Святая, смешная, грешная - Виктор Ермаков

Портье привычным и учтивым жестом распахнул дверь отеля – дверь в другой мир, в другую жизнь. Бордовый, с фирменным логотипом ковёр мягко гасил мои шаги, делая их ещё более красивыми и уверенными. Я прошла за столик кафе. Мы договорились с Костей, что я наберу ему на мобильный, когда буду на месте. Вышколенный официант поинтересовался, чего я желаю.

– Кофе, пожалуйста. Эспрессо, – уточнила я, улыбнувшись.

В моей улыбке, лёгком наклоне головы еле уловимо чувствовался тон, привыкший давать распоряжения. Уж что-что, а вот этот тон и царственный наклон головы у меня получался великолепно. Не важно, что моя мать до начала перестройки работала обычным бухгалтером, а самой мне всего несколько лет назад приходилось донашивать юбки и кофты моей дальней, более удачливой родственницы.

Улыбнувшись от мимолетных воспоминаний не самых лучших лет моей жизни, я отправила их в дальний угол своей памяти, где обязательно должно быть место и для таких, пусть и не самых приятных моментов нашей жизни. На то она и память, чтобы хранить всё.

Откинувшись в удобное глубокое кресло, я прикоснулась к чашке с кофе. Его вкус был потрясающим – горячий, крепкий, ароматный. Ну, прямо как мой Костик! Нет… Телепатия явно ему присуща. Не успела я мысленно произнести его имя, как где-то в глубине бермудского треугольника марки «Луи Виттон» зазвонил мой телефон. Записная книжка, косметика, флакон духов, расчёска, ключи и он – мой мобильник. Вот он в моей ладони. Тонкий, изящный. Необходимый. Нажимаю кнопку и: «Привет, милая! Ты здесь?» «О, Боже! Этот голос. Такой знакомый, родной, возбуждающий…»

В те мгновения, когда он низким голосом тихо шепчет прямо в ушко всякую чушь, дребедень, вся эта голосовая и мысленная какофония взрывает тебе мозг, мечется в голове, а затем мягко опускается… Ниже. Ещё ниже. Низ живота. Всё – пункт назначения! Начинается что-то непонятное с точки зрения физиологии: слова, вложенные в моё ушко, отзываются взрывом желаний внизу живота, затем он нежно подсовывает свою ладонь под меня, зная, что я уже вся мокрая… Он как будто манипулирует моим сознанием и экспериментирует с моим мозгом и телом. Результат всегда один и тот же: его ладонь влажная. Я даже сказала бы мокрая. Его ладонь, как лакмусовая бумажка. Она говорит: «Результат получен!»

– Алло, ты меня слышишь?

Прежде, чем ответить, я несколько секунд соображаю: «Что он говорил? Наверное, я что-то пропустила». Чтобы выпутаться из ситуации, отвечаю классическим: «Прости, милый, плохо слышно, связь, видимо. Я тут внизу кофе пью. А ты где?»

– Я в номере. Ждём тебя. Поднимайся, шестой этаж, номер 635.

Оставляю деньги на столе. Медленно и грациозно, так, чтобы все успели оценить, встаю. Незаметно бросаю взгляд на сиденье кресла, в котором сидела: «Ну, мало ли что…» Его голос в трубке, понимание того, для чего я здесь, вихрем пронесшиеся в голове фантазии, мысли о том, что меня ждет в номере, возбудили меня. На мне – юбка из тончайшей шерстяной нити, обхватывающая талию и обтягивающая маленькую, упругую, красивой формы попку. «Не наследила?»

Иду к лифту. Стройная, изящная, сексуальная. Рыжая! Юбка, блузка, туфли на высоком каблуке. На согнутой в локте руке – сумка, в другой руке – телефон и норковая жилетка. Походка медленная, уверенная и неторопливая. Прохожу мимо совсем рядом сидящих за столом мужчин, обсуждающих что– то, несомненно, важное и неотложное. Их человек пять-шесть. Даже не смотрю в их сторону. Не вижу их глаз, провожающих меня, но знаю их мысли. Не думаю, что в этот момент они думают о чём-то неземном и высоком. Скорее наоборот. Их мысли и глаза на уровне моей талии, а скорее всего – ниже, некоторые, думаю, даже уже под юбкой. Самые похотливые успевают мысленно поиметь меня, наверняка в не самых простых в исполнении позах. Но они же ого-го! Те ещё перцы. Ну, животы… Это не так важно. Они совершенно уверены, что их кредитки и положение в каком-нибудь Воронеже, Томске, Омске или Туле компенсируют всё, даже недостаток их деликатности или воспитания, изменят их менталитет, прикроют раздутое до неприличия чувство собственного достоинства, крутизны и неотразимости. В их снисходительных взглядах читалось: «Да знаешь, сколько у меня таких, как ты? Да их у меня там столько, что раком не переставить от Москвы до этих самых до окраин, где я не последний человек, где у меня всё схвачено…». И так далее.

Поняв, что полный облом, что меня они просто никак не интересуют, сглотнув слюну, делают вид, что я не в их вкусе. Да, собственно, нет времени и желания. Мысленно улыбаясь – блин, ну откуда у мужиков такая высокая самооценка? – нажимаю кнопку лифта. Он откликается мелодией и медленно раскрывает свои металлические, блестящие дверцы. О Боже! Всё-таки я не ошиблась. Один, видимо, самый-самый самонадеянный из тех, что глазели мне вслед, решил попытать счастья. Дыша мне в затылок, со словами: «Простите, вам какой этаж?», галантно пропустив меня, заходит в лифт. Молча нажимаю кнопку шестого этажа. Перед тем как створки лифта медленно закрылись, я вижу лица его компаньонов, они будто бы, только что поставили ставки. Лифт медленно поплыл вверх. Он смотрит на меня оценивающе. Я на него – никак. Театрально достав визитку, пытается всучить ее мне, мямля что-то вроде: «Василий Петрович» или наоборот «Петр Васильевич», что для меня собственно одно и то же.

– Катя. Дорого. Очень, – говорю я, протягивая ему руку и смотря в глаза. – У вас, наверное, сегодня день рождения или какой-то другой праздник? – улыбаясь, произношу я.

Его мечущиеся глазки пытаются понять, что значит «дорого» и тем более «очень». Видимо, запутавшись в цифрах, они перескакивают на вопрос относительно дня рождения.

– Нет, не день рождения и не праздник, а с чего вы взяли? – пытаясь выдавить из себя подобие улыбки, спрашивает он.

– Ну, вы такой нарядный… Галстук вон какой яркий, в цветочек.

Засмущавшись, он пытается поправить узел на своём клоунском галстуке, а я в это время думаю: «Интересно, он сам его завязывает или секретарша так и не научилась делать это как– то более красиво, модно что ли?» Глянув на цифры, показывающие пройденные этажи, сглотнув комок в горле, он спросил: «Екатерина, а дорого – это сколько?»

– Три тысячи, – ответила я тоном, не предполагающим торг.

– Рублей? – обрадовавшись и, как мне показалось, воспрянув духом, спросил он.

– Не смеш-но, – членораздельно произнесла я.

– Долларов?

Его голос как-то безнадежно и тихо угасал, теряя прежнюю прыть и самоуверенность.

– Естественно.

– За неделю? – видимо, имея в виду длительность своей командировки, не желая расставаться с рушившимися на глазах надеждами, спросил он, беззвучно шевеля губами. Видимо, высчитывая, сколько же я буду стоить ему в день.