Король зимы - Бернард Корнуэлл

— Меч! — прорычал огромный мужчина. — Теперь у меня будет меч!

Приволакивая ногу и покачиваясь, он двинулся ко мне. Позади тащились его босоногие сотоварищи. Женщина кинула камень, и это подействовало на толпу как сигнал. Они завыли, завизжали, радостно предвкушая добычу.

Я выхватил Хьюэлбейн, но ни один мужчина, ни женщина, ни ребенок не остановились при виде сверкнувшего на солнце клинка. Тогда я побежал. На воина, спасающегося от безумной толпы, не падает ни позор, ни бесчестье. Я несся назад к дороге, а вокруг сыпался град камней. Какая-то собака с рычанием вцепилась в край моего зеленого плаща, и я отбросил ее ударом меча. Добежав до поворота дороги, я бросился направо в гущу кустов куманики, стремясь поскорей добраться до склона холма. Неожиданно передо мной возникло голое существо с человеческим лицом и волосатым, заляпанным грязью телом. Из его единственного глаза текла густая струйка гноя, отверстый рот с голыми синюшными деснами был похож на зловонную пещеру. Существо пыталось вцепиться в меня крючковатыми пальцами с длинными, похожими на когти ногтями. Сверкнул клинок Хьюэлбейна. Я вопил от страха, уверенный, что столкнулся лицом к лицу с одним из демонов Острова. Меч мой, словно вознесшийся по собственной воле, рубанул по волосатой руке и по черепу человекоподобного животного. Я перепрыгнул через него и стал карабкаться на холм, чувствуя за собой хриплое дыхание орды голых безумцев. Один камень ударил меня в спину, другой стукнулся о скалу рядом с моей головой, но я полз не останавливаясь и цепляясь за обломки римских колонн, за выступы скалы. Только потом я сообразил, что это был откос старой каменоломни. Наконец нога моя ступила на твердую тропинку, вившуюся вокруг холма, как дорожки в Инис Требсе.

Почувствовав уверенность, я утвердился на узкой тропинке и обернулся лицом к своим преследователям с поднятым над головой мечом. Теперь, устрашенные моим видом, они остановились. Огромный детина, желавший отобрать меч, сверлил меня злобным и хитрым взглядом.

— Милый человек, — позвал он льстивым голосом, — спустись, милый человек. — Он протянул на ладони чаячье яйцо, соблазнить меня едой. — Подойди и съешь!

Мерзкая старуха вдруг задрала юбки и повела бедрами.

— Подойди ко мне, мой любовничек! Подойди ко мне, дорогой. Я знаю, что ты придешь!

Она бесстыдно расставила ноги и принялась мочиться. Стоявший рядом ребенок захохотал и швырнул в меня камень.

Я повернулся и пошел прочь. Несколько оборванцев последовали за мной по тропе, но вскоре отстали и вернулись назад, к своему жалкому поселению.

Узкая тропинка вилась вдоль скалы между небом и морем. То и дело она резко спускалась в ущелье заброшенной римской каменоломни, там на скалах были видны отметины железных зубил. Пробежав по дну каменоломни, тропинка снова вела наверх и продолжала нырять в заросли боярышника и разросшегося тимьяна. Мне казалось, что я здесь один, как вдруг раздался чей-то голос.

— Ты не похож на сумасшедшего, — с недоверием произнес невидимый незнакомец.

Я резко обернулся с поднятым мечом и увидел вполне опрятного человека в темном плаще. Он осторожно выглядывал из тьмы небольшой пещеры. Увидев мою воинственную позу, человек успокаивающе поднял руку.

— Пожалуйста! Никакого оружия. Меня зовут Маллдин, и я приветствую тебя, странник, если ты пришел с миром, а нет, так прошу пройти мимо нас.

Я отер с клинка почти уже засохшую кровь и сунул меч в ножны.

— Я пришел с миром, — сказал я.

— Ты только что прибыл на Остров? — спросил он, смело приближаясь ко мне.

У него было приятное, но печальное лицо, испещренное глубокими морщинами, он чем-то напомнил мне епископа Бедвина.

— Да, только что, — ответил я.

— И, без сомнения, подвергся нападению голодного сброда у ворот. Позволь извиниться за них, хотя боги свидетели, я не в ответе за этих вурдалаков. Они забирают поставляемый каждую неделю хлеб и заставляют нас всех платить им за каждый кусок. Разве не забавно, что даже здесь, в обители потерянных душ, мы умудрились устроить подобие государства? Тут есть свои правители. Есть сильные и слабые. Некоторые считают, что здесь рай, потому что мы живем без всяких законов, но, полагаю, любое место, свободное от оков закона, скорее напоминает не рай, а остров безумных. Я не имею удовольствия знать твое имя.

— Дерфель.

— Дерфель? — Он нахмурился. — Слуга друидов?

— Был. Теперь я воин.

— Нет, ошибаешься, — поправил он меня, — теперь ты мертвец. Ты пришел на Остров Смерти. Пожалуйста, входи и садись. Здесь не так просторно, но это мой дом.

Он указал на пещеру, где столом и стулом служили два полуотесанных каменных блока. Старый кусок материи, вероятно прибитый морской волной обрывок паруса, прикрывал часть пещеры, где я заметил постель, сделанную из охапки высушенных водорослей. Он усадил меня на небольшой каменный блок в углу пещеры.

— Могу предложить тебе попить дождевой воды, — сказал он, — и съесть немного черствого хлеба.

Я выложил на стол овсяную лепешку. Маллдин поглядел на нее голодными глазами, но сдержался. Вместо этого он вытащил маленький нож с почти сточенным лезвием, превратившимся в узкую металлическую полоску, и разделил им овсяную лепешку пополам.

— Рискуя показаться неблагодарным, — сказал он, — замечу, что и прежде лепешки не были моим любимым кушаньем. Я предпочитаю мясо, свежее мясо, но я все равно благодарен тебе, Дерфель. — Он стоял на коленях напротив меня, и как только лепешка была съедена, а крошки все до единой аккуратно собраны с голого камня, он встал и привалился к стене пещеры. — Моя мать тоже делала овсяные лепешки, — проговорил он, — но у нее они выходили намного жестче. Думаю, овес был недостаточно хорошо очищен. Эта лепешка показалась мне очень вкусной, и я, пожалуй, пересмотрю свои взгляды на подобную пищу. Спасибо еще раз.

Он поклонился.

— Ты не кажешься безумным, — сказал я.

Он улыбнулся. Маллдин был средних лет, с приятным запоминающимся лицом, умными глазами и старательно подрезанной белой бородой. Его пещера была чисто подметена стоявшей в углу метелкой из стянутых жилистым стеблем сухих веток.

— Сюда посылают не только сумасшедших, Дерфель, — грустно усмехнулся он. — Заключение на Острове служит иногда наказанием для совершенно здоровых. Увы, я обидел Утера. — Он помолчал, печально вздыхая. — Я был советником, — продолжал он, — очень влиятельным человеком, но когда осмелился сказать Утеру, что его сын Мордред глуп, тут же оказался здесь. Ноя все же был прав. Мордред был глуп, даже в десять лет это скрыть невозможно.

— Ты так долго находишься тут? — изумился я.