Кречет. Книга III - Жюльетта Бенцони

Внезапно Жюдит очнулась, открыла глаза и встала. Ее зеленое платье подчеркивало лихорадочный румянец, заливший лицо и грудь молодой женщины.

— Я думаю, что она никогда не придет и мы только зря теряем время!

Не отвечая, Керноа взял из шкатулки пачку денег и распушил ее, как веер.

— А про это что вы скажете? Это тоже потерянное время? И, в конце концов, чего вы хотите?

— Я вам уже сто раз говорила: я хочу уехать отсюда! Я ненавижу этот дом и людей, которые приходят к нам играть. Я хочу жить с вами в счастье и мире, достойно и спокойно, как и положено любящим супругам. Зачем нам столько денег? С тем, что у нас есть, мы уже и так можем жить роскошно. У нас будет замок, земли…

Мужчина рассмеялся.

— И это все?! Замок, полный сквозняков, земля, более или менее плодородная, и грязные, вечно недовольные крестьяне, вы этого хотите? Я так жить не хочу! А вы? Вы думаете, я буду долго любить женщину плохо одетую, неаккуратно причесанную, штопаюшую носки в перерыве между двумя беременностями?

— У каждого свои мечты. Мои меня устраивают… Но вы, Джоб? Чего хотите вы? О чем мечтаете? Разве вы меня не любите?

Он пожал плечами.

— Люблю ли я вас? Конечно, люблю! Вы восхитительное создание, но ваша красота слишком ценная вещь, чтобы ее похоронить в глуши. Моя душа тонка, она не выносит обыденности. Для любви мне необходима определенная атмосфера и любить вас так, как я умею, как я однажды уже показал вам, я смогу только при одном условии, что ваша чудесная кожа будет всегда свежа и надушена.

— Вы не говорили этого, когда женились на мне. Вы умоляли на коленях и мечтали о том мгновении, когда я стану вашей. Но вы заставили меня слишком долго ждать этого мгновения…

— И теперь вы раскаиваетесь?

— Нет. Наша первая ночь была божественной.

Я только сожалею, что она больше не повторилась, и я вас вижу очень редко. Я знаю, надо щадить ваше здоровье, но когда мужчина любит женщину, свою жену…

— Все дело в том, что вы ему не жена, он не доктор Керноа.

Турнемин, с пистолетом в каждой руке, появился на пороге комнаты. Понго, Винклерид и Малавуан заняли позиции у разных дверей салона.

Увидев Жиля, Жюдит вскрикнула и обвила руками шею своего мнимого мужа, лишив его, вовсе не желая этого, возможности сопротивляться.

— Вот как? Кто вы такой, сударь?! — вскричал Керноа, делая безнадежные попытки освободиться от нежных цепей.

— Вам незачем знать мое имя. Я муж этой женщины, единственно законный.

— Это не правда! — застонала Жюдит. — Джоб мой муж. Я думала, что он мертв, когда соглашалась на брак с вами…

— Кому вы рассказываете?! Может, вы безумны, но не настолько, чтобы спутать настоящего Керноа с этим типом. Ну же, мой мальчик, как ваше имя?

Освободившись наконец от объятий Жюдит, мужчина поднялся с надменной улыбкой на губах.

— Мое имя? Жена уже устала вам повторять: меня зовут Керноа.

— Ложь! Говорите правду, не то я для начала всажу вам пулю в колено…

— Что вы хотите от меня услышать? Я же вам говорю: меня зовут Керноа.

— Хорошо, вы утверждаете, что вы доктор Керноа, а мне доподлинно известно, что он покоится на дне могилы в Ланво…

По огню, блеснувшему в глазах мнимого доктора, Жиль догадался об опасности. Не опуская пистолета, он осторожно оглянулся. Из соседнего салона на цыпочках крались два гигантских швейцара, в руках у них были дубинки. Но войти в комнату им не удалось. Первый из них споткнулся о ногу Понго и растянулся во весь рост, второй, оглушенный кулаком Винклерида, составил ему компанию. Мгновенно индеец сел верхом на того швейцара, который только споткнулся, и, приподняв за волосы его голову, приставил к горлу кинжал. Керноа позеленел, хотел броситься на помощь молодому швейцару, но наткнулся на дуло пистолета Жиля. Турнемин понял, что жизнь его была особенно дорога хозяину игорного дома.

— Не торопись, Понго, — небрежно сказал Жиль, — перерезать горло этому молодцу ты еще успеешь, если наш дорогой доктор не проявит понимания.

— Нет, нет, прошу вас, — стонал Керноа, — не убивайте его. Я… я не переживу его смерти…

— Я знаю и это, — гневно бросил ему Жиль.

Затем, повернувшись к ничего не понимающей Жюдит, Турнемин безжалостно добавил:

— Вот видите, дорогая, вы даже не знаете, что происходило в вашем доме. Например, как вам нравятся нежные чувства, которые питал ваш мнимый муж к этому молодому швейцару, чувства, значительно более нежные, чем к вам…

Бледная как смерть, она подняла на Жиля невидящие глаза.

— Нежные чувства? Я не понимаю…

— Понять это трудно, особенно вам, мадемуазель де Сен-Мелэн, при всей вашей гордости и независимости. Но мои слова означают следующее: ночи, которые ваш мнимый муж отказывался проводить в вашей постели, он проводил в постели своего лакея, который был для него и любовником и любовницей. Но вам не надо волноваться, этот человек вам чужой, вы никогда не были с ним обвенчаны. Правду я говорю или нет? — добавил он, обращаясь к самозванцу.

— Правду, — ответил тот, косясь на нож Понго.

— Кто вы такой?

— Секретарь графа де Модена. Секретарь и ученик. Меня зовут Карло Мариани…

— Его ученик? Так это он научил тебя усыплять слишком нервных женщин?

Мариани потупился.

— Наверное, вы сам дьявол, если знаете и это…

— Дьявол я или нет, не важно. Но насчет усыпления я не ошибся?

— Вы не ошиблись. Когда мадемуазель де Лятур поселилась у мосье, граф завел привычку усыплять ее, она прекрасный медиум. Во сне она рассказала ему всю правду о своей прошлой жизни и о свадьбе с доктором Керноа. Она так точно описала его, что мы смогли оживить покойника. Я тщательно выучил роль, и мне было нетрудно убедить Жюдит в том, что я действительно Керноа.

Теперь я вас умоляю! Уберите нож! Я… не переживу его гибели!

— Ты так его любишь! — бросил Жиль саркастически. — Может, ты согласишься умереть вместо него?

— Да, потому что жизнь без него стала бы для меня невыносимой!

— Вы слышали, сударыня?

Ответом ему было шуршание шелка и болезненный вздох. Предоставив Мариани заботам Винклерида. Жиль обернулся: Жюдит упала в обморок. Минуту он смотрел на нее, такую хрупкую и трогательную, похожую скорей на девочку-подростка, чем на женщину. Она была так бледна, что казалась мертвой.

Встав возле нее на колени, Турнемин приложил ухо к левой стороне груди и услышал хоть и слабое, но ровное биение сердца.

— Поищи ее горничную, — приказал он Понго. — Скажи, пусть сложит все необходимое для путешествия и садится в карету. Да, не забудь принести теплое манто.

Подняв безжизненную Жюдит, он уложил ее на диван.