После тебя - Джоджо Мойес

– Ладно, последние слова беру обратно. Это было низко.

И я ушла.

Я шагала по терминалу, тщетно пытаясь унять сердцебиение, и тут мне вслед неожиданно раздалось:

– Луиза! Луиза!

За мной трусцой бежал Ричард. Я попыталась демонстративно игнорировать его призывы, но, к несчастью, дорогу мне преградил парфюмерный магазин.

– Ну что еще? – спросила я. – Неужели я не заметила крошку от арахиса?

Ричард явно запыхался. Он остановился и задумчиво посмотрел на витрину с духами, словно собираясь с мыслями. Затем повернулся ко мне:

– Вы совершенно правы. Понятно? Вы совершенно правы. – (Я уставилась на него круглыми глазами.) – «Шемрок и кловер». Жуткое место. Согласен, я не самый хороший начальник. Но единственное, что я могу сказать в свое оправдание, так это то, что даже если я и мучу вас дурацкими указаниями, мне приходится еще хуже, поскольку головной офис держит меня за яйца, с каждым разом сжимая их все сильнее. Жена ненавидит меня за то, что я вечно торчу на работе. Поставщики ненавидят меня за то, что из-за давления держателей акций я каждую неделю уменьшаю их маржу. Региональный менеджер недоволен падением продаж, и, если я, как фокусник, не достану улучшенные показатели из рукава, меня сошлют в наше отделение в Северном Уэльсе, обслуживающее пассажирские паромы. Но тогда жена меня точно бросит. И я не стану ее за это осуждать. И вообще, я ненавижу управлять людьми. Навыки общения у меня не лучше, чем у фонарного столба, поэтому я не могу ни с кем сдружиться. Вера до сих пор работает лишь потому, что она толстокожая, как носорог, и, насколько я подозреваю, метит на мое место. Короче, я прошу прощения. И с удовольствием приму вас обратно, так как, что бы я там раньше ни говорил, вы чертовски хорошо работали. И посетители вас любили. – Он вздохнул и, окинув взглядом снующие туда-сюда толпы пассажиров, добавил: – Но вот вам мой совет. Луиза, постарайтесь выбраться отсюда как можно быстрее. Вы привлекательная, умная, работящая женщина и наверняка сможете найти себе место получше, чем это. Если бы не ипотека, которую я с трудом выплачиваю, ребенок на подходе и кредит за чертову «хонду-цивик», отчего я чувствую себя столетним старцем, то, можете мне поверить, я бы сбежал отсюда быстрее, чем взлетают вот эти самолеты. – Он протянул мне расчетный лист и коричневый конверт. – Вот ваши отпускные. А теперь идите. Я серьезно, Луиза. Уносите отсюда ноги.

Я посмотрела на конверт. Нас медленно обтекал поток пассажиров; безразличные к происходившему за их спиной, они то и дело отходили к витринам магазинов проверить наличие паспорта или достать что-нибудь из ручной клади. И неожиданно я со всей неотвратимостью поняла, что сейчас будет.

– Ричард! Конечно, спасибо за добрые слова, но… не могли бы вы все-таки позволить мне вернуться? Пусть даже на время. Мне действительно очень нужна работа.

Ричард посмотрел на меня так, будто не верил своим ушам. Затем тяжело вздохнул:

– Если вы задержитесь на пару месяцев, вы меня здорово выручите. Я действительно в отчаянном положении. На самом деле, если вы приступите прямо сейчас, я смогу съездить к оптовикам за новыми подставками под пивные кружки.

Мы словно поменялись местами, закружившись в вальсе обоюдного разочарования.

– Мне надо позвонить домой, – сказала я.

– И кстати. Вот возьмите. – Он протянул мне пластиковый пакет с униформой. – Полагаю, вам это понадобится.

Мы с Ричардом вроде как вернулись на круги своя. Правда, теперь он относился ко мне чуть более уважительно, то есть просил убирать мужской туалет только тогда, когда не было Ноа, нашей новой уборщицы, и не комментировал мои слишком продолжительные, на его взгляд, беседы с посетителями, хотя и делал при этом страдальческое лицо. А я, в свою очередь, старалась быть жизнерадостной, пунктуальной и не забывать сплавлять по мере возможности залежавшийся товар. Поскольку, как ни странно, чувствовала себя в ответе за его яйца.

А однажды он отвел меня в сторонку и сказал, что, конечно, не хочет опережать события, но в головном офисе рассматривают возможность повысить кого-нибудь из персонала до помощника менеджера, и если все пойдет по плану, он намерен выдвинуть мою кандидатуру. («Вера, естественно, отпадает, я не могу так рисковать. Она нальет мне в чай жидкость для мытья пола, лишь бы получить мое место».) Я поблагодарила Ричарда, изо всех сил постаравшись выглядеть довольной.

Тем временем Лили попросилась на работу к Самиру, в его лавку, и он обещал взять ее на испытательный срок, то есть на полдня, если она согласится потрудиться бесплатно. В семь тридцать я приготовила ей кофе и проследила, чтобы к восьми утра она успела одеться и выйти из дому. Когда я вернулась домой, она уже успела получить работу с жалованьем 2,73 фунта в час, что, как я выяснила, было той суммой, меньше которой Самир по закону не имел права платить. Лили в основном занималась тем, что, пока Самир с кузеном смотрели футбол по Интернету, переставляла ящики в подсобке и пришпандоривала допотопным этикет-пистолетом ценники на банки. Она возвращалась домой грязная, усталая, но, как ни странно, довольная.

– Самир говорит, что, если я продержусь хотя бы месяц, он посадит меня за кассу.

Поскольку я отработала свою смену, во вторник вечером мы смогли отправиться к родителям Лили в Сент-Джонс-Вуд. Я осталась ждать в машине, а Лили пошла в дом взять свои вещи и репродукцию с картины Кандинского, которая, по словам Лили, должна была хорошо смотреться в моей квартире. Лили появилась двадцать минут спустя, с сердитым, замкнутым лицом. Вслед за ней на крыльцо вышла Таня. Сложив на груди руки, она молча смотрела, как Лили швыряет в багажник туго набитый вещевой мешок и, уже более бережно, укладывает картину. Лили села на переднее сиденье и уставилась злыми глазами на пустую дорогу. Когда Таня закрыла за собой дверь, мне показалось, что Лили вытирает слезы.

Я вставила ключ в замок зажигания.

– Когда я вырасту, – сказала Лили дрожащим голосом, – то постараюсь ни в чем не походить на свою мать.

И мы молча поехали домой.

Как насчет того, чтобы вечером сходить в кино? Хочется убежать от действительности.

Не уверена, что могу оставить Лили.

Возьми ее с собой.

Пожалуй, не стоит. Прости, Сэм. Целую.

В тот вечер я нашла Лили на пожарной лестнице. Она подняла голову на звук открывающегося окна и помахала мне сигаретой: