Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

коричневые панталоны, серую рубашку и бежевый сюртук с залатанными локтями. Когда ботинки были сняты с трупа и оказались на ногах этого человека, Фейз спросила у Ларк, поедут ли они сегодня в город к какой-то миссис Джейнпенни.

— Ты же помнишь, мама! — сказала Фейз, обходя кровь и тела в кухне, как проходит дитя через погибающий от вредителей сад. — За кружевами!

Человек уже надел свою треуголку и взял мешок с пистолетом. Отгоняя рукой мух — слетевшихся, как он и предсказывал, — он велел:

— Пойдем в сарай, поможешь мне лошадей запрячь.

Припекало полуденное солнце, но воздух был прохладен. Только ниточки облаков висели в небе.

В сарае Ларк пошла снимать упряжь с крюка, Фейз села на землю снаружи и принялась играть с палочками. Человек вывел одну лошадь из стойла и стал надевать на нее упряжь, когда Фейз сказала оживленно:

— Мамочка, кто-то к нам идет!

Тут же человек приказал:

— Заведи ее в сарай. Быстро!

— Мама! — обратилась к ней Ларк, но женщина смотрела на нее, не понимая. — Фейз, — поправилась она, чувствуя во рту горечь золы. — Быстро заходи сюда!

Мама, как послушное дитя, встала и вошла в сарай. Человек бросился к дырке от сучка на той стороне, где дорога, выглянул, развернулся к мешку, вытащил подзорную трубу, раздвинул ее на всю длину и приложил к отверстию. Ларк поняла, что приближающийся гость еще далеко. Было тихо, только Фейз, держа Ларк за руку, ковыряла солому носком ботинка.

— Потрясающе! — хмыкнул человек с подзорной трубой. — Еще и индейца-проводника себе нашел.

Он опустил трубу, закрыл ее и повернулся к мешку. Постоял, потирая голый подбородок, глядя холодными глазами то на женщину, то на девушку, то на фургон. Потом подошел к стоящему у стены топору, взял его в руки — и у Ларк пресеклось дыхание.

Человек перерубил у одного колеса две спицы, потом быстрыми и мощными ударами стал разбивать колесо, пока не превратил его в щепы. Фургон осел.

Человек отбросил топор, полез в мешок, достал оттуда какие-то два предмета и протянул их Ларк.

— Вот, возьми, — сказал он. С некоторым нетерпением.

Ларк взяла золотые монеты, и как только Фейз их увидела, тут же потянулась к ним с восхищенным курлыканьем.

— Этого молодого человека зовут Мэтью Корбетт, — сказал человек, и Ларк заметила у него на выбритой губе бисеринки пота. — Ты ему это отдашь. И скажи ему, что мы квиты — во всяком случае, по-моему. Скажи, чтобы возвращался домой. — Он шагнул к задней стене сарая, выбил ногами несколько досок, чтобы можно было выйти в сад за сараем. — Но скажи ему, — добавил он, проделав себе выход, — что если ищет смерти, я ему охотно ее подарю.

Он взял в руку треуголку и нагнулся.

— Вы не… вы не убьете нас? — спросила Ларк. Мать играла монетками, зажав их между ладонями.

Человек остановился и посмотрел на нее с легкой улыбкой, в которой равно смешались презрение и издевка, а жалости не было даже с мушиный хвост.

— Милая моя Ларк, — ответил он, — я вас уже убил.

С этими словами он протиснулся плечами в отверстие и скрылся.

Часть IV. В краю гремучих змей

Глава 21

Выслушав рассказ Ларк, Мэтью еще раз зашел в залитую кровью кухню — не для того, чтобы снова испытать крепость своего желудка, а чтобы убедиться: это мерзкое, невозможное зрелище — необратимая правда.

Сцена бойни осталась прежней. Рука Мэтью опять взметнулась ко рту, но чисто рефлекторно: он не отдал ни завтрака из корней рогоза, ни обеда из вяленого мяса и горсти ягод. То ли он закалился, то ли еда стала слишком драгоценной, чтобы зря ее выбрасывать. Скорее последнее, подумал Мэтью, потому что не хотелось ему быть настолько закаленным, чтобы смотреть на такое без тошноты.

Он обошел кругом кухню, стараясь не наступать на кровь, а рядом с Питером Линдси — на мозги, выбитые из затылка. Он высматривал подробности, а солнце из окна освещало запекшуюся кровь и деловито жужжащих и снующих в воздухе мух.

На трупе мужчины нет ботинок. Старые ботинки, снятые вчера с преподобного Бертона, лежали на полу. Неужто Слотер не мог просто попросить эту вшивую пару ботинок? Да будь он проклят, этот человек!

Спокойнее, спокойнее, сказал он себе. Смысла нет выходить из себя.

Мэтью малость трясло, взять себя в руки потребовало усилий. Слотер не был бы Слотером, если бы просил то, что хочет. У Слотера способ другой — убить и взять, в любой последовательности. Как бы бессмысленно это ни казалось Мэтью, но для убийцы в этом смысл, очевидно, был. Или нет? Мэтью подумал, что Слотер — это другая порода. Человек, которому поперек горла, если кто-то рядом с ним дышит, который ненавидит людей так, что тень их не выносит. Но убивать детей…

Мэтью взял со стола шарик зеленого стекла. Нет, не совсем зеленый — есть в нем внутри голубой завиток. Шарик красивый, полированный, гладкий. Мэтью подумал, что надо будет взять пару-тройку таких шариков, перебирать пальцами, чтобы напоминать себе: помимо мерзости и зла, случившихся здесь, в мире еще остается красота. Но нет, не будет он грабить мертвых, и вообще шарики — это для мальчиков. А он уже взрослый. И сейчас взрослеет с