Новый мир. № 8, 2003 - Журнал «Новый мир»

Микола Лукаш. Шпигачки. — «Егупец». Художественно-публицистический альманах. Киев, 2003, № 11 <http://judaica.kiev.ua>

Предупреждаю: альманах двуязычный. Теперь — пара «шпигачек»:

Ой ти, боже мiй, боже iстини,Поможи менi, атепстовi!

Это называется «Молитва». И еще одна — без названия:

Бувають же такi дебiли —Не зна, де чорне, а де бiле!

Сергей Морозов. Устная речь. Стихи. Вступительная заметка и публикация Бориса Дубина. — «Дружба народов», 2003, № 4.

Очевидно, это первая относительно представительная публикация стихов талантливого малоизвестного поэта, когда-то входившего в поэтическую группу СМОГ; безысходно-одинокого человека, стихи которого выглядят полноценным лирическим дневником его горькой судьбы.

Во многолюдье кану,всеведенья вольней,судьбу на том достану,что умолчу о ней.Верней других отрадатого стиха и дня,где от условья ладане отличить меня.

(Из стихотворения «Обещание», 1970)

В. М. Муханов. Князь Александр Иванович Барятинский. — «Вопросы истории», 2003, № 5.

«Вскоре после этого Барятинский сам отправился в Большую Чечню. <…> Затем он завершил прошлогоднее уничтожение Шалинского окопа. Таким образом, под удар русских войск в 1852 г. попала наиболее населенная и жизненно важная часть Чечни…»

Любимая рубрика «Исторические портреты». О жизни и боевой/административной деятельности командующего Кавказской армией (и наместника), при котором «начался процесс интеграции Кавказа в общероссийские рамки и его постепенное умиротворение». Впоследствии князя «ушли». Как это часто бывает при чтении означенного журнала, вашему обозревателю немедленно пришли в голову фантастические ассоциации (в том числе именные).

Да-да, и Трошев тоже!

Александр Неклесса. Инновация и революция. — «Дружба народов», 2003, № 4.

«У России есть качества, которые проявляются одновременно и как негативные, и как устойчивые. Одно из них — слабо формализованный, „рваный“ контекст. При решении любой проблемы в России сталкиваешься со специфической неряшливостью, дефицитом формальных конструкций. Подобная „клочковатость“ имеет свои культурологические основы, но не они предмет нашего разговора. Главное — то, что в российской реальности есть, на мой взгляд, некая специфическая черта, которая, как это ни странно, в ряде случаев способствует инновациям. Именно потому, что у русского ума нет устойчиво формализованного взгляда на положение вещей, внутреннего согласия с прописью и линейной логикой. Русский взгляд лучше видит переменчивость пространств и структур, их несоответствие формальным лекалам, а следовательно, улавливает и невидимые, „не имеющие имени“ возможности, то есть инновации».

Ольга Новикова. Мне страшно, или Третий роман. — «Звезда», 2003, № 4.

Печальное, по-настоящему очень женское сочинение (хотя глагол «сочинять» здесь, думаю, был бы не вполне к месту) о любви, одиночестве, «защитном» и «беззащитном» цинизме и унижении паче гордости. Но прежде все-таки — о любви, о, кажется, не вполне осознаваемой, глубоко запрятанной тоске по ней, настоящей (какой же, какой?).

Там в тексте кроется одна, на мой взгляд, ключевая фраза, характеризующая героиню-повествовательницу: «Никогда еще не выходила с миром один на один». Пользуясь известной скороговоркой про колпак, добавлю еще, что это крайне перерефлектированная вещь, что, по-моему, является важной деталью в душевном портрете лирической героини.

А еще это — о материнской страсти, «неразумной родительской доброте», рассказ о которой сопровождается весьма неожиданными умозаключениями. «Неуправляемый вирус доброты атрофирует волю им зараженного — нормальный с виду человек неминуемо и незаметно для себя (для близких тоже) превращается в инвалида, и вместо того, чтобы перебираться через естественные препятствия, которые ставит людская злоба, ревность, зависть (каждый побывал их строителем, кто нет, киньте в меня камень), и наращивать благодаря этому тренингу не стероидные, а крепкие, хорошо действующие мускулы, — человек робеет, отступает и скатывается на обочину, а ум услужливо подсовывает философию клошара, пораженческую, ведь победное место Диогена (в бочке, если кто не помнит) при повторе, тиражировании как всякое искусство становится лишь пародией».

Наталья Панасенко. Чуковский в Одессе. — «Егупец». Художественно-публицистический альманах. Киев, 2003, № 11 <http://judaica.kiev.ua>

Многие таинственно зияющие бреши в биографии Чуковского теперь заполнены. Трудолюбивая краеведка раскопала (или вплотную приблизилась к искомому) адреса и метрики, уточнила даты, соотнесла изложенное в художественном сочинении Чуковского «Серебряный герб» с открывшейся ей реальностью. Теперь мы знаем, когда он крестился и венчался, кто были родители жены и почему гимназия, из которой его выгнали, называется в разных источниках то второй, то пятой. И — самое трагическое: родители незаконнорожденного мальчика. «Теперь и слова „кто я? еврей? русский? украинец?“ уже не кажутся случайным набором национальностей, а приобретают конкретность: отец — еврей, мать — украинка, а по языку и культуре он чувствовал себя русским».

Это первая публикация, которая (с 99,9 %-процентной уверенностью все-таки) позволяет назвать настоящее имя Корнея Ивановича Чуковского или, точнее, каким бы оно было, если бы его крестьянская мама смогла выйти замуж за человека, не отмеченного клеймом простолюдина. Его бы звали… Николай Эммануилович Левенсон. «Однако чем больше о нем (К. И. Чуковском. — П. К.) узнаешь, — пишет в конце своего исследования Н. Панасенко, — тем больше возникает вопросов».

Дмитрий Полищук. Приглашения. Стихи. — «Октябрь», 2003, № 3.

Ежли мне попущено еще напередхоть полслова вышептать наоборот —смертью чтоб довременной не оплошать,город мой, мне б сызнова научиться дышать!

………………………………………..

Чтоб опять и сызнова, любя и губя,чрез себя протискивать, нанизываться на тебяи трубить во славу дымную илькукарекать, взмыв на эфирный шпиль.

Владимир Радзишевский. В кругу себя. Труды и дни Давида Самойлова. — «Дружба народов», 2003, № 4.

Как всегда у этого автора (В. Радзишевского) — исчерпывающе внятный «портрет» рецензируемой книги, вкрапляющий в себя историко-литературоведческий и психологический анализ ее и — собственные воспоминания.

«Поэтам нравится повторять вслед за Есениным, что вся их жизнь — в их стихах. Это так весомо, многозначительно и несуетно. Но если говорится без лукавства, то наталкивает лишь на мысль о том, что поэту пока не приходило в голову завести дневник. <…> Комментаторам дневников не позавидуешь: столько событий им нужно переворошить, столько намеков расшифровать, стольких людей представить читателю. Так и подмывает пересказать то, что общеизвестно, маскируя тем самым отсутствие сведений, которых нет в расхожих справочниках. А надо ли вообще устраивать ликбез для тех, кто не подозревает, что Юнна Мориц — „поэтесса, переводчица“, Виктор Соснора — „поэт, прозаик“, а Чухонцев — просто „поэт“? <…> Теперь очередь Александра Кушнера. Кто же он в самом деле? Оказывается, „поэт, главный редактор серии ’Новая библиотека поэта’“. Вот так фокус! Выходит, Самойлов понятия не имел, кого принимает. Ведь при его жизни „Новой библиотеки поэта“ еще не существовало. Наверное, Давиду Самойловичу было бы интересно это узнать, но не с таким же запозданием. А тем, кто до сих пор не осведомлен, что Кушнер — поэт, нужно попросту предложить для чтения какую-нибудь другую книгу. В то же время множество лиц, обозначенных в дневнике, остаются неопознанными. Видимо, поэтому нет здесь именного указателя, без которого теряет смысл задорная поговорка Пабло Пикассо: „Я не ищу, я нахожу“ и вспоминается унылое присловье: „Ищи — свищи!“»

См. также переписку Давида Самойлова и Лидии Чуковской — «Знамя», 2003, № 5, 6 <http://magazines.russ.ru/znamia>

Редакция приносит извинения за ряд опечаток в № 183 и 184. — «Вестник РХД», № 185 (2003, № 1).

«№ 184 <…> с. 369 (вместо) „отец дьявола“ следует читать „отец дьякона“».

Мало, конечно, редакции утешения, но, слава Богу, хоть не в богословском тексте, а в статье о «делах» прототипов эпопеи И. С. Шмелева «Солнце мертвых» — в архиве КГБ.

Мария Ремизова. Москва — Питер и обратно. — «Континент», № 115 (2003, № 1).

Жесткая, поэтичная, организованная с помощью какого-то сумасшедшего ритма повесть-«неделька» (начинается в пятницу и кончается в пятницу). Я прочитал ее, нервничая, как историю о том, как оно жить без Бога (вспомнил и прошлогоднюю новомирскую публикацию дневников доктора Ливанова, между прочим). Ремизова написала о зле, включающем в себя и безумие; о размягчении души; о том, как много в человеке от робота, куклы, которая легко и незаметно становится поводырем по добровольному прижизненному аду. Впрочем, кому-то может показаться, что это — об инфантильных и несчастных молодых людях и их родителях. О потерянных поколениях и потерянном времени. Как бы не так.