Шах-наме - Хаким Фирдоуси

Гибель сыновей Исфандиара от руки Завары и Фарамарза

Так долго длился бой и среди станаТак долго ждали с поля Тахамтана,

Что Завара решил войска привесть.В груди его — тревога, в думах — месть.

Спросил иранцев: «Где Рустам? Скажите!Что вы без дела в день такой сидите?

Как гордо шли на нас вы издали…Куда пришли вы? К тигру в пасть пришли!

Еще вы руки нам связать хотели?Попробуйте! Что медлить, в самом деле?»

Так Завара их тяжко оскорблял,Так много злой хулы он им сказал,

Что не стерпел поносной речи яройОдин из сыновей Исфандиара.

Горел в нем бурно юношеский жар,То был прекрасный отрок Нушазар,—

Но в ярости похож на льва он стал,И гневные бросать слова он стал.

Сказал: «Не знаешь ты, сагзи презренный,Что каждый, чтящий бога во вселенной,

Своей души гордыню сокрушит,А волю падишаха совершит!

Не повелела воля та святаяВступать нам в бой с собачьей вашей стаей!

Достойно пса, а не богатыряОслушаться веления царя!

Но если вы на этот грех пойдетеИ первые сражение начнете —

Узнаете, что значат когти льваИ что такое меч и булава!»

И Завара воскликнул разъяренный:«Кровавой увенчайте их короной!

Смерть им взамен короны золотой!» —И первый выехал пред ратный строй.

И поле брани огласилось кликом,И вихрем пыль взвилась на поле диком.

Примчался Нушазар на ворономКоне, с индийским огненным мечом.

И выпустила сторона другаяНа поединок витязя Алвая.

Тут обнажил прекрасный НушазарСвой меч индийский и нанес удар.

И голова Алвая отлетела,И под копыта покатилось тело.

Но разъяренный Завара тогдаПриблизился, как гибели звезда.

«Постой! — вскричал он. — Был Алвай не воин,Он был с тобой сражаться не достоин!»

Он шаха поразил копьем в чело,И опустело шахское седло.

Пал ратоборец молодой Ирана;Заколебался бранный строй Ирана.

И вышел мстить за брата Михринуш,Исфандиара сын, отважный муж.

Скакал он с пеной гпева на устах,С кровавыми слезами на щеках.

Но Фарамарз — Рустама сын, — навстречуПодняв индийский меч, ворвался в сечу.

Как слон, по виду был огромен он,Неудержим в бою, как пьяный слон.

Вот сшиблись, львиной яростью горя,Рустама сын и юный сын царя.

С клинков скрещенных искры полетели,И кликом воинств дали загремели.

Но хоть в бою был шахский сын жесток,Сравняться с Фарамарзом он не мог.

Когда взвился он яростнее барса,Десницу занеся на Фарамарза,

Неловко меч с размаху опустил —Коня он под собою зарубил.

И пешим стал он; и, лишен защиты,Сраженный пал под конские копыта,

На камень, кровью алою политый…И вот Бахман, увидев, что убиты

Два брата, поскакал во весь опорТуда, где бился царь на склонах гор.

И закричал: «Эй, прозорливый мойОтец! Властитель справедливый мой!

На нас Рустама воинство напало,И сыновей твоих двоих не стало!

В страданиях померк их жизни свет.Нет Нушазара, Михринуша нет!

Убили их! Лежат они в пыли,Пока ты бьешься здесь от нас вдали!

Вот причинен, увы, неизгладимыйНам всем урон, о наш отец любимый!»

Гнев горький сердце шахское обжег,На щеки брызнул слез горючих ток.

Сказал Рустаму: «Эй, отродье дива!Зачем свернул ты со стези правдивой?

Что войско ты привел — не ведал я.Потеряна отныне честь твоя!

Гляжу, ты ни позора не страшишься,Ни дня суда, ни бога не боишься!

Забыл, что нарушающим обетВ душе народа уваженья нет!

Сагзи двух сыновей моих убили!Предательски детей моих убили!»

Затрепетал, как на ветру листва,Рустам, услышав страшные слова.

Поклялся он мечом, и головою,И солнцем, и своею сединою:

«Клянусь, я ничего не знаю сам!А в бой вступать я запретил войскам.

Тебе я брата связанного выдам:Убей в уплату всем своим обидам!

И Фарамарза — сына своего —Свяжу и приведу к тебе его.

Пролей железом кровь моих родных!Убей за дорогих детей твоих!»

Шах молвил: «Кровь змеи за кровь павлинаПролить, раба убить за властелина —

То было б мерзко совести моей,Священному достоинству царей!

Нет! Ты, порочный, о себе подумай!Ты, лживый, о своей судьбе подумай!

Твои я ноги стрелами с конемСоединю, как воду с молоком,—

Чтоб ни единый раб не смел потомНа властелина выходить с мечом.

Живой останешься — для горшей мукиСвяжу тебя, скую цепями руки.

А поражу стрелой тебя — ну что жЗа милых сыновей моих умрешь!»

Рустам ответил: «От таких речейЛишь чести умаление твоей».

Бегство Рустама на гору

Они достали бронзовые луки,Простерли к стрелам тополевым руки,—

И вылетало пламя, где стрелаКольчугу к телу пригвоздить могла.

Нахмурилось лицо Исфандиара,Взгляд омрачился ненавистью ярой.

И солнца лик в смятенье побелелОт посвиста его жестоких стрел,—

Где стрелы Руинтана попадали,Кольчугу, как бумагу, разрывали.

В бою не ведал промаха стрелок,Никто от рук его спастись не мог.

Он за стрелой стрелу пускал упрямо,Изранил он и Рахша и Рустама.

Но ни одна Рустамова стрелаЦарапины царю не нанесла.

Рустама ж ни одно не миновалоИсфандиаром пущенное жало.

Отчаялся, последнюю своюНадежду потерял Рустам в бою;

И молвил: «Я — изранен… целый — он,Воистину — бронзовотелый он!»

Бой продолжать был Тахамтан не в силе,Изнурены и конь и всадник были.

И в первый раз за весь свой славный векОн к выходу последнему прибег:

Быстрей, чем вихрь, Рустам с коня скатилсяИ на крутое взгорье устремился.

Ушел один домой скакун его,Хозяина покинул своего.

А кровь из ран Рустамовых текла,Вся содрогалась Бисутун-скала.

И смехом прояснился царский взор,Увидев мужа славного позор.

Спросил он: «Где ж твоя слоновья сила?Что мощь твою железную сразило?

Неужто стрел пернатых острия?Где мужество, где булава твоя?

Что ж убежал ты на гору, едваУслышал издали рычанье льва?

Неужто это ты — пред кем когда-тоДракон заплакал, ужасом объятый?

Так кто ж слона в лисицу превратил,Десницу сильную укоротил?»

Рахш, истекая кровью, той порой,Понуря голову, прибрел домой,

Обломки стрел неся в боках могучих,Текли по морде капли слез горючих.

И вот увидел Завара коняПри свете угасающего дня,

Увидел, что седло его пустое,—И с воплем поскакал на место боя.

Всего в крови Рустама увидалНеперевязанного и сказал:

«Брат! Поезжай домой без промедленья!Здесь на меня ты положись в отмщенье!»

Сказал Рустам: «К Дастану воротись,Утратили мы славу, честь и жизнь…

Пусть он изыщет, как бывало ране,Чем исцелить от ран и от страданий

Меня и Рахша. Дорог каждый час.Спасенье в том единое для нас!..

О, если в эту ночь я не умру,Живым и здравым встану поутру,

Ты скажешь: «Вновь на свет мой брат явился,Могуч, как сотни лет назад, явился!»

Поди за Рахшем пригляди моим.Останусь жив — вернусь я вслед за ним!»

И Завара уехал молчаливый.Исфандиар дождался терпеливо

Конца беседы и сказал: «Ну что ж?Где твой защитник и чего ты ждешь?

Ты долго ль простоишь на скалах там?Бросай свой лук и покорись, Рустам!

Сними броню и тигровый кафтан,От кушака освободи свой стан!

Дай руки мне твои связать по чести!Ты от меня не жди вреда и мести.

В цепях тебя я к шаху отведу,Но там тебя не ввергну я в беду.

А если рвешься в бой опять со мною,Назначь — кому владеть твоей страною.

Потом покайся, старый человек,В грехах, что совершил в столь долгий век!

Быть может, примет бог тебя безгневно,Когда ты мир покинешь пятидневный!»

Рустам ответил: «Поздняя пора.Темно. Ни зла не сделать, ни добра.

Ночь переждем, пожалуй, до рассвета.Ты в стан свой воротись на время это.

И я пойду немного отдохну,Вернусь домой, на краткий срок усну;

Перевяжу я раны, кровь отмоюИ созову под кровлею родною

Любимых — сына, брата и отца —Честь и опору нашего дворца.

Предстану с ними пред тобой, великий,На милость падишаха и владыки».

И Руинтан ему ответил: «Эй!Надменный муж, негодный кознодей!

Не только тем, что храбр, могуч и ловок,—Ты знаменит и тысячей уловок.

Ясна с начала хитрость мне твоя,Теперь твое паденье вижу я.

Тебя на эту ночь лишь пощажу я,Что выдумаешь завтра — погляжу я,

Не вздумай вновь обманывать меня.Иди теперь — до завтрашнего дня!»

«Исполню все, — ответил Тахамтан,—А ныне обессилел я от ран».

И долго шах на спину исполинаГлядел, как тот пошел, склонив седины.

Как медленно реку переходил…Меж тем Рустам у господа молил

О помощи: «Владыка сил небесных!Коль я теперь умру от ран телесных,

Кто гордым за меня отмстит в бою?Кто правду унаследует мою?»

Когда он, как корабль, струи потокаРассек и поднялся на брег высокий,

Исфандиар сказал ему вослед:«Таких людей еще не видел свет!

Нет! То не муж, нам ныне предстоящий,—То слон могучий, ужас наводящий!

Его таким всевышний сотворил,Он землю им и время озарил».

Когда же в стан вернулся шах Ирана,Услышал вопль и стоны среди стана,

Убитых увидал своих сынов,С их лиц откинул пурпурный покров.

Мертвы! И воскресить их нет надежды!И шах со стоном разодрал одежды,

Главу посыпал прахом, наземь пал,И обнимал убитых, и взывал:

«Мои возлюбленные, вы ли это?Кто погасил живой источник света?

Куда ушли вы от юдоли сей?»Сказал Пшутан: «Эй, брат мой, слез не лей!

Над невозвратным что рыдать напрасно?Сердца свои зачем терзать напрасно?

Все — стар и млад — подвластны смерти мы,Пусть разум нас ведет пред ликом тьмы!»

Встал Руинтан, в табуты положил их —Детей своих, к Гуштаспу проводил их,

И написал отцу: «Возрос твой сад,И ветви дум твоих плодоносят:

На волны ты спустил корабль упрямо,Потребовал покорства от Рустама,—

И нет в живых двоих сынов моих!Но ты не плачь, в табу те видя их,—

Крепки бока быка Исфандиара,Не устрашатся вражьего удара».

И скорбный сел Исфандиар на трон,И все слова Рустама вспомнил он…

Сказал Пшутану-брату: «Лев степнойНе устоит пред мужеской рукой.

Я в поле повстречался с Тахамтаном,Залюбовался богатырским станом —

И восхвалил царя небесных сил,Что он таким Рустама сотворил.

Прославлены везде — до моря Чина —Деяния Рустама-исполина.

Акул из волн рукой хватает он,В ущелье тигра настигает он.

Но все ж я так изранил мужа славы,Что лег за ним в пустыне след кровавый.

Ушел он, скалы кровью орося,Обломки стрел меж ребер унося.

Хоть, может, он вернется в дом отца,—Боюсь, уйдет к Кейвану из дворца…»[50]

Рустам советуется со своими родственниками