Новый Мир ( № 11 2005) - Новый Мир Новый Мир

Израиль Клейнер. Александр Галич в моей памяти. — “Время искать”, Иерусалим, 2005, № 11, май.

Галич работал в русской редакции радио “Свобода”, автор воспоминаний — в украинской.

Маруся Климова. За Границей, № 7. Вспоминая Монику. — “Топос”, 2005, 12 августа <http://www.topos.ru>.

“Моника Виттиг — французская писательница, культовая фигура современного феминистского движения. <…> В январе 2003 года Виттиг скоропостижно скончалась от сердечного приступа. Моника Виттиг похоронена на парижском кладбище Пер-Лашез, неподалеку от могилы Оскара Уайльда. Именно там, на могиле Моники Виттиг, и состоялась наша встреча с ее близкой подругой и соратницей, журналисткой Сюзетт Робишон” (М. Климова).

Говорит Сюзетт Робишон: “А потом Моника опубликовала свой знаменитый текст „Straight Mind” („Прямое мышление”), который завершался словами: „лесбиянки женщинами не являются”. Вот это изречение уже спровоцировало в обществе настоящий скандал и вызвало раскол даже среди феминистских и лесбийских организаций. <…> Мы все как будто подписали социальный договор, изъясняясь на языке, который выражает собой „право сильного”. Если бы язык не подчеркивал постоянно некое превосходство отдельно взятой социальной группы лиц, то все бы мы, вероятно, жили в гораздо более свободных и равных условиях. <…> Но женщинами не рождаются — это тоже мысль Виттиг, — ими становятся в силу гетеросексуального общественного порядка. И те, кому удается ускользнуть от его власти, то есть лесбиянки, — не женщины. Вот и все”. А также: “Я не призываю всех русских женщин становиться лесбиянками, но подумать о своей активной роли в жизни страны, об изменении своего положения, пожалуй, им бы стоило”.

Илья Колодяжный. Русский умница. — “Литературная Россия”, 2005, № 31-32, 5 августа.

Русский умница — это Кожинов.

Леонид Костюков. Среднеарифметическое между писателем и менеджером. “Формула-1” и современная литература с точки зрения журналиста. — “НГ Ex libris”, 2005, № 27, 28 июля.

О сборнике статей критика и прозаика Михаила Новикова (1957 — 2000) “Частное письмо по неизвестному адресу” (СПб., “Алетейя”, 2005). “<…> насколько свободен журналист? Книга отвечает на этот вопрос с предельной четкостью — абсолютно свободен в оценках (в меру собственной внутренней свободы) и абсолютно зависим в выборе предмета разговора. Ты можешь написать (статья „Тайфуны с ласковыми именами”), что модное (эссеистика Татьяны Толстой) — плохо. Но не можешь о том, что немодное — хорошо, потому что немодное не является информационным поводом. Ты можешь написать о Набокове к его 100-летию (статьи „Игра в бисер перед свиньями”, „Дезактивация Набокова”), но не годом раньше или позже. Или, скажем, о Гандлевском к выходу очередной книги или даже к (не)получению очередной премии. А вот про Николая Байтова в газете не напишешь. Литературная позиция Новикова мне гораздо ближе и милее, чем взгляды постмодерниста Курицына. Но стратегия Курицына — заниматься тем, чем хочешь, там, где позволяют обстоятельства, — кажется мне конструктивнее, чем путь штатного обозревателя. <…> Михаил не был рожден маргиналом, литератором с брюшком и сальными патлами, кочующим с вечера на вечер, из салона в салон. Спортивный, сухопарый, лишенный жреческого снобизма, Новиков был писателем и офис-менеджером одновременно. Он был наделен проклятием выбора и не сделал решающий шаг. Не успел. Ставка штатного литературного критика [газеты „Коммерсантъ”] — скрупулезно вычисленное среднее арифметическое между писателем и офис-менеджером. Компромисс, во-первых, не устраивал самого Новикова. Во-вторых, действующий прозаик для литературы многократно важнее действующего критика. Надо было отращивать брюшко и патлы. Но — легко рассуждать об этом сейчас, задним умом”.

См. также: Борис Колымагин, “Переходя поле. Несерийная книга серийного издательства” — “Новое время”, 2005, № 18, 1 мая <http://www.newtimes.ru>.

Константин Крылов. Молодежь: введение в проблематику. — “АПН”, 2005, 8 августа <http://www.apn.ru>.

“Если попробовать определить, какую функцию выполняет молодежь в современном обществе, то ее можно определить как пассивное потребление инноваций. Это особый класс, выращиваемый и воспитываемый именно для того, чтобы заставить его потреблять новое только потому, что оно новое”.

“Само появление „молодежных движений”, „молодежной политики” и вообще превращение молодежи (той самой, которая от 15 до 25 лет) в некую отдельную политическую силу свидетельствует не об активизации разрушительных начал, а, наоборот, о некой стабилизации положения. „Молодежь” существует там, где существуют взрослые, а до недавнего времени „взрослая позиция” в России была не просто не востребована, но, по сути, даже и невозможна. Дети почуяли это первыми — и радостно занялись обычными молодежными делами. Что, безусловно, хорошо. Однако это не снимает главную проблему постсоветского общества — проблему взрослой позиции . Как „быть молодым”, сейчас уже в целом ясно. Как возможен в современной России „честный труженик”, „отец семейства”, „преуспевший в жизни человек” — совершенно непонятно. И пока это не станет понятным, российское общество нельзя считать состоявшимся”.

А также: “Например, ту же антидиссидентскую компанию нужно было технически проводить именно как молодежную, с дозволенным хулиганством и умеренными безобразиями. Вместо этого коллективные петиции, осуждающие диссидентов, заставляли подписывать почтенных людей, обремененных разнообразными социальными обязательствами. В результате многие из тех, против кого были направлены эти петиции, советскую власть простили — но те, кто эти петиции подписывал, не простили ей ничего. Галич в своей песне на смерть Пастернака был не прав: „совчину” больше всего ненавидели те, кто сидел на том пресловутом собрании, осуждавшем Пастернака. Именно они поименно вспоминали (и посейчас вспоминают) тех, кто заставил их „поднять руку””.

См. также: Иеромонах Григорий (В. М. Лурье), “Осторожно, дети! Перспективы молодежных политических движений в современной России” — “Русский Журнал”, 2005, 6 июня <http://www.russ.ru/culture/education>.

Марина Кудимова. В московской электричке, или Пушкин как вид нищенства. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2005, № 7.

“Нищие, работающие на Московской железной дороге, при всем разнообразии масок строго делятся на „здешних” и „нездешних”. Про „нездешних” уже сложены песни: „Поможите, пожалуйста, нам…” и т. д. Но песни про них складывают другие люди — разной меры таланта. Сами же „пришельцы”, в основном из стран СНГ, поражают прежде всего именно отсутствием всякого таланта, „волшебной силы песнопенья”, толики фантазии и артистизма, которые необходимы для их векового ремесла. А если отдельно взять цыган, то именно артистизм исторически в высшей степени присущ этому воспетому Пушкиным племени. Но во времена Пушкина цыгане еще не монополизировали наркобизнес, не изменили контекст чудесной поэмы. Теперь они у ночных костров варят отнюдь не „нежатое пшено” „между колесами телег”. И коль скоро „колесами” в определенной среде зовут веселящие таблетки, а „телегами” — словесные последствия их применения, цыгане теперь мало где „находят гостеприимство и покой”. „Презрев оковы просвещенья”, потомки древних дравидов „шумною толпой” совершают партизанские рейды в тылы противника — вагоны метро и пригородных электричек. Почему „противника”? Потому что с такой презрительной беспардонностью относятся только к неприятелю, причем сломленному и поверженному”.

Илья Кукулин. Регулирование боли. Предварительные заметки о трансформации травматического опыта Великой Отечественной / Второй мировой войны в русской литературе 1940 — 1970-х годов. — “Неприкосновенный запас”, 2005, № 2-3 (40-41).

“Я не ставлю своей целью рассмотреть здесь неканонические или новаторские концепции Второй мировой войны, созданные в русской литературе 1940 — 1990-х годов. Историософия интересна мне только постольку, поскольку на ее формирование оказывала влияние вначале стихийно, а позже сознательно складывавшаяся новая литературная антропология — неконвенциональные, зачастую негероические и даже антиисторические образы „человека на войне”. Поэтому в фокус моего внимания не попадают ни роман Василия Гроссмана „Жизнь и судьба”, ни стихотворный цикл Вячеслава Иванова „Римский дневник 1944 года”, ни многие другие значительные произведения”.