Опричник. Том 2 (СИ) - Демченко Антон Витальевич

Подольский насмешливо фыркнул и, глянув на замершего заиндевевшей статуей десятника, покачал головой.

— Понимаю, Кирилл Николаевич, — ощерился он. — Сам не терплю лишнего шума. Но, всё же, прошу вас освободить господина десятника. Полагаю, он уже осознал нежелательность такого поведения в нашем присутствии…

— И больше не будет, да? — вздохнул я. — Сколько раз я это слышал… Ну да ладно. Под вашу ответственность, Ингварь Всеволодович.

— Благодарю, — кивнул дядька Ингварь, краем глаза наблюдая за тем, как тает иней, припорошивший удерживаемого моей волей Барышева, и одновременно набирая на браслете какую-то команду. А когда закончил, обернулся к Рогову. — Господин майор, прошу определить место изоляции отряда десятника Барышева…

— Восьмой бокс, — в свою очередь глянув на невидимый нам экран коммуникатора, отозвался Георгий.

— Охрана ваша? — задал вопрос Подольский, продолжая приглядывать за Барышевым. А тот, кулем рухнув на своё место, лишь молча блымал глазами. Грогги… бывает.

— М-м, Владимир Александрович, Кирилл Николаевич? — Рогов, ничуть не смутившись, тут же переадресовал этот вопрос нам с Гдовицким.

— У меня нет причин не доверять дружине бояр Громовых, — протянул я.

— Согласен, — кивнул Самурай и договорил: — к тому же это позволит избежать лишних кривотолков в отряде.

— Толково, — Подольский молча обвёл взглядом своих подчинённых и, дождавшись их согласных кивков, вновь повернулся к Гдовицкому. — Охрану восьмого бокса на время изоляции десятка Барышева берёт на себя моя дружина. Прошу обозначить место для дежурного поста и определить порядок доступа к боксу… да, и дайте команду пропустить моих бойцов для конвоя десятника Барышева к месту изоляции.

— Сделаем, — откликнулся Владимир Александрович и, повозившись с коммуникатором, договорил: — Пропуск для конвойных отправлен на ваш браслет. Всю необходимую информацию по порядку охраны восьмого бокса получите в течение получаса. Вопросы, предложения, уточнения?

Судя по молчанию гостей, таковых у них не было. Возможно, лишь пока не было…

— Что ж, тогда, полагаю, на этом мы можем закончить нашу внеплановую встречу, — произнёс Рогов. Подольский кивнул, поднимаясь на ноги, а следом заскрипели кресла, покидаемые его подчинёнными. Потянувшиеся за командиром прочь из кабинета, командиры дружин не удостоили Барышева даже взглядом. Впрочем, тому, кажется, не было до «коллег» никакого дела. Он так и продолжал молча сидеть в своём кресле, словно пребывая в каком-то сомнамбулическом состоянии. Хм… может, я слишком сильно его приложил?

Взвихрившиеся вокруг потоки структурированного Эфира прошили десятника, и тот вздрогнул, приходя в себя. Ну вот, совсем другое дело.

— Очнулись, господин десятник? — поинтересовался я. Тот чуть заторможено кивнул, но уже через секунду в глазах дружинника мелькнуло осознание происшедшего, и меня чуть не захлестнуло волной его эмоций. Недовольство, раздражение… досада. И весь этот вал негатива обращён лишь на самого себя… и кого-то очень далёкого. Но ни ноты злости в нашу сторону. И это странно. Очень странно. А значит, будем разбираться.

Глава 4

Все войны начинают профессионалы, а заканчивают…

Пока десяток дружины бояр Ахромеевых обживал до сего времени пустовавший восьмой блок, а их командир, переправленный мною «окном» генералу Вербицкому, общался с преображенцами, у меня появилось достаточно времени, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию с будущим тестем и заодно сообщить о происшедшем Елене Павловне, любезно согласившейся заглянуть в московский особняк Бестужевых ради нашей короткой встречи.

И, надо сказать, Великая Мегера была совсем не рада полученной информации. Не настолько, чтобы тут же мчаться к своему старому приятелю, предводителю тульской братчины, чтобы устроить тому чудеснейшую головомойку, но… думаю, от взятой ею по настоянию Бестужева паузы господину Пенко будет не легче. Яд-то копится.

— А что с остальными… наблюдателями? — поинтересовалась Посадская, когда её эмоциональный запал схлынул, и боярыня наконец успокоилась, вновь приобретя привычный величественный вид, чему немало способствовал и её серебристо-чёрный наряд, больше подошедший бы какой-нибудь придворной испанской даме века эдак восемнадцатого, чем современной русской боярыне. Пышные юбки, корсет, высокий ворот и мантилья… впрочем, выглядела Великая Мегера в этом платье настолько органично, что мало кто осмелился бы обвинить её в «замшелом ретроградстве». Учитывая же сроки жизни одарённых, консервативность здешнего общества и отсутствие в этом мире «всемирно известных модельных домов», претендующих в своей оголубевшей жадности на звание законодателей мод… В общем, все эти факторы наложили свой весьма своеобразный отпечаток на стили в одежде, принятые в боярской, или, если брать Европу, в дворянской среде, так что удивления наряд Посадской ни у кого в свете не вызвал бы… да и не вызывал. Честно говоря, на некоторых приёмах мне встречались люди, одетые куда более экстравагантно, нежели нынешняя гостья Бестужева. Но тут уж вопрос личных предпочтений, мастерства портных и толщины кошелька.

— Ахромеевцы сидят под надзором в изоляторе, а за теми «незнакомцами», что пока не были уличены в излишнем любопытстве, будет приглядывать Гдовицкой, — прогнав несвоевременные мысли, ответил я на вопрос выжидающе смотрящей на меня Елены Павловны.

— Рискуешь, Кирилл Николаевич, ой, рискуешь, — покачала головой та, раздражённо обмахнувшись веером. — Кто знает, что учудят эти… «нелюбопытные», узнав о судьбе ахромеевцев?

— На то и надеюсь, — улыбнулся я в ответ. — Я ещё и слухи запустил о том, что Барышев на днях будет отправлен шлюпом в Москву для беседы с вашим любезным Владимиром Демидовичем. Пусть лучше его «коллеги» проявят себя в контролируемой ситуации. Хуже будет, если они залягут на дно, так и не обозначив свои интересы. Времени до начала второго этапа операции осталось слишком мало, и если до того момента подельники Барышева из других отрядов не вскроются сами, поведясь на нашу провокацию, придётся нейтрализовать их… и нейтрализовать жёстко. А вот это уже действительно будет рискованно.

— Не рискованнее оставления на базе целой группы людей с неизвестными целями и неопределённой лояльностью во время активной фазы операции. Удар в спину, пусть даже только возможный, вот это настоящий риск, — пробурчал Бестужев, бездумно крутивший в руках дорогую перьевую ручку. Бросив её на стол, он вздохнул и договорил: — И риск совершенно неоправданный.

— Что ж, вам виднее, — нехотя согласилась Посадская. Видно было, что ей не по душе такое развитие событий, но, чёрт возьми! Женщину можно понять, ведь на той же базе сейчас находится её родная внучка, одновременно являющаяся основной наследницей главы рода! И как бы Елена Павловна не успокаивала себя мыслью о том, что её внучка отнюдь не безобидный оранжерейный цветочек, и к тому же находится под защитой учителя-гранда и целой кучи профессиональных воинов-стихийников, волнения за любимую младшую родственницу эти доводы не уменьшали. Понимаю. И сочувствую… в прямом смысле этого слова. Чёртова эмпатия!

— Елена Павловна, вы же помните нашу договорённость? — проговорил я, внимательно следя за хмурящейся боярыней. Та кивнула.

— Так вот, я клятвенно обещаю: в момент начала второго этапа операции вашей внучки там и близко не будет, — заверил я Посадскую и, заметив её настороженный взгляд, развёл руками, — Ну, право слово, Елена Павловна! Неужели вы думаете, что я способен из одного лишь учительского рвения подвергнуть своих учеников действительно смертельной опасности?! В конце концов, я из них не солдат удачи леплю, а разносторонне развитых магистров! Бойцов? Да. Сильных людей, знающих, что такое ответственность? Трижды да. Но уж точно не отмороженных вояк или жаждущих крови маньяков. Так что, ни о каком их участии в предстоящей бойне и речи не идёт. Уверяю вас.

— Как это было во время атаки тех силезцев на твою базу, да? — фыркнула Посадская, тем не менее заметно успокоенная моими заверениями.