Легкое бремя - Самуил Киссин

72

Броня — Бронислава Матвеевна Рунт (в замужестве Погорелова, 1884–1983), свояченица В. Я. Брюсова, переводчица, дружившая с Ходасевичем, Муни — кругом московских молодых литераторов, — вспоминала: «В. Ходасевича помню сначала гимназистом (учился вместе с братом В. Я. — Александром), а потом студентом. Болезненный, бледный, очень худой, читал он слабеньким тенорком довольно приличные стихи. За выдержку не по летам, за совершенно “взрослую” корректность товарищи-гимназисты прозвали его “дипломатом”. Думаю, что таким он остался на всю жизнь, что, впрочем, не мешало ему быть порою едко-остроумным.

Помнится, Брюсова он поражал своим изумительным знанием материалов о Пушкине, его переписке и многого такого, что покоилось в Пушкинском архиве и что не доходило до широкой публики» (Погорелова Б. Валерий Брюсов и его окружение // Воспоминания о серебряном веке. М.: Республика, 1993. С. 35).

73

Отношения Ходасевича с Соколовым были неровными, периодически осложнялись, в частности из-за денежных расчетов. Ходасевич вспомнил надпись Соколова на сб. «Алая книга» и объяснения в письме от 30 апреля 1907 г.: «На днях Алую книгу разделали под орех в “Вечерней Заре”. Вы не поняли надписи на книге? Посох есть посох моей дружбы и нежности к Вам, которую Вы сами заглушили в сильной мере, отойдя от меня, многим и многим (заглушили, но не убили — не хочу лгать). Посох на мгновение зацвел от воспоминаний. Я знаю, Вам не радостно живется. Быть может, когда будет еще хуже, Вы еще вспомните о Грифе и внутренне вернетесь к нему. <…> Во многом Вы мне сделали больно, но держатся какие-то ниточки, и звенят, и щиплются за душу» (РГАЛИ. Ф. 537. Оп. 1. Ед. хр. 82).

26 января 1909 г. Лидия Рындина писала в дневнике:

«Одиноки до ужаса.

Владька изменил, еле здоровается при встрече, Муни обезьянничает тоже, конечно. Зайцевы со мной по-прежнему любезны, но я чувствую холод. Белый любезен ужасно, говорит, что нет друзей ближе нас — предает по некоторым сведениям за углом. Один Валерий Брюсов, раз изменившись, спокойно и твердо не продает. Хороший был враг и верный союзник» (РГАЛИ. Ф. 2074. Оп. 1. Ед. хр. 2).

74

Сергей Викторович Яблоновский (наст, фамилия: Потресов. 1870–1954) — литературный критик, фельетонист, сотрудник газеты «Русское слово».

75

Мережковский Д. М.Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества. СПб.: Пантеон, 1909.

76

Книга В. Ропшина «Конь бледный» в 1909 г. вышла в изд-ве «Шиповник». В. Ропшин — псевдоним Бориса Викторовича Савинкова (1879–1925) — члена боевой организации социалистов-революционеров, литератора. По воспоминаниям А. Бенуа, квартира Д. С. Мережковского и З. Н. Гиппиус в Париже в 1906 году стала штаб-квартирой революции. Савинков был здесь частым гостем. Д.С. Мережковский чрезвычайно высоко оценил его книгу «Конь бледный» в статье, опубликованной в двух номерах газеты «Речь» (27. IX и 28. IX 1909 г.). Вопрос о насилии критик вывел из области политической в религиозную, находя поддержку в судьбах Сергия Радонежского и Александра Невского. «Это не противоположность добра и зла, закона и преступления, кощунства и святости, а противоречие в самом добре, в самом законе, в самой святыне. Это, может быть, не только человеческая, но и божественная антиномия Ветхого и Нового Завета, Отца и Сына».

Критик рассматривал два пути, две причины, которые толкают к политическому убийству персонажей повести, подчеркивая, что Ваню ведет любовь, жалость — ненависть. Отвергая суд ненависти, он благословлял суд любви, признавая: «Суд любви — страшный суд». Д. С. Мережковский писал: «Если бы спросили меня сейчас в Европе, какая книга самая русская и по какой можно судить о будущем России после великих произведений JI. Толстого и Достоевского, я указал бы на “Коня бледного”».

Повесть вобрала в себя основные положения Д. С. Мережковского и З. Н. Гиппиус о соединении революции с религией. З. Н. Гиппиус писала М. С. Шагинян 14 (27) января 1911 г.: «Милая, отчего вы точно не слышали ни о лекциях Дмитрия Сергеевича в Париже (он читал мои статьи “В чем сила…” и “Что такое насилие”), точно не читали и статей этих, не проникли глубже в “Коня” Бледного (фыркали на него, я уж и не спорила), а по одному недоделанному, беспомощному и опасному в данном виде (потому что ребяческому) слову Власовой — вдруг загорелись и принялись мне мое же, верное (но вчерашнее) — объяснять? В “Коне” и Власова что-то увидела, а этого “Коня”, несовершенного, но бесконечно важного и тогда нового, важного бытием своим, — мы родили жеребеночком, холили и кормили чуть не своим мясом, во всяком случае здоровьем…» (Шагинян М. С. Человек и время. М., 1980. С. 443).

77

Ходасевич вспоминает рецензию Ю. Айхенвальда «Авель убивающий», написанную в пору, когда «Конь бледный» был напечатан в журнале «Русская мысль» (1909. № 1). Отмечая, что в повести изображено «специфически русское зло, которое из благородного материала трепетных юных сердец создает трагическую антиномию — Авеля убивающего»: «совесть приводит их к бессовестному», — критик обращал внимание на то, что «все эти образы выступают вопреки повести», назвав ее рассудочной, искусственной, умышленной (Слово. СПб., 1909.11 (24) февраля).

78

дошел до «Геркулесовых столбов» (перен.) — до края, до предела.

79

В дачном поселке Гиреево Ходасевич подолгу живал в доме Ивана Александровича Торлецкого, близкого знакомого родителей и старшего брата Михаила, дяди Марины Рындиной. Отношения не изменились и после развода с Мариной: Ходасевич провел в Гирееве лето 1909 г., жил там в 1911, 1913, 1921 гг.

21 мая 1909 г. он писал из Гиреева жене И. А. Торлецкого Елене Васильевне в Крым: «Вот живу в Гирееве по методу: день да ночь — сутки прочь. Готовлюсь к экзаменам и убиваю время. Но — как сказал Бодлер — разве можно убить это чудовище? Интересного — ничего. Впрочем сосватался, кажется, с “Русским словом” — но главное — гонорары еще впереди. <…>

В воскресенье жена моя Муни женится. Ах, я остаюсь один — увы, ни в кого не влюбленный!» (Русская литература. 1992. № 2. С. 191. Публ. Е В Кузьминой).

24 мая 1909 года, в воскресенье, Л. Я. Брюсова и С. В. Киссин поженились и уехали в Теремец.

80

15 марта 1909 г. А. М. Ремизов сообщил Ходасевичу, что затевается новый журнал, где будут печататься стихи, и ведут его три молодых поэта: Потемкин, Гумилев и гр. А. Толстой. Он предлагал Ходасевичу прислать стихи, которые он может показать редакторам.