Каникулы с невидимкой - Валерий Гусев

– Ага, - вздохнул Майский. - Именно там. - Он начал медленно протягивать руку к тому месту, откуда коробок отправился в Зазеркалье.

А мне стало страшно: сначала ногти, кончики пальцев стали исчезать, будто погружались в непроницаемую черноту; потом исчезла почти вся кисть его руки. И потом она стала появляться в обратном порядке - вместе с коробком!

– Блеск! - выдохнул я.

– Ерунда, - вздохнул Майский. - Отражения коробка теряются в бесконечности отражений зеркальных поверхностей.

– Ах вот как! - я важно кивнул, сделав вид, что все прекрасно понял. - Как это просто! - не хотелось все-таки выглядеть совсем уж дураком.

Майский опять положил коробок на место. И опять он исчез, а вместе с ним и кусок руки. Даже страшно было. Вроде все есть: край рукава, браслет часов, кусок ладони - а дальше пустота!

– Это просто фокус, - объяснил Майский. - Элементарный. А они, дураки, не верят.

– Вот на этом мы их и одурачим, - сказал я. И стал шептать ему в ухо долго и доходчиво. Без всяких научных терминов.

Чем дольше я шептал, тем шире раскрывались глаза Майского. И я остановился - побоялся за его глаза. Они уже совсем из орбит вылезли, вот-вот на пол упадут.

– Так! - сказал он и обхватил рукой подбородок в раздумье. - Что еще нужно, кроме зеркал?

– Диктофон или магнитофон. Тонкая, прозрачная, прочная леска.

– Понял! Сегодня я их обрадую!

– Только ничего не перепутайте. Помните, от этого зависит безопасность…

– …Вашей невесты, - машинально продолжил Майский. И поправился: - То есть не вашей, а моей.

– Правильно, - сказал я. - Вы очень умный.

Только мы сели ужинать, как вдруг вовсю распахнулась дверь, и на пороге возник сияющий Майский.

– Нашел! - завопил он радостно. - Сделал! - Он и вправду был похож сейчас на солнечный майский день - весь сверкал и искрился. Разве что только не чирикал весенними птичьими голосами.

Бандиты вскочили, опрокинув стулья. Карлсон весело оттянул подтяжки и щелкнул ими себе по пузу:

– Молодец! Я ж сказал: все равно будет по-моему! Когда сделаешь?

– Как только вы доставите мне необходимые материалы. Собрать прибор я смогу за сутки. При условии, что мне помогут эти молодые люди, - Майский кивнул на нас с Алешкой.

– Помогут! Куда они денутся! - Карлсон чуть не плясал от радости.

Еще бы! Властелином мира скоро станет. Все деньги сгребет. Бандит-невидимка.

Таких дураков мы еще не видели.

– Что нужно? - торопил Карлсон. - Алехин, записывай!

– Так, - Майский (вот уж не думал, что он такой артист) достал блокнот, полистал. - Зеркало восемьдесят на два метра - шесть штук, червячные пары - шесть штук, кронштейны стальные - шесть штук, стекло небьющееся толщиной три сантиметра и размером метр на метр. Ну и мелочи: винты, гайки, шайбы.

– Записал? - повернулся Карлсон к Алехину. - Бери тыщу баксов и утром - в город. Обменяешь в банке «Три богатыря» на Русаковской, купишь все по списку - и чтоб к обеду был здесь.

– Так точно!

И ничего нам подслушивать не пришлось. Все и так узнали.

И сделали следующий шаг.

– Я ему помогать не буду, - проворчал я, - если вы не отправите нашим родителям мое письмо. Они волнуются, а мы здесь с горки катаемся.

– Да пиши, - махнул рукой Карлсон. - Хоть два тома! Только я проверю.

Глава VII

ШИФРОВКА В ЦЕНТР

На следующий день все мы с нетерпением ждали возвращения Алехина. Правда, все по разным причинам и с разными надеждами.

Полночи мы с Алешкой сочиняли письмо папе. Его нужно было составить так хитро, чтобы он все понял, а Карлсон ни о чем не догадался.

Вот что у нас получилось:

«Здравствуй, дорогой папочка! У нас все хорошо, мы живем очень весело, в сказочном теремке. Среди белых снегов в чистом поле. Мы каждый день катаемся с горки. А зато в лес на лыжах не ходим, он от нас далеко, еле виден.

С нами живет очень хорошая собака. Она ученая и любит смотреться в зеркало. Жалко только, что ее все время держат на цепи и не пускают за ворота. Она очень похожа на нашего соседского овчара по кличке Март. Помнишь, ты всегда смеялся: что это за кличка - Март? А почему тогда не Май? Или не Август? Помнишь?

Передай маме привет. И скажи, что Лешка ведет себя хорошо. Правда, опять рисует фальшивые деньги. На этот раз - доллары. И надеется, что кто-нибудь обменяет их в каком-нибудь банке. Но еще не решил, в каком. То ему нравится банк „Илья Муромец“, то „Добрыня Никитич“. Или „Алеша Попович“ на какой-то Заячьей улице. В общем, нам не скучно. Занимаемся всякой ерундой. И в школу ходить не надо.

Твои любимые сыновья Алексей Сергеевич и Дмитрий Сергеевич».

Карлсон внимательно прочитал письмо, пожал плечами и презрительно сказал:

– Чушь какая-то! Собака, Илья Муромец, Заячья улица…

– И ничего не чушь! - заступился за меня Алешка. - Это милые воспоминания детства. Зимние забавы.

А вот папа, как мы позже узнали, в нашей хитрой «шифровке» сразу разобрался. Он потом нам рассказал, как это произошло и что из этого вышло.

…Папа вынул письмо из почтового ящика утром, когда уходил на работу. И сразу же его прочитал. А когда вошел в свой кабинет, тут же вызвал Олега Ивановича.

– Ребята весточку прислали, - весело сказал ему папа. - Да еще и сообщили, что сегодня в банке «Три богатыря» будет совершена попытка обмена фальшивых долларов.

– Молодцы! - обрадовался Олег Иванович. - Как же это им удалось?

– Они мне очень хитрое письмо прислали. Я даже сначала растерялся: ерунда какая-то. А когда про фальшивые деньги вспомнил, все сразу стало на свое место.

– Какие еще фальшивки? - не понял Олег Иванович.

– Да младший наш, Алешка, возмечтал японский снегокат купить. Знаешь, такие санки на лыжах, управляемые. Я ему говорю: зарплату задерживают. А он говорит: когда тебе зарплату дадут, весь снег уже растает.

– Это он правильно сказал, - согласился Олег Иванович.

– Сказал-то правильно, - покачал головой папа, - а вот сделал не совсем.

– Банк ограбил?

– Хуже. Нарезал бумаги по размеру и фломастерами разрисовал - настоящие деньги получились. Только поленился, паршивец, с одной стороны разукрасил.

– На том его и поймали? - огорчился Олег Иванович. - Как жаль.

– А ты не смейся. Я как в письме про фальшивые деньги прочитал, сразу все понял. Вот видишь, банки выбирает «Илья Муромец», «Добрыня Никитич», «Алеша Попович»…

– Ну и что? - недоуменно спросил Олег Иванович.

– Как что? - возмутился папа. - А еще следователь! Ты подумай: кто они такие?

– Кто?

– Илья Муромец, Алеша…

– Понял! - воскликнул Олег Иванович. - Три богатыря! Банк «Три богатыря»! Здорово! А улица? Нет такой улицы в Москве - Заячьей.

– Зайцы какие бывают? - терпеливо начал объяснять папа. - Беляки и русаки!

– Русаковская улица! Срочно высылай туда людей!

– Уже выслал, пока ты ко мне шел. И еще кое-что успел. Вот читай: ученая собака на цепи, которая любит смотреться в зеркало. Да еще со странной кличкой. Отлично?

– Молодцы ребята! И ты тоже молодец, - похвалил папу Олег Иванович.

Но папа ему не поверил. Он сразу смекнул, что Олег Иванович ничего не понял, и объяснил:

– Я тут же позвонил в Институт оптической физики, понимаешь, - зеркала, стекла, оптика? И спросил: нет ли у них ученого со странной фамилией. Говорят: был, но куда-то исчез. И зовут его…

– Август Майский! - гордо воскликнул Олег Иванович, будто это он сам обо всем догадался. И даже такое хитрое письмо сочинил: - А сидит он на цепи, потому что его похитили и удерживают силой.

– Ты тоже молодец, - сдержанно похвалил его папа. - Теперь ищи, согласно письму, где мои ребята. Местность открытая, вдалеке лес, а особняк построен в стиле старинного терема.

– И в институт этот надо съездить, - сказал Олег Иванович. - Про Майского поспрашивать.

И он так и сделал. И разыскал там того лаборанта, который выдал Майского бандитам вместе с его изобретением. Но этот лаборант уже успел куда-то удрать. Так что следы Карлсона, едва обнаружившись, снова затерялись.

Но теперь их розыски, благодаря нашему письму, велись более активно и целенаправленно…

Карлсон еще раз просмотрел письмо и отдал его Алехину. А нам сказал:

– Я за эту услугу с вашего отца еще на сто долларов больше возьму…

– Отстань от них, - оборвала его Баба Яга. - Детям пора с горки кататься. И мне - тоже.

Делать нечего - мы пошли на горку, хотя это нам уже здорово надоело. А Бабе Яге - нет. Она карабкалась наверх, как черепаха, а скатывалась вниз, как колобок. И все время орала песню своей молодости:

– «Снегопад, снегопад! Если женщина просит!…» - дальше она уже не успевала, горка заканчивалась. Она снова лезла на нее и опять - «снегопад»…

А мы все время боялись, когда она забиралась наверх, что в конце концов горка по эту сторону забора и высоченный сугроб по ту сторону наведут Бабу Ягу на правильные подозрения. И она догадается, что мы готовим побег.