно подошел к капитану.
— Что ты собирался сделать с этим обедом? — мрачно осведомился тот.
— Съесть его, — робко ответил парнишка.
— А зачем тогда ты вынес его на палубу? — спросил капитан, нахмурив брови.
— Я так думал, что на палубе он будет вкуснее, сэр, — сказал юнга.
— «Вкуснее»! — яростно прорычал капитан. — Обед хорош и без того, не так ли?
— Да, сэр, — сказал юнга.
— Говори громче! — строго приказал капитан. — Он очень хорош?
— Он прекрасен! — пронзительным фальцетом прокричал юнга.
— Где еще тебе давали такое прекрасное мясо, как на этом судне? — произнес капитан, личным примером показывая, что значит говорить громко.
— Нигде! — проорал юнга, следуя примеру.
— Все, как положено? — проревел, капитан.
— Лучше, чем положено! — провизжал трусишка.
— Садись и ешь, — скомандовал капитан.
Юнга сел на светлый люк каюты, достал складной нож и приступил к еде, старательно закатывая глаза и причмокивая, а капитан, опершись на борт спиной и локтями и скрестив ноги, благосклонно его разглядывал.
— Как я полагаю, — произнес он громко, налюбовавшись юнгой всласть, — как я полагаю, матросы выбросили свои обеды просто потому, что они не привыкли к такой хорошей пище.
— Да, сэр, — сказал юнга.
— Они так и говорили? — прогремел капитан. Юнга заколебался и взглянул в сторону юта.
— Да, сэр, — проговорил он наконец и содрогнулся, когда команда отозвалась тихим зловещим рычанием.
Как он ни медлил, еда на тарелке вскоре кончилась, и по приказанию капитана он вернулся на ют. Проходя мимо матросов, он боязливо покосился на них.
— Ступай в кубрик, — сказал Билл. — Мы хотим поговорить с тобой.
— Не могу, — сказал юнга. — У меня много работы. У меня нет времени на разговоры.
Он оставался на палубе до вечера, а когда злость у команды несколько поулеглась, он тихонько спустился в кубрик и забрался на свою койку. Симпсон перегнулся и хотел схватить его, но Билл отпихнул его в сторону.
— Оставь его пока, — сказал он спокойно. — За него мы возьмемся завтра.
Некоторое время Томми лежал, мучаясь дурными предчувствиями, но затем усталость сморила его, он перевернулся на другой бок и крепко уснул. Тремя часами позже его разбудили голоса матросов; он выглянул и увидел, что команда ужинает при свете лампы и все молча слушают Билла.