GAME OVER Как Nintendo завоевала мир - Дэвид Шефф

Будучи преисполненной решимости сохранить свою долю на рынке игр для Genesis, Sega заявила, что подаст в суд. Чтобы избежать «чертова спора», как выразился Трип Хоукинс, особенно учитывая, что обе компании имели одинаковую цель — продвижение Genesis на рынке, — он согласился заключить лицензионное соглашение на условиях, его удовлетворяющих и гораздо менее строгих (и стоящих меньше), чем те, на которых работали лицензиаты Nintendo.

Акции ЕА взмыли вверх после того, как компания в 1990 году выпустила свои первые игры для Genesis. На следующий год компания выпустила еще девять игр, четыре из которых попали в десятку бестселлеров. Подстраховав себя — он также стал и лицензиатом Nintendo, — Хоукинс стал процветать на рынке игр для Genesis. Четверть всех продаж ЕА в 1990 году приходилась на игры для Genesis.

Шестнадцать бит Genesis означали то, что ЕА могла портировать некоторые из своих бестселлеров, выходивших на дискетах, на сеговскую систему. ЕА выпустила John Madden Football, который продавался лучше, чем Joe Montana Football, а также внушительный список самых разных игр — от победителя всевозможных конкурсов игры про единоборства Budokan до кровавой версии Уилла Харви Immortal, в которой шестнадцатибитная графика позволяла нужным образом продемонстрировать кишки и кровь.

Сеговскую лицензию получили и некоторые другие компании-разработчики (по некоторым данным, на гораздо менее льготных условиях, чем у ЕА, но все еще более предпочтительных, чем ежовые рукавицы Nintendo), хотя многие нинтендовские лицензиаты боялись возмездия со стороны Nintendo. ЕА пошла на риск, сделав ставку (как оказалось, успешно) на сеговскую технологию, и вслед за ней пошли и другие разработчики, поскольку им было нечего терять. Tengen, ушедшая из нинтендовского бизнеса, перешла на Genesis с серией игр (на сей раз лицензируемых, что могло бы помочь избежать новых судебных процессов).

С каждым новым пришедшим разработчиком Sega все больше и больше легитимизировалась. Подпитываемый играми, которые выпускали лицензиаты, список игр для Genesis непрерывно рос — хорошие игры, что и говорить, но среди них не было своего Super Mario Bros. Росли и продажи самой системы — на середину 1991 года их было уже больше миллиона. К тому времени NOA продала 31,7 миллиона единиц NES в США, но Sega утвердилась в качестве лидера рынка систем нового поколения. Могущественная Nintendo, которая лишь анонсировала, что выйдет на рынок шестнадцатибитных систем только тогда, когда все будет сделано как следует, столкнулась с неприятностями.

У Хироси Ямаути шестнадцатибитная система находилась в разработке уже несколько лет. Масаюки Уэмура, отвечавший за сверхсекретный проект, экспериментировал над последователем NES/Famicom с конца восьмидесятых. Ямаути оставил технические спецификации инженерам, но сам настаивал на том, что его компания была готова выйти на шестнадцатибитный рынок еще в 1990 году. Однако в этом не было столь необходимой срочности — NES продавалась настолько хорошо, что у Nintendo не было нужды спешить с разработкой для следующего поколения.

Одним из вопросов, поставленных Ямаути перед инженерами, была совместимость новой системы с сотнями миллионов картриджей, выпущенных для NES и находившихся в обращении. Ямаути правильно ожидал обратную реакцию, направленную против Nintendo (в особенности от родителей), в том случае, если его новая машина не сможет воспроизводить библиотеку игр, созданных для его восьмибитной системы.

Уэмура совершил много подвигов в работе над созданием новой системы под названием Super Family Computer (на Западе получившую название Super NES или же просто SNES), но ничего не мог поделать с проблемой обратной совместимости. Стоимость системы была бы слишком высокой — по крайней мере 75 долларов добавлялись к цене единицы продукции. Уэмура обнаружил, что важный прыжок в технологии несовместим со старой технологией.

Аракава и Ямаути обсудили проблему и решили, что они могут поступиться проблемой обратной совместимости. В конце концов, потребители приобретали CD-проигрыватели, невзирая на то что эта новая технология не была совместима с их коллекциями пластинок и кассет. Аракава настаивал на том, что потребители видеоигр сделают тоже самое.

Гораздо больше повезло Уэмуре с другими качествами новой системы. Вокруг центрального процессора находились специальные чипы, отвечавшие за звук и графику чрезвычайно высокого разрешения и видео. SNES могла генерировать гораздо большее количество — 32 000! — цветов, чем 512 цветов Genesis. Это был важнейший аспект, ставший еще более весомым, когда видеоигры начали включать в себя настоящие, пусть и небольшие, видеоролики. Был и математический сопроцессор, облегчавший создание игр для новой системы и позволявший аппаратным средствам производить часть работы, которую обычно осуществляют программы. Как и Genesis, SNES могла отображать несколько слоев заднего плана, что создавало иллюзию трех измерений. Система также могла генерировать (и двигать) большие объекты на экране, и одновременно на экране могло происходить большое количество разных событий. Она имела еще одну, ключевую особенность — улучшенную версию запатентованного чипа безопасности Nintendo.

Японская версия Super Famicom была сделана таким образом, чтобы несколько походить на Famicom, но для Соединенных Штатов Аракава спроектировал другую версию. Дон Джеймс и дизайнер по продуктам Лэнс Барр искали баланс между гладкостью — Аракава сказал, что система должна органично смотреться рядом с видеомагнитофоном — и доступностью. Genesis представляла из себя черную коробку со скругленными краями. Джеймс и Барр придумали гораздо более элегантную коробку серого цвета с прямыми углами. Цвета определяли образы обеих конкурирующих машин. Genesis, система черного цвета, была чужой, хэви-металлом в мире видеоигровых машин. SNES, выдержанная в серых цветах, была коммерчески выдержанной и популярной.

Как когда-то Super Mario Bros. стал ключом к популярности NES, а Tetris «разгонял» продажи Game Boy, так и сейчас должна была быть создана игра, которая поспособствовала бы продажам SNES, и Ямаути с Аракавой предстояло решить эту задачу. Но никаких дебатов не получилось. Super Mario Bros. 3 была самой успешной видеоигрой в истории. Что еще могло убедить покупателей потратить свои 200 долларов на новую систему, если это не будет Super Mario Bros. 4?! Создание игры поручили Сигэру Миямото.

После утомительных месяцев, потребовавшихся на создание SMB 3, команда Миямото целых пятнадцать месяцев ничего не делала, а только проводила технологические эксперименты в попытке исследовать все возможности SNES. Миямото вместе со своей командой, насчитывавшей тридцать человек, все еще пытался разобраться в потенциале новой системы, когда его попросили сконцентрироваться на игре, которая сможет продемонстрировать все шестнадцатибитные прелести и которая превосходила бы Super Mario Bros. 3. Это была тяжелая задача, еще более сложная оттого, что Сигэру обязательно должен был превзойти самого себя. Super Mario Bros. 4, переименованная в Super Mario World, должна была стать настолько грандиозной, что ни у кого не возникло бы вопроса, почему именно она была выбрана для шестнадцатибитной платформы.

«В игре нет никаких эмоций, — говорит Тони Харман. — Это все ноли и единицы. Мы создаем иллюзии. Магия появляется из вдохновения».

Миямото взялся за работу, чтобы создать нечто, чего он никогда до этого не делал, и у него получилось внедрить некоторые инновации. Тем не менее, когда игра была завершена, она была слишком сильно похожа на своих предшественников. Марио заполучил новые умения, а в игре появились некоторые интересные нововведения. Существовали возможности для оттачивания новых умений — сначала в несмертельных, затем в полусмертельных и, наконец, в самых отчаянных ситуациях. Для того чтобы игрок мог наслаждаться способностью Марио летать, Миямото разработал мир, в котором не было врагов и в котором игроки могли практиковаться в полете и сборе монеток. Каждая собранная сотня монеток давала дополнительную жизнь, поэтому было много стимулов для того, чтобы как следует разбежаться, нажать кнопку А и воспарить.

Также Миямото сделал игру нелинейной — игрок мог вернуться в различные миры в любое время, — равно как добавил и прочие аспекты, которые, как казалось, должны были привести к различным открытиям в будущем. Однако Super Mario World не так уж и сильно отличалась от своего предшественника. «Люди пока еще толком не знают, как создавать игры для шестнадцатибитных систем, — говорил в то время Грег Фишбах. — Это будет революционно, но требуется время на осмысление». Благодаря шестнадцатибитным процессорам игры со временем должны стать гораздо более правдоподобными и вызывать у игроков более яркие эмоции. «Подождите немного, и я узнаю больше о возможностях этой машины», — говорил сам Миямото. Однако на тот момент Super Mario World стала разочарованием — особенно по сравнению с новой игрой, которая была выпущена для шестнадцатибитной системы от Sega. Независимая команда разработчиков, работавшая по контракту с Sega, создала игру Sonic The Hedgehog, в главной роли в которой было симпатичное существо, нетерпеливо перебиравшее ногами — даже можно сказать, лапами, — когда игрок слишком долго жал на одну кнопку. Нетерпеливость была отличительной особенностью Соника: было множество мест, которые он хотел как можно скорее посетить, и он несся вперед, собирал призы и, скручиваясь в шар, проносился по закольцованным дорожкам и подземным туннелям. Игроку все происходящее напоминало американские горки. Sega объявила Sonic быстрейшей видеоигрой в истории. Она наконец-то нашла своего Марио.