Поток - Дэниэл Суарез

Ричард попытался уберечь разложенную работу:

– Блин, культуры не встряхни! Испортишь же все.

Алекса, внимательно осмотревшись по сторонам, показала на какой-то предмет, зажатый в манипуляторе соседнего рабочего стола:

– Это он?

Грейди обернулся. При виде приборчика он почувствовал облегчение – и втрое усилившуюся злость. Отпустил Коттона – тот рухнул на пол – и ринулся к манипулятору, чтобы извлечь видеотранслятор Чаттопадхая, но не смог – железная рука держала его крепко.

– Что ты с ним сделал?

Коттон поднялся на ноги:

– Ну, если тебе обязательно надо знать, то могу сказать: ты не собирался расстаться с этим девайсом без споров, а он, похоже, может оказаться полезен, чтобы напакостить БТК.

– А ну освободи его. Мне он нужен прямо сейчас!

– Ладно, расслабься. – Коттон шагнул вперед и нажал кнопку на голодисплее. Зажим разжался. – Ничего больше не трогай.

Грейди подхватил приборчик прежде, чем тот упал. Нажал на кнопку воспроизведения и почувствовал облегчение, когда перед ними возникла голограмма Чаттопадхая.

Ричард кивнул в ее сторону:

– Я смог скопировать все данные. Видео. ДНК. Инструкции, как пользоваться гироскопическим компасом. Есть только одна проблема: на гирокомпасе нет данных для декодирования.

Джон подвешивал видеопроектор на найденную тут же полимерную нить, но сразу отвлекся:

– Что значит «нет данных»?

– То и значит – никаких данных с гирокомпаса нет. Он на отдельном чипе. Может, сгорел от электромагнетического импульса, а может, от искр, которые сыпались со штурмового костюма Моррисона, пока вы с ним друг за дружку держались, – не знаю. Но гироскоп поджарился. Грейди злобно уставился на Коттона:

– Что, черт возьми, ты с ним делал? И почему прокрался ко мне среди ночи и срезал его у меня с шеи? Ты срезал его с моей шеи!

– Время имеет значение. Если бы ребятки из БТК ворвались сюда сегодня ночью, до того, как ты бы набрался храбрости мне довериться, мы навсегда лишились бы этой штуки. С ее помощью мы можем поторговаться – например, скажем, что обнародуем эти данные, если они не оставят нас в покое.

– Козел, ты его сломал!

– Ничего я не ломал. Хотя должен сказать, что эта штука сделана вручную, но она реально впечатляет. Кто-то из твоих друзей-зэков настоящий спец в своем деле. Это биологический прибор, похоже, что для воспроизведения ДНК-кода использовалась плазма крови, а в качестве носителя взяли специально выращенную костную ткань. Не хотел бы я охранять таких пройдох.

Грейди в смятении сжал виски:

– Эта информация – единственный способ найти путь обратно в «Гибернити» и привести туда помощь.

Коттон посмотрел на него:

– Не будь дураком. В БТК знают, где находится «Гибернити». – Он повернулся к Алексе: – Возможно, и ты знаешь, правда?

Та задумалась:

– К сожалению, нет. Эту информацию Хедрик держал в тайне. Искусственные интеллекты доставляют пилотов в «Гибернити» и обратно вслепую, с опущенными противоударными щитами, так что даже клоны ничего не знают. – Она повернулась к Грейди: – Но Коттон прав: в БТК информация есть, и, если кто-нибудь из его шпионов добудет ее для нас, ты сможешь продолжить свое дело.

Грейди вздохнул и снова повесил приборчик на шею. Он мрачно посмотрел на Ричарда, когда тот вернулся за рабочий стол.

– Коттон, если ты опять возьмешь без спроса что-нибудь из моих вещей, то пожалеешь об этом.

Коттон крикнул ему вслед:

– Вижу, до завтрака ты ворчлив. Желаете, чтобы я приготовил вам что-нибудь?

Грейди вернулся в спальню и закрыл за собой дверь. Он сел на пол в самом темном углу и включил ускоренное воспроизведение видео, чтобы убедиться, что ни одно из обращений не пропало.

«…открыл взаимодействие между протеином-53 и злокачественными новообразованиями…»

Следующий файл:

«…Я Петра Клапнер. Меня бросили в тюрьму в 1993 году…»

В дверь резко постучали. Грейди не обратил на стук внимания, но Алекса уже просунула в комнату голову:

– С тобой все в порядке?

Грейди кивнул и кликнул на следующее видео.

«Я Антон Безизлик. В 1998 году меня схватили агенты БТК…»

Алекса вошла и закрыла за собой дверь. Она стояла и разглядывала голограммы людей, возникающие перед ней в воздухе.

– Это все заключенные.

Грейди кивнул.

Она продолжала смотреть:

– Я помню этого человека. Я читала ему нотацию о том, какой он эгоист.

«…пожалуйста, скажите моей семье, что я еще жив. Прошло столько лет…»

Алекса обхватила себя руками, в первый раз ощутив масштаб того, что сделала.

Грейди заговорил, не глядя на нее:

– Ты должна понять. Я не могу подвести этих людей. Не могу.

На экране раскачивался из стороны в сторону русский средних лет:

«…моя дочь… – Он пытался говорить, и по его лицу текли слезы. – Она проживет жизнь, не зная меня. Я думаю обо всем, чего мне пришлось лишиться».

Алексе казалось, что человек с голограммы обращается лично к ней, и ее захлестнуло чувство вины.

Джон показал на голограмму:

– Это величайшие умы современности. В этой тюрьме сидят да Винчи и Галилеи наших дней. Они могли бы многое совершить, а вместо этого их пытают. – Грейди повернулся и увидел, с каким отчаянием Алекса смотрит на человека на экране.

А потом она сухо, буднично сказала:

– Мы должны их спасти.

– Что?

– Мы должны их спасти. Но вначале мы должны сделать кое-что еще – свалить БТК.

Грейди удивленно посмотрел на нее:

– Но они же тебя создали.

– Это не значит, что они мною владеют.

По лофту разнесся голос Коттона:

– Эй, давайте сюда! Вы должны кое-что увидеть!

Они переглянулись. Грейди все еще злился на Ричарда, но все равно остановил видео. Вместе с Алексой они вышли в холл и увидели, что Коттон машет им из дальнего угла мастерской.

– Что там у тебя?

– Просто подойдите!

Послушавшись, они увидели несколько голограмм. Это был телевизионный прямой эфир. Коттон ткнул пальцем в изображения:

– Это во всех новостях. Я настроил несколько ИскИнов на поиск признаков деятельности БТК, и они кое-что обнаружили.

Грейди и Алекса встали по обе стороны от него. Они смотрели на ужасную бойню в центре города.

– Что-то слышно об убийстве замминистра?

– Нет, никто даже не заикнулся. То, что вы видите, произошло в центре Детройта.

На экране поднимался шлейф белого дыма над городом, а зрелище в кадре иначе как полным опустошением назвать было сложно. Двадцатиэтажные здания лишились фасадов, оставшиеся без передней стены помещения выходили прямо на улицы, улица превратилась в глубокую траншею. Вокруг стояли сотни машин спасательных служб.