В немилости у природы. Роман-хроника времен развитого социализма с кругосветным путешествием - Юрий Бенцианович Окунев

и граница с чем там проходит, я так и не понял ни тогда, ни позже — до «ближнего зарубежья», например, до Аляски или до Японии, здесь тысячи неприступных километров. Впрочем, ребята из шабашников разъяснили, что на частной машине или даже на рейсовом автобусе вполне можно съездить в город, если, конечно, повезет с пограничным контролем и тебя не арестуют за нарушение священной советской границы. Я собирался непременно побывать в Магадане, но отложил это мероприятие по трем причинам. Во-первых, я жутко устал от бессонного перелета — не умею спать в самолете. Во-вторых, шел проливной дождь при температуре чуть выше нуля, поэтому теплое помещение аэровокзала показалось более привлекательным, чем сомнительная поездка в Магадан, при том что в гостиницу закрытого города наверняка без блата не устроишься. В-третьих, накануне из одного здешнего лагеря бежал опасный рецидивист, портрет которого непрерывно передавали по местному телевидению. Из-за этого по всей трассе до города стояли автоматчики и шла повальная проверка документов. Любопытно, что в киоске аэропорта я не смог купить карту Магаданской области. Распоряжением пограничной охраны КГБ продажа карт была временно запрещена на всей территории области; преступник, дескать, не должен иметь возможность воспользоваться картой — нелепое предположение, что беглец нуждается в картах. Все говорили, что его скоро непременно поймают, однако история эта имела самое неожиданное продолжение…

Аэропорт в Магадане стандартный, вполне приличный, есть скамейки, но не всем хватает. В буфете изобилие рыбы — палтус, треска, кета и прочее… Я пытался уснуть, сидя на скамейке, но у меня это не получилось. Купил билет на ближайший рейс до Сусумана — он отправлялся в девять утра. Утром упал туман, и рейс на Сусуман перенесли на два часа, а потом еще на два. Наконец объявили посадку. Из Магадана в Сусуман летит старый винтовой АН-24, время полета полтора часа. Европейская цивилизация с аккуратными стюардессами и изящно упакованным завтраком осталась позади. В салоне устрашающий грохот моторов и дребезжание всех частей машины. Несмотря на это, я уснул в жестком развинченном кресле еще до взлета и проснулся в момент посадки — сказались две бессонные ночи.

Аэропорт в Сусумане чисто символический — взлетно-посадочная полоса и какое-то деревянное строение. Под проливным дождем выгрузили багаж, и я тут же промок, получая его. К счастью, удалось быстро договориться с шофером крытого грузовика — он взялся отвезти меня в город и устроить на ночлег у себя дома. Из окна машины видны невзрачные строения, грязная дорога, унылый болотистый пейзаж. Наверное, утешаю я себя, в солнечную погоду всё это выглядит привлекательнее. Шофер Коля привез меня в свой домик с низкими потолками и поместил в небольшой комнате с вешалкой, столом и двумя стульями, металлической сетчатой кроватью, покрытой теплым одеялом, и… о счастье, с печкой — я промерз до костей. Натопили печку углем, сели за стол, я открыл бутылку «Московской водки» из Ленинграда. Так встретила меня колымская земля…

Сусуман — второй город в Магаданской области, огромном крае размером в две Франции при населении примерно 400 тысяч человек. По-якутски это слово означает «долина ветров». Не знаю, как относительно ветров, но здесь между горными цепями и отдельными вершинами, которые называют сопками, действительно лежит обширная равнина с многочисленными бурными, кристально чистыми и холодными речками, которые, сливаясь, образуют великую полярную реку Колыму. Климат в Сусуманской долине беспощадный. Зимой здесь редко бывает меньше, чем минус 30 по Цельсию, а случается, доходит и до минус 60! До всемирного полюса холода, находящегося в Якутии, отсюда около 150 км. Автомобили зимой заводятся только в теплом гараже и ездят с двойными стеклами — иначе всё замерзает мгновенно. Жуткий мороз сопровождается постоянным низким туманом, из-за которого ничего не видно. Зимой многие не работают — нет условий. Земля, скованная страшными тисками мороза, промерзает на большую глубину и превращается в ледяной бетон. Летом этот ледяной панцирь не успевает полностью растаять, и лед лежит под поверхностью земли постоянно. Это явление называется «вечной мерзлотой». Здесь ничего нельзя проложить неглубоко под землей — ни водопровод, ни кабель связи — всё разрывается вечной мерзлотой. Летом верхний слой почвы оттаивает и превращается в топкое болото, из которого выползают миллиарды комаров, слепней и прочей кровососущей гадости, которая осатанело набрасывается на всё живое. Температура в течение трех летних месяцев довольно высокая, сопки и долины покрываются травой и редким мелколесьем. Но уже в октябре летняя жара сменяется заморозками и реки начинают замерзать.

И вот в этот страшный и малопригодный для жизни край, в этот уголок земного ада всемогущий властитель вселенной, словно в насмешку над человеком, сыпанул, дразнясь и играясь, то, что больше всего влечет созданные им алчные существа, — золото. Всемогущий зарыл его в сопках и по берегам холодных рек, он рассыпал его в долинах, смешал с речным песком, замаскировал под простые камни. Говорят, что золота здесь несметное множество — ходи, ищи и бери, если сумеешь добраться сюда, не погибнув в пути, если сможешь выдержать нечеловеческие условия колымской природы.

Если кто-то, однако, захочет сравнить историю освоения этих богатств с эпопеей Золотой лихорадки на берегах американской реки Клондайк, то найдет мало общего, ибо Клондайк и Колыма — «две большие разницы». Знакомые нам с детства по рассказам Джека Лондона суровые приключения американских авантюристов, искателей золота, напоминают бабушкины сказки про недоброго серого волка по сравнению с лежащими за пределами человеческой психики смертельными испытаниями, которые пришлись на долю советских золотодобытчиков. Страшная и великая Колымская трагедия не нашла достойного описания в литературе отнюдь не потому, что среди колымских мучеников и жертв не было талантливых людей, подобных Джеку Лондону, а потому, что все они погибли. Со сведенными от голода, холода и болезней ртами сгинули безмолвно в колымской мерзлоте и писатели, и ученые, и неизвестно какие еще будущие таланты… Только один чудом выжил и рассказал, как это было, — Варлам Шаламов. Рассказал, как за несколько недель молодой здоровый человек превращался на Колымских приисках в изможденного доходягу, в смертельно больного дистрофика на пути в могилу на братском кладбище.

Первыми начали осваивать здешние золотоносные края тысячи каторжников-политзаключенных, которых привозили сюда в 1930-е годы на пароходах из южных дальневосточных портов и сгружали на пустынных берегах холодного и мрачного Охотского моря. По решению Политбюро ЦК ВКП(б) освоение края было поручено органам НКВД, которые создали гигантский лагерный промышленный комплекс «Дальстрой». На месте будущего города Магадана НКВД основал Северо-восточный исправительно-трудовой лагерь, сокращенно «Севвослаг», или СВИТЛ.

Если бы великий Данте жил в наши