Пленники - Гарегин Севиевич Севунц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Оника сразу поверили, к нему потянулись пациенты, появились новые друзья, наградившие его титулом доктора, что немало смущало лекаря поневоле. Но зато, когда в лагере появился настоящий врач, Агаси Султанян, он сразу взял себе в помощники Оника.
Султанян однажды даже сказал ему не без некоторой зависти: «Все идут к тебе, а меня и в грош не ставят».
Они сидели в отведенной им комнате. Онику давно хотелось прощупать врача — что он за человек, но как-до не возникало подходящего повода.
Услышав за окном голос, Султанян выглянул.
— Иди, твой приятель тебя разыскивает.
Оник узнал Филояна и сразу вышел.
Султанян закурил папиросу и улегся на диван, пуская дым к потолку.
— Ну, что случилось? — спросил он, когда Оник вернулся.
— Ничего особенного, — сказал Оник. — Странный человек этот Филоян! Требует полбутылки спирта. Для каких-то таинственных целей. Ты его знаешь?
Султанян промычал что-то. Потом сел и взглянул на Оника странно отчужденным взглядом:
— А ты давно дружишь с Филояном?
— Мы только здесь познакомились.
— Послушай… ты честный парень и неглупый, кажется… Намотай себе на ус: этого Филояна нужно остерегаться как огня. Учти это, если тебе дорога жизнь. До перевода сюда мы были с ним в одном лагере. Там он собрал вокруг себя группу пленных — армян и русских, о чем-то все время перешептывался с ними. А потом я узнал, что всех этих ребят, после неудачного побега, расстреляли. Почему не оказалось среди них Филояна, объяснить не трудно. Что ты вытаращил глаза?..
— Он говорит, что был командиром в Красной Армии.
— Не знаю, я с ним не служил… Я тебе сказал то, что мне доподлинно известно. И если хочешь работать со мной, ты должен забыть все, что я тебе сказал. А будешь товарищей своих предостерегать — моего имени не называй. Понял?
Оник растерялся. Дружа с Саядяном, он знал, что этот парень во всем доверяет Филояну, делится с ним своими планами. Не раз Саядян заводил разговор о том, чтобы связаться с местными партизанами и уйти из лагеря. Есть ли поблизости партизаны, и если есть, то кто они, украинцы или поляки? — об этом часто шел разговор среди пленных. Филояна не остерегались, ему доверяли, на него ставили ставку. Для некоторых он стал авторитетом. Так вот что представляет собой этот «авторитет»! Надо немедленно дать понять ребятам, чтобы они прекратили с ним все сношения.
Спасибо доктору: он преподал хороший урок бдительности. Оник тут же отправился на поиски Саядяна.
2
Большая толпа окружила две грузовые машины. Привезли новых пленных. Оник пришел проверить, нет ли среди них больных. Не успел он задать вопрос, как услышал:
— Оник!..
И оказался в объятиях Гарника. В ту же минуту сзади насел на него Великанов. Вдвоем они так стиснули Оника, словно готовы были задушить.
— Постойте, братцы! Да как же это… дайте хоть сообразить что-нибудь! — еле высвободился от них Оник. А Гарник отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.
Воспользовавшись этим, Великанов снова крепко обнял Оника и несколько раз встряхнул за плечи:
— Так это ты, дружище?!
— Ну, кто же еще!.. Черт вас побери, да как же вы попали сюда? Вот не чаял, не гадал!..
Неожиданная встреча друзей привлекла внимание пленных, их окружила толпа любопытных. Поэтому Оник остерегся расспрашивать, каким образом они попали в этот лагерь, и когда последовало распоряжение увести новичков в один из деревянных бараков, Оник выхлопотал разрешение поместить Гарника и Великанова у себя. Великанов даже подтрунил:
— А, ты и тут в начальниках ходишь?..
— Ясно! За кого ты принимаешь меня, Иван?
Гарник отвел Оника и таинственно сообщил:
— Не зови его Иваном — он тоже Оник, по фамилии Великан. Не удивляйся, после все объясним.
Целый день, забившись в укромный уголок, они рассказывали друг другу обо всем, что случилось с ними после разлуки в Нойен-Кирхене.
— Так-то вот! — закончил свое повествование Гарник, — если бы не фрау Анаит — жена Цовикяна, мы, пожалуй, были бы на том свете. Явилась в тюрьму с каким-то священником, а он предложил нам вступить в армянский легион. Выбора не было, и мы дали согласие. Нас сразу отправили в какой-то лагерь, а оттуда сюда. Говорят, здесь составляют этот легион?
— Должно-быть… Меня тоже мобилизовали, но пока дело ограничивается одними разговорами. Ничего пока неизвестно.
— А не лучше ли все-таки опять подумать о побеге? — сказал Великанов. Ведь теперь мы гораздо ближе к фронту. Тут и Белоруссия рядом. Белоруссия-то наша советская земля, ребята!..
Вечером к Онику пришел Саядян:
— Где ты был? Я тебя целый час ищу.
Сразу было видно, что только присутствие незнакомых парней мешает ему поделиться какой-то большой новостью. Оник, в свою очередь, озабоченно подумал, что из-за встречи с друзьями не сумел предупредить Саядяна о своем разговоре с доктором. А пока он представил ему своих друзей.
Саядян, постояв около них, по-прежнему выказывал явное нетерпение, — скоро ли Оник закончит разговор.
Наконец, Оник спросил:
— Ты, кажется, что-то хочешь сказать?
— Да… только давай отойдем!..
— Не надо: Оник и Иван, — они даже не товарищи, а мои родные; что бы ты ни сказал, от них я утаивать не буду. Мы ведь не первый день с ними встречаемся!
После этого Саядян рассказал, что на работе он встретил поляка, знавшего по-русски.
— Принес соленые огурцы, завернутые в газету, — смотрю «Правда»!..
— Да что ты! Где она? — Все вскочили.
Саядян, оглянувшись, осторожно вытащил из кармана газету, сложенную в восемь раз.
— Давай сюда! — потянулся Великанов.
Но Оник уже спрятал газету за пазухой.
— Потерпи, всему свое время. Ты не говорил об этом с Филояном? — спросил Оник Саядяна.
— Я его не видел сегодня.
— Так вот, послушай, что я тебе скажу. Только поклянись, что никому ни слова об этом!..
И Оник рассказал все, что узнал от доктора насчет Филояна.
— Итак, друг, надо понимать, твои дела плохи. Как ты считаешь?
Новость была, действительно, не из приятных. Прикусив губу, Саядян стоял молча. Потом растерянно спросил:
